— Ну что, Тайтус, сыграем в шахматы? — предложил Алекс, с интересом поглядывая в сторону друга-кровопийцы, но диг молчал. Энди наклонился к нежному горлу девушки, и тут Тайтус тихо сказал:
— Она же ещё совсем ребёнок…
Тотчас же Энди испытал страшный удар, его тело подбросило и с огромной силой ударило об разваленный книжный шкаф.
Глава 11. Сюрприз
От жесточайшего удара любой нормальный человек тут же отдал бы богу душу или по крайней мере сошёл бы с ума от психического потрясения, но Энди лишь ошарашено смотрел на свою бывшую жертву, которая оказалась вовсе не безобидной. Алекс тоже вскочил, сжимая в руке вибронож, лишь Тайтус совладал с собой и остался неподвижно сидеть.
Девушка уже находилась в вертикальном положении; вишнёвые губки были презрительно сжаты, а её глаза гневно смотрели на нашу троицу. О, эти глаза! Это были глаза стопроцентного вампа: они имели огромные вертикальные зрачки, сейчас широко расширенные вследствие скудности освещения.
Итак, в комнатушке находились три пары таких глаз и тускло отсвечивающие очки дига.
— Чёрт побери! — сказал Энди, а Алекс пробормотал ругательство, явно не предназначенное для нежных ушей незнакомки.
— Сюрприз, — зло сказала вампирша, хотя и столь юная. — Вот уж не думала, что попаду в лапы своих же собратьев…
Энди со стоном поднялся и галантно склонил голову:
— Извините, прекрасная незнакомка…
«Симпатичная, — подумал он. — Пожалуй, я мог бы с такой встречаться. Если бы захотел…»
— Меня зовут Лилиту.
— Извините, Лилиту, но не будете ли вы так любезны убраться отсюда к чёртовой матери?
Алекс снова чётко и смачно выругался. Лилиту, надменно прищурившись, осматривала своих похитителей. Энди, закоренелый женоненавистник, которого особенно бесили женщины, ставившие себя на одну планку с сильным полом, аж затрясся от гнева.
— Не надо строить глазки, девица, а проваливайте отсюда к чёртовой матери, а то и подальше! Мы спасли вас от Чистильщиков, так что мы теперь в расчёте! Убирайтесь из моей квартиры!
Разъярённый белокурый ангел даже забыл, где находится (может быть, здесь сыграло и то, что последний раз он курил в тюрьме, в обществе патера Гордона).
— Убирайся из моего романа! — орал Энди, выкатив глаза. Алекс сочувственно посмотрел на друга и выдал ещё одно грязное ругательство, видно, его тоже немного заклинило.
— Почему бы вам не покинуть сие помещение, уважаемая Лилиту? — включился наконец-то Тайтус.
— Будем считать, что вы пригласили меня в гости, — девушка-вамп удобно устроилась на диване; подняв с пола «Юнипак», она с интересом рассматривала этот хитроумный универсальный механизм.
Тайтус зашёл на вторую попытку:
— Почему бы вам, уважаемая Лилиту, не подцепить на улице какого-нибудь парня, выпить у него горячей здоровой крови и не отправиться домой спать?
Лилиту метнула на Тайтуса лукавый взгляд:
— Это будет лишним. Я нашла, что хотела. Трое молодых парней, в самом расцвете сил. Но двое из них безоговорочно отпадают — они вампы. Так что, любезный диг, мне незачем рыскать по улицам. Или ты хочешь уверить меня, что кровь дигов смертельно ядовита?
Тайтус замер, затем сделал шаг назад, к окну, одновременно извлекая из недр куртки рукоятку плазмотронного ножа, чьё светящееся в темноте лезвие запросто могло резать камни. Лилиту засмеялась, обнажив полный набор мелких острых зубок с типичным для вампа строением резцов и клыков.
— Успокойся, диг, я пошутила.
Алекс открыл рот, чтобы сказать ещё какую-нибудь гадость, но смолчал.
— Я уже пила сегодня. Какой-то парнишка возвращался домой слишком поздно. Он был немного пьян, так что я потеряла бдительность. Кстати, как ваши имена?
— Алекс Шоу, — высокопарно ответил Алекс.
— Сони Скевинджер, — солгал Энди.
— Лайкентрэп, — назвал свою фамилию Тайтус, который никогда не говорил неправды, как и любой диг, между прочим.
Энди попробовал ещё побушевать, но ничего не добился, а потому ушёл, напоследок громко хлопнув дверью. Минуту он раздумывал, к кому бы податься на ночь, к Мэри, Айзе, Хельге или Джин, и остановил свой выбор на последней, тем более что Джин работала распространителем сигарет, так что дома у неё постоянно можно было стянуть пачку «Протоса» или «Коссака», а проклятая привычка высказывала острую потребность в куреве.
Маленький оккупант женского пола между тем спокойненько улёгся на диване, укрывшись своей огромного размера курткой; как понял Алекс, Лилиту собиралась здесь хорошенько выспаться.
— Спокойной ночи, Алекс Шоу! Спокойной ночи, Тайтус! Разбудите меня, пожалуйста, в восемь часов ноль минут. Тогда я уйду из вашего романа…
Лилиту слабо улыбнулась, закрыла глаза и уснула сном невинного младенца. Алекс и Тайтус, до самых глубин души потрясённые такой бесцеремонной наглостью, перешли в соседнюю комнату.
— Не забудь её разбудить, — сказал Алекс, — а то она переменит своё решение и выпустит из тебя несколько литров крови. Хе-хе.
— Правило номер четыре: «Диг никогда ничего не забывает», — ответил Тайтус, пряча свой опасный нож.
«Правило номер пять: Диги ужасные зануды, и чтобы общаться с ними, нужны поистине железные нервы», — подытожил про себя Алекс, а вслух сказал:
— Я придумал пятое правило, так что продолжай с шестого в следующий раз.
— Правило номер шесть: «Если ты не диг, никогда не измышляй законов и правил, касающихся дигов», — моментально отозвался Тайтус.
— Хе-хе, — сказал Алекс. — Но всё-таки держи плазменный нож под рукой, на всякий случай. Чем займёмся?
— Можно сыграть в карты. В карточных играх очень велик вероятностный фактор, простой перебор вариантов без полной информации является бессмысленным, — изрёк Тайтус. — Предлагаю такую игру, как «Два лорда».
Вамп, с сомнением пожав плечами, согласно кивнул. Так как в этой комнате не было ничего, кроме протёртого до дыр ковра, они устроились на полу. Тайтус принёс две полные, ещё не распечатанные колоды карт, а освещением служил яркий лучик «Юнипака». Вамп и диг играли до тех пор, пока на востоке не появились первые признаки восходящего солнца. А тогда их веки смежил крепкий сон.
Глава 12. Старый знакомый
Проснувшись, первым делом Алекс нашёл унитаз и воспользовался своим гражданским правом, которое хоть и не было описано в Конституции Республики, но было неотъемлемой частью жизни свободного народа самой демократической страны в мире. Умывальная раковины и унитаз были расположены в двух отдельных специальных комнатушках, чему Алекс очень подивился. Электричество уже было включено, но в водопроводных кранах отсутствовала вода. Вместо неё шипел какой-то желтоватый газ с резким неприятным запахом. Способа помыть руки и лицо с помощью газа Алекс не знал, и поэтому пришлось отложить утреннее умывание на неопределённые сроки.
Увы! Горькое разочарование ждало вампа на завтрак: ничего, кроме двух концентратных кубиков, Тайтус предложить не мог.
— Эта, как её… Лилиан…
— Лилиту, — подсказал диг.
— Вот-вот, Лилиту. Её уже нет? — поинтересовался Алекс, запивая безвкусный кубик какой-то желтовато-мутной пузырящейся жидкостью, налитой в стакан.
— Я разбудил её ровно в 8 часов по государственному времени, и вот уже 3 часа 22 минуты, как она ушла, — ответил Тайтус.
На улице пылало полуденное солнце, расплавляя асфальт и раскаляя бетон, а жаркий ветерок мгновенно испарял малейшие капельки пота с немногочисленных человеческих тел. Алекс и Тайтус медленно продирались сквозь липкий и вязкий воздух, а у кинотеатра «Айлендер» их поджидал сам Энди Эйнджел, всем своим существом олицетворяющий само раскаяние и смирение; взор его голубых очей был театрально потуплен в землю.
— Возвращение блудного сына. Хе-хе, — сказал Алекс; они поприветствовали друг друга, словно не виделись несколько лет. Под курткой Энди виднелись очертания новой сигаретной коробки, а в руках он скромно держал толстенную бумажную папку, завязанную двумя медными проволочками. В папке находилась новая пьеса под названием «Сердце гладиатора», посвящённая любви (если можно так назвать отвратительные развратные похождения не имеющего никаких понятий о морали и отпускающего тошнотворные пошлые остроты мужика в медных латах) и смерти (и поделом ему!) храброго гладиатора. Энди был очень горд своим новым детищем, стоившем ему многих мучительных часов, дней и ночей. Одарённый драматург никому не признавался, однако, что муза снисходила к нему во время восседания на белом керамическом или пластиковом санитарно-гигиеническом сооружении, именуемом в просторечии унитазом.
Наша троица мучительно, большими зигзагами приближалась к родному Университету, одаривавшему их знаниями, и тут в поле их зрения попала знакомая личность. Алекс и Энди остановились, когда к ним приблизилась высокая фигура в тёмном плаще и коричневой шляпе.
— Патер Гордон! — окликнул его Энди.
Священник радостно заулыбался, пуская зайчики стёклами пенсне, и подошёл ближе. Из-за этого сближения вампы почувствовали какой-то тяжёлый, гнусный и располагающий к тошноте аромат, которым благоухал сияющий Гордон.
— Benedicat vos Dominus[4], — перекрестил он их.
Присмотревшись получше, вампы поняли причину страшного запаха — вся одежда Гордона была покрыта засохшими грязно-серо-коричневыми корочками… ну, вы сами понимаете, чего. (Если ещё не догадались, то загляните в отверстие любого общественного туалета). Особенно пострадала элегантная шляпа патера — с её полей свисали целые клочья застывших переработанных пищевых отходов. Но, несмотря на это, Гордон жизнерадостно улыбался, он никогда не терял оптимистичного настроения. Вдыхая удушающий запах, можно было лишь позавидовать дигу, нос которого был абсолютно нечувствителен к любого рода благоуханиям. Справившись с рвотным спазмом, Энди спросил:
— Поздравляю, патер, со свободой. Вас полностью оправдали?