— Поглядите, они дерутся… — Адабашьян указал на сцепившихся в углу мышат.
— Да, они необычайно агрессивны, — согласилась Рокси. — Из первого штамма шестерых уже нет. Их загрызли братья и сёстры. Но вначале они загрызли родителей.
— Нет, это невозможно, ерунда какая-то! Откуда в мышах столько злобы?…
— Вы ещё не видели самое интересное, — Рокси отодвинула шторку в задней стенке одного из домиков. — Две самочки из нового штамма беременны.
— В таком возрасте?! И вы это спокойно мне сообщаете? — профессор крутил в пальцах очки и от волнения выдавил одно из стёкол. — Доктор, вы понимаете, что происходит?
— Профессор, мы получили несколько неожиданный результат. Я намерена собрать воедино все данные, животных уничтожить и провести второй цикл опытов, с другими видами. Естественно, мы воссоздадим в точности те же условия среды.
— Рокси, мутанты собираются дать потомство. Невероятно… — Адабашьян присел на корточки, в упор, разглядывая копошащихся в опилках мышиных самочек. — Вы перекрыли им выходы в общий вольер?
— Да. Поверьте, они такие же злобные, как мужские особи. Покусали лаборантку.
— Доктор, вы можете продолжать с каким угодно материалом, но обещайте мне, что никто не будет посвящён в промежуточные результаты. Это ради вашей же безопасности. Я хотел бы, чтобы вы, и только вы, собрали лавры от этой работы.
— Только вместе с вами, профессор.
— Не говорите ерунды, это исключительно ваш успех, — Адабашьян озабоченно шагал из угла в угол. — Вы по-прежнему считаете, что основная причина мутаций — биодобавки?
— Боюсь, что мы этого никогда не поймём, — вздохнула Рокси. — Во втором цикле мы заложим не восемь, а четырнадцать опытных делянок. Возьмём землю под кормовые культуры возле металлургического комбината и возле атомной электростанции. Попробуем поливать разной водой. На правом берегу выше уровень свинца.
— Рокси, не торопитесь, — Адабашьяну удалось, наконец, вставить назад в окуляр стекло. — Не торопитесь, я добьюсь вам финансирования на год, и на два. Работайте не торопясь. У меня нехорошее предчувствие. Ведь это мутация в первом поколении. Не в шестом, и даже не в пятом, как мы полагали прежде. Вы перевернёте все представления в генной инженерии, но…
— Мне тоже немного не по себе, — призналась Рокси, разглядывая висящих вниз головой мышей. — Ведь если мы сумеем вывести формулу среды для направленной мутации мышей и бабочек, то кто-то сумеет вывести формулу и для людей. Например, специально для китайцев. Или специально для славян.
20ЗАМАЧИ СИБЯ ВЕСЛОМ!
Ищут дружинники, ищет милиция,
Ищет общественность нашей столицы,
Ищут девчонку по имени Тома,
Тома лежит под фундаментом дома.
Нина Гарчава никому, даже самому замечательному папе на свете, не смогла бы объяснить, что она нашла в Валдисе. Если быть до конца честной, то она самой себе не смогла бы этого объяснить. Потому что это чувство не поддавалось никаким логическим обоснованиям. Вероятнее всего, папа бы смешно надул губы и попытался устроить Валдису хитрый экзамен по части этикета.
Нина переключила телевизор на первый канал. Там симфонический оркестр играл Бетховена. На четвёртом канале пианист играл пьесу Шуберта. Нина успела отметить неплохое исполнение. На шестом канале камерный квартет играл что-то усыпляющее. Нину это начало пугать. Дома нечасто включали телевизор; папа с раннего детства умело доказывал дочери, что и помимо ящика имеется куча интересных занятий. Но сегодня не мешало бы посмотреть…
Она призналась себе, что боится.
Нельзя было туда идти, но совершенно необходимо было закончить кое-какие дела. В кабинете литературы среди прочих непроверенных тетрадей остался её реферат и тетрадь с сочинениями. Нина с лёгкостью бросила бы кошелёк, сотовый телефон или даже новые сапожки, но бросить реферат, на который ушло полгода работы, она не могла.
Это был её ребёнок. А ребёнка в беде не бросают. Учительница литературы обещала просмотреть реферат до субботы и выдвинуть встречные предложения. Пока что никто, кроме госпожи Ольховец, учительницы литературы, а также Томы и Валдиса, не знал о том, что Нина задумала. Это предприятие превосходило смелостью все замышлявшиеся ранее проекты. Отец Нины третий месяц находился в экспедиции, а маму она решила пока не посвящать, чтобы не поднимать дома лишний ажиотаж. Мамочка — она такая импульсивная и романтичная, — услышав подобную новость, сразу же разволнуется и не сможет больше ни о чём думать. Не даст житья ни себе, ни дочери…
Госпожа Ольховец подала Нинин реферат на городской конкурс. По результатам заочного конкурса Нина заняла второе место и готовилась к поездке на слёт любителей литературы. Само по себе неплохо, и даже замечательно, но второе место — далеко не всё. Главную новость Нина смаковала и сама не могла в неё поверить.
