Все прилипли к экранам.
Я чувствовал себя странно, но не смог удержаться и шагнул на чужую дорожку, чтобы лучше расслышать голос из телевизора в гостиной.
— ...не знают, куда Паджетт мог направиться, хотя украденный джип в последний раз видели на шоссе шестьдесят пять — он ехал на юг, — говорил ведущий. — Имена убитых охранников пока не разглашаются.
Я вспомнил одну из книг Барли, посвященную серийным убийцам. В ней была фотография Карла Паджетта. Темные глаза. Дерзкая улыбка, в которой не было ни капли раскаяния. Квадратная челюсть, заросшая черной щетиной.
Оживленный голос ведущего раздался вновь:
— ...примерно в одиннадцать мужчина услышал крики, выйдя из местной аптеки.
Сбивчиво заговорил другой, высокий и тонкий голос, с южным акцентом.
— Я направился к машине и сначала подумал, что это радио. Сперва были крики, затем мужчина начал кого-то умолять. А потом я услышал другие звуки и понял, что все взаправду.
— Вы можете их описать? — спросила женщина-репортер.
— Ох, боже... я не знаю... это было ужасно. Просто ужасно. Долгое рычание, удары. А потом...
Пауза.
— Что вы услышали? — настаивала репортер.
— Кто-то жевал, — сказал мужчина. Таким голосом, словно его вот-вот вырвет.
Я его не винил.
Ведущий вернулся.
— Полиция подозревает, что Паджетт бросил черный «Шеви Тахо» где-то в северо-западной Индиане, но они не уверены, когда...
Я отошел от дома. Увидел тень, проплывшую у окна, и не хотел, чтобы меня пристрелили как нарушителя. Кроме того, нужно было срочно с кем-то поговорить.
Вот только с кем?
В обычных обстоятельствах я бы выбрал Криса, но велик остался дома, а идти до него целую вечность.
Пойду к Барли.
Я свернул на Монро-стрит, увидел впереди дом Барли и с тревогой понял, что не знаю, что сказать, если дверь откроют его родители. Они были милыми, но наверняка рассердились на него, а значит, и на меня, за наше ночное приключение. Я протянул руку и нажал на звонок.
Пока я ждал, на тротуар у крыльца сел воробей. Испуганно на меня посмотрел и улетел. Я проводил его взглядом, думая, что это первое живое существо, которое я видел сегодня на улице. Похоже, даже животные боялись Карла Паджетта.
Позади щелкнул замок. Я развернулся, молясь, чтобы открыл Барли.
Слава богу, это оказался он.
В черной футболке с надписью ЛАГЕРЬ ХРУСТАЛЬНОЕ ОЗЕРО, отсылающей к фильму «Пятница, 13-е», который Барли обожал. Он спросил:
— Тебя не наказали?
Я посмотрел на него, словно бы говоря: «Ты серьезно?»
Барли глянул через плечо, как будто предки хотели наброситься на него с разделочными ножами.
— Меня — да. Запретили неделю выходить на улицу.
— По крайней мере, ты — не Крис, — сказал я. — Он, наверное, ходит с отпечатком ладони на лице.
Барли нахмурился, уставился в пол.
— Не смешно.
Какого черта со мной творилось?
— Кто это, Дэйл? — раздался голос его мамы.
И тишина. Такая долгая, что я решил: она все-таки ищет разделочный нож.
Послышались шаги, и появилась мама Барли. Она была невысокой, пухленькой и — обычно — очень веселой.
Сегодня веселой она не выглядела.
— Дэйлу запрещено играть на улице, — сказала она. Барли сморщился, без сомнения — из-за слова играть. Я подавил усмешку, зная, что задразню Барли при первой возможности.
Изобразив сильнейшее раскаяние, я сказал:
— Понимаю, миссис Марли. Мне очень жаль, что мы так поступили. Это было безответственно.
Она смотрела на меня еще пару секунд, вздохнула и поджала губы. Я почувствовал, что мы почти достигли компромисса. Миссис Марли работала секретаршей в начальной школе и любила детей. Я чувствовал, что ей не нравилось наказывать сына.
Она сказала:
— Дэйлу нельзя выходить из дома, но вы можете поиграть в его комнате. Я не против.
Барли был уже не таким зеленым.
— Конечно, мам. Спасибо.
Я поблагодарил миссис Марли и поднялся за Барли на второй этаж — в его комнату. Я не был здесь уже несколько недель, и на стенах появились два новых постера. Первый — к старому фильму «День, когда Земля остановилась», второй — гигантский крупный план Ганнибала Лектера.
— Восхитительно, — сказал я, глядя в безумные глаза Ганнибала.
Он мрачно посмотрел на него.
— Уже не круто, после того как Карл Паджетт вырвался на свободу.
— Удивлен, что родители разрешили тебе его повесить.
— Маме он не нравится, но отец сказал ей, что вреда не будет. Мы с ним смотрели кино в прошлом месяце.
Я плюхнулся на красное кресло-мешок.
— Барли, мы смотрели его в четвертом классе.
Он вздохнул и пожал плечами.
— Ага, но мама и папа не в курсе. Я просто притворялся испуганным каждый раз, когда случалось что-то плохое.
— Уверен, было ужасно неловко смотреть «Молчание ягнят» с родителями.
— Ты даже не представляешь насколько.
— Что они сделали, когда Буффало Билл засунул причиндалы между ног и начал...
— Заткнись, ладно? Боже.
Я умолк, хихикая.
Покачав головой, он опустился на другое кресло-мешок — синее, с треснувшей виниловой поверхностью.
— Не могу поверить, что тебя не наказали.
Я поднял бровь.
— Хочешь обменяться родителями?
Он пожевал нижнюю губу.
— Думаю, нет.
Пока настроение не испортилось окончательно, я сказал:
— Ужасно мило, что ты пригласил меня поиграть.
— Иди к черту.
Я сделал невинное лицо.
— Что? Мне нравится играть с друзьями.
— Проклятье, Уилл, — пробормотал он. Схватил футляр от диска — фильма «Спуск» — и швырнул в меня. Конечно, промазал. — Не могу же я маме рот заткнуть.
— Расслабься, — сказал я. — У тебя крутая мама.
Его глаза сузились.
— Смеешься?
— Остынь, а? Я не смеюсь над ней. Она добрее ко мне, чем моя собственная мама.
Похоже, это его успокоило.
— Я правда рад, что ты пришел.
— Да?
Он кивнул.
— Я хотел поговорить с тобой кое о чем. С тобой и Крисом, конечно, но, раз уж он под домашним арестом, сгодишься и ты.
— Я польщен.
— Помнишь, что Мия видела в лесу прошлой ночью?
Я улыбнулся.
— Ты про гигантского Голлума с зелеными глазами и белой кожей?
Барли нахмурился, и я понял, что ему страшно.
— Не шути с этим, приятель. Это на самом деле очень плохо.
Я чуть посерьезнел, но не мог понять, чего бояться. Так и сказал.
Барли подался вперед, потные голени заскрипели по мешку. Он потел сильнее любого, кого я знал.
— Помнишь легенды, Уилл?
— Только не снова. Про конягу?
— Про Вендиго, — сказал он, выговаривая каждый слог с могильной серьезностью.
— Почему бы тебе не освежить мою память?
— Ты такой тупой, — заметил он, но в голосе прозвучало предвкушение. — Все это началось тысячи лет назад, когда единственными людьми здесь были алгонкины и ирокезы.
Я сел поудобней. Барли, конечно, был придурком, но рассказывать умел.
Он откинул со лба спутанные каштановые волосы.
— Мой папа слышал это от Фрэнка Красного Лося...
— От того чудика, что живет в лесу?
— Этот чудик, — сказал Барли таким тоном, словно я оскорбил папу римского, — единственный чистокровный индеец в этих краях.
— А я думал, он бабник и пьяница.
Барли отмахнулся.
— И что? Он все равно впечатляет. Хотел бы ты с ним связаться?
Барли был прав. Красный Лось был больше шести футов ростом и словно вытесан из гранита. Я редко видел его, но, когда это случалось, всегда нервничал.
— Красный Лось часто приходит в наш магазин, — продолжал Барли. — За бензином и всякой мелочью.
Я кивнул.
— Типа виски и презиков.
— Прояви хоть немного уважения!
— Прости.
— Короче, по вечерам работы почти нет, и, когда люди заходят, они болтают с отцом. — Барли пожал плечами. — Ты знаешь, с ним легко разговориться.
Я кивнул. Это было правдой. Мистер Марли не казался героем. Очкарик с брюшком, пять футов пять дюймов[8], он выглядел старше своего возраста — старше мужчины, двое детей которого еще ходят в школу. Но мистер Марли был приятнейшим человеком на свете. Если бы я мог выбрать отца, взял бы его.
— Иногда Красный Лось заходит перед самым закрытием и...
— Завязывай и переходи к части, где бармаглот.
— Вендиго, — поправил он. — Блин, иногда ты такой дурак. В общем, однажды Красный Лось влетел к нему на взводе. Это было пару месяцев назад. Спросил отца, сколько нужно пропана, чтобы взорвать дом.
— Я и сам часто об этом задумываюсь. У тебя случаем не найдется пропан?
— Отец спросил, почему он хочет взорвать дом. Красный Лось сказал, что он видел всякую чертовщину. Тварей. Бледные фигуры, мечущиеся среди деревьев. В окно к нему кто-то скребся. — Барли поежился. — Белые лица с зелеными глазами следили за ним из леса.
Внезапно мне расхотелось смеяться.
— Отец спросил его, что он сделает с пропаном. Красный Лось сказал: «Я хочу убедиться, что у меня будет последняя линия обороны, если они за мной явятся».
— Они?
Барли снова пожал плечами.
— Индейцы зовут их Детьми. Они живут под землей. Красный Лось сказал, что они жили здесь задолго до алгонкинов и ирокезов. Сказал, это из-за детей индейцы ушли из Мирной Долины. Слишком многих они сожрали заживо и утащили в пещеры.
— Я бы тоже ушел, — сказал я. — Но почему их зовут Детьми? Чьи они дети?
— Вендиго, — объяснил Барли. — Самого страшного зверя из всех.
Сердце заколотилось как ненормальное. Я знал, что в Мирной Долине есть пещеры. Они были главной причиной того, что здесь разбили национальный парк — Заповедник Мирной Долины. Черт, даже в Лощине рядом с моим домом были пещеры. Но эта история про Детей... совсем другое дело. Что, если Красный Лось действительно знал больше остальных?
Мия бы ему поверила.
Глаза Барли горели.