— Только тебе, — сказал Паджетт и, направив пистолет на Вуда, трижды нажал на курок. Выстрелы прогремели в маленькой комнате. Вуд покачнулся и безжизненно рухнул на пол.
Я проглотил крик, не в силах поверить своим глазам. «Нет, — думал я, осознавая ужас момента. — Нет». Я уставился на окровавленную грудь Вуда, алая струйка бежала у него изо рта. Он этого не заслуживал. Он был слишком хорошим, чтобы так умереть. Я вспомнил о его детях, и к горлу подступили рыдания.
— Не удивляйся так, парень, — сказал Паджетт. В его голосе сплетались веселье и злоба. — Уродам, ставшим копами, так и надо.
— Теперь он... — Паджетт кивком указал на Вуда. —...просто кусок черного мусора.
Губы у меня дрожали, но я отогнал слезы. Не мог позволить, чтобы Паджетт их видел. Он направил пистолет на меня.
— Может, ты тоже хочешь узнать, каково это? — спросил он. — А, парень? Хочешь почувствовать холодный поцелуй смерти?
— Не делай ему больно, — сказала мама тоненьким, жалким голосом.
— Не делай ему больно, — передразнил Паджетт дрожащим фальцетом. — Может, сделать больно тебе, а?
Он направил пистолет на маму.
— Отпусти ее! — вскричал я. Я шагнул к нему, прекрасно помня, что на полу растянулся мертвый коп. Вуд заслуживал лучшего. Ему полагалась медаль, а не кровавая смерть.
Пистолет нацелился на меня.
— Ни шагу, Уилл.
Я нахмурился.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Лицо Паджетта стало еще уродливее. В нем проступили яд и какая-то древняя злоба.
— Почему ты ему не сказала? — спросил он. — Почему не сказала ему правды?
— Пожалуйста, не надо, — прошептала мама.
Я взглянул на нее, потом на Паджетта и снова — на нее.
— О чем он говорит?
Она покачала головой.
— Ни о чем, Уилл. Он просто...
— Я говорю, — перебил ее Паджетт, — что твоя мама сменила тебе фамилию, когда ты был маленьким.
Мама дернулась, но он сжал ее руку так сильно, что она всхлипнула.
— Не делай ей больно! — закричал я.
Паджетт посмотрел на меня с восхищением.
— Ах-х-х, — сказал он, кивнув. — Так у пацана есть яйца. А я-то думал, ты окажешься голубеньким маменькиным сынком.
Я сжал кулаки.
— Заткнись.
— Вот так малыш.
— Не зли его, Уилл, — сказала мама.
— Я его не боюсь, — солгал я.
— Ты еще не понял, да? — продолжал Паджетт.
Я замолчал, сердце так колотилось в груди, что было больно, но мысли метались в голове.
— Не понял что? — спросил я, хотя и не был уверен, что захочу услышать ответ.
— Карл, пожалуйста, не надо... — В мамином голосе звучала паника.
Я тоже запаниковал, дыхание стало прерывистым.
— О чем он говорит, мам?
— Я говорю, — сказал он, — о твоем настоящем имени. Ты — Уильям Маркус Паджетт.
У меня упала челюсть.
Его черные глаза сверкали.
— Гордись, малыш. Твой папочка — один из самых знаменитых преступников в истории Америки.
Часть 3ЛУННЫЙ УБИЙЦА
Глава 10Цистерна, поездка и ужасное открытие
— Я тебе не верю, — сказал я.
Паджетт хмыкнул, пистолет в его огромной руке покачнулся.
Слишком близко к голове мамы.
«Не делай ей больно», — подумал я. Если я порой и не знал, что чувствую к маме, то все сомнения исчезли, как только пистолет устремился к ее голове, замер и снова отстранился. Каждый раз, когда ствол проплывал мимо ее глаз и бледных щек, мое сердце подскакивало от ужаса. Человек, схвативший маму, был чудовищем, мясником и насиловал детей.
«И взрослых», — добавил я. Глупо было бы думать, что он удовлетворится детьми. Он убил тех охранников и владельца внедорожника, на котором сбежал, убил Кайли Энн Любек. А потом... потом.
Я заставил себя посмотреть на детектива Вуда.
Он лежал в луже собственной крови.
Ковер под ним раньше был уныло-бежевым, но теперь Вуда окружала винноцветная тень. Глядя на безжизненное тело, можно было подумать, что этот хороший, смелый мужчина просто спал. Но мои глаза опустились на алые прорехи у него на груди, там, где пули Паджетта пробили голубую рубашку, и я осознал: он не спит.
Понял, что детектив Вуд больше никогда не увидит трех своих детей.
Я подавил всхлип. Снаружи ветер и дождь били по крыше.
— Ах, не принимай это близко к сердцу, малыш, — сказал Паджетт. — Свиней, как он, легко заменить. Всегда найдется кто-то, чтобы занять его место.
— Заткнись, — прошептал я.
— Парни вроде этого копа думают, что они правы и что эта вера защитит их от таких, как я. — Паджетт мрачно улыбнулся. — Но парни вроде меня — настоящие головорезы. Мы — люди дела. Мы — короли горы, вершина пищевой цепочки.
Его улыбка стала шире.
— Парни, которым достается девчонка.
Мои руки сжались в кулаки.
— Заткнись! — Я ненавидел свой истерично звеневший голос, но ничего не мог с этим поделать. Я знал, о чем он говорит, знал, но отказывался этому верить — омерзительной, кошмарной правде.
Словно прочитав мои мысли, Паджетт кивнул.
— Я не виню твою маму за то, что она хранила эту тайну, Уилл. Моя репутация не безупречна.
— Ты педофил и убийца детей, — сказал я.
Я думал, это его взбесит, но он смотрел на меня спокойно.
— Это останется между мной и моими лапочками. Я хочу знать: каково иметь такого знаменитого папочку?
— Хватит, — взмолилась мама. — Просто...
Она осеклась, когда он приставил пистолет к ее виску. Не отдавая себе отчета, я шагнул вперед, но Паджетт этого не заметил.
— Не говори мне, что делать, женщина, — огрызнулся он. — Даже не смей.
Она закрыла глаза, по щекам струились слезы.
Паджетт продолжил:
— Почему бы тебе не рассказать нашему сыну, как мы познакомились? Нужно же скоротать время, пока я не закрою тебя в подвале.
Ее глаза распахнулись.
Я шагнул вперед, выставив руку.
— Ты не можешь...
Пистолет нацелился на меня, ствол смотрел мне промеж глаз. Я был уверен, что умру. Паджетт застрелит меня, маму и закопает детектива Вуда на кладбище.
Нужно было его отвлечь. Я сказал первое, что пришло в голову:
— Я думал, ты в Индианаполисе.
Паджетт запрокинул голову и расхохотался. Мне представился одержимый осел, от громкого, пронзительного ржания свело зубы.
Внутри разгорался гнев.
— Что, черт возьми, смешного?
Он смахнул слезы с глаз, медленно приходя в себя.
— Знаешь, в чем уловка? Иногда тебе просто везет. Я добрался до Шэйдленда в ночь побега и все это время был здесь. Но современные люди ужасно трусливы, и новости расходятся быстро... Все, что нужно, — одна напуганная бабка и донесение о том, что Карла Паджетта видели на пути в Техас, и готово. А я все это время прятался в Лощине.
По спине у меня побежали мурашки. Он был здесь все время? В лесу за моим домом?
— Да, малыш, — сказал он, изучая меня. — Я видел, как те парни накинулись на тебя.
Я уставился на него.
— Ты был здесь?
Он кивнул.
— И я видел, как ты все это терпел.
Прежде чем я смог ответить, мама сказала:
— Уилл, я должна кое-что рассказать тебе о Пич.
Лицо Паджетта закаменело, его глаза и ноздри расширились, он прижал дуло к ее уху.
Я шагнул вперед, но Паджетт прорычал:
— Сядь на диван, если не хочешь, чтобы я разукрасил комнату мозгами твоей мамы.
Я подчинился.
— Итак, я добрался до Шэйдленда, — благодушно продолжил