Её реферат, посвящённый поэзии символистов, предложили напечатать в серьёзном журнале в виде критической статьи. При успешном повороте дела статья сулила маленький гонорар и большое литературное будущее. А тот дядечка, что председательствовал в комиссии, он так прямо и заявил: мол, дорогая госпожа Гарчава, вам теперь ни в коем случае нельзя бросать литературу, вы должны непременно печататься, и я вам помогу. У вас, сказал он, несомненное дарование…
Так и сказал — дарование.
Два дня после конкурса Нина плавала в облаках, а затем пришлось спуститься на острые камни. Выяснилось, что она понятия не имеет, как превратить громоздкий реферат в изящную полемическую статью. Госпожа Ольховец взялась за дело с удвоенной энергией, втайне мечтая вытесать из прилежной ученицы вторую Франсуазу Саган. Нина принесла реферат и массу дополнительных записей в школу, и в течение недели они оставались с учительницей после уроков, подготавливая платформу для будущей всенародной славы.
А ещё спустя неделю всё пошло наперекосяк. Начиная с того момента, как на уроке физики парни намалевали на доске гадости. Нет, пожалуй, ещё раньше, когда полиция пришла за соседом сверху. Мама пыталась скрыть от Нины, что случилось наверху, но соседи молниеносно разнесли новость по двору. Оказалось, что пьяница дядя Жора забил насмерть своего сына Алика проводом. Тихий Алик воровал из дома вещи и тратил все деньги на наркотики. Дядя Жора терпел сына тринадцать лет, но в прошлый понедельник его терпению внезапно пришёл конец. Он привязал Алика проволокой к батарее и бил шваброй. Когда швабра сломалась, он стал бить его проводом и кричал, что выколотит дурь навсегда. Потом дядя Жора устал, его схватили, но Алика уже не спасли.
В тот же вечер дети расстреляли из воздушных ружей голубей на голубятне. Нинина бабушка тогда сказала, что наступает конец света, однако ей никто не поверил. А потом в школе зарезали учителя, а дома сожгли другую учительницу, вместе с семьёй. А потом пропал двоюродный брат Валдиса, а в магазине насмерть затоптали соседку снизу.
Стали исчезать люди. Раз — и нету…
В субботу утром собрали вещи и уехали соседи напротив. Мама и бабушка шептались, вместе ходили в церковь, молились и опять шептались. Вечером уехали соседи справа. Сказали, что пока едут на дачу, и советовали маме Нины поторопиться. Якобы солдаты стреляют в людей и оцепили студенческий городок. Якобы на Старом вокзале врезался в перрон поезд с пассажирами, потом началась давка и многих затоптали. Якобы по четвёртому шоссе машины идут из города днём и ночью, слышны перестрелки, и много машин горит вдоль обочин…
А ещё из тюрьмы вырвались уголовники.
А из полка десантников, присланных для защиты мэрии, аэропорта и почты, разбежалась половина солдат. Их стали ловить, кого-то застрелили, и тогда убежали с оружием остальные.
Затем передали, что на площади Цветов и на Фонтанной площади автобусы и грузовики будут забирать всех детей с родителями и повезут в санатории…
Но Нина знала, что мама никуда не двинется, пока папа в экспедиции. Ведь он мог позвонить в любой момент и очень испугаться, что дома никого нет. В воскресенье по радио болтали, что не надо слушать паникёров. Сказали — ситуация под контролем и все хулиганы арестованы. Через час после этого сообщения во дворе Нининого дома застрелили двоих ребят, а потом из окна выпал старик.
А потом радио перестало работать.
Утром в понедельник Валдис зашёл за Ниной, чтобы вместе ехать в гимназию, но занятия отменили. И что самое печальное, куда-то пропала госпожа Ольховец. Вечером Нина набралась смелости и позвонила учительнице домой. Никто не взял трубку. Никто не взял трубку и на следующий день, а в среду стало окончательно ясно, что надо бежать.
Бежать из города, пока не поздно.
Оставалось одно малюсенькое дельце — проникнуть в гимназию и забрать из шкафа в кабинете литературы папку. Белую папку, перевязанную верёвочкой. Мама лучшей подруги, Томы, входила в родительский комитет, она заезжала вчера в гимназию и убедилась, что несколько окон разбито и на первом этаже ночью уже побывали воришки. Сторожа куда-то подевались, сигнализация не функционировала.
Нина поняла, что за рефератом надо бежать срочно, пока… пока школу не подожгли.
— Ты су-су-масшедшая, — заикаясь, выговорил Валдис. — Т-ты что, н-не слыш-шала, что они сделали с Бенни?
Нина слышала, что сделали с Бенни. Она даже видела эту стену в подвале, с которой сняли несчастного учителя, всю утыканную гвоздями. Это было страшно. Однако потерять реферат казалось Нине ещё страшнее. После Валдиса, жуя на ходу, прибежала озабоченная Тома. Она сразу заявила, что никуда не отпустит Нину одну.
Томочка была её самой замечательной подругой. Впоследствии Нина казнила себя за эгоизм. Она вполне могла бы промолчать и не втягивать двоих близких людей в авантюру. Если бы она хоть на секунду могла предположить, каким кошмаром за кончится этот день, она бы станцевала мысленную джигу на обрывках злосчастного реферата. Но, как назло, в эту пятницу интуиция покинула Нину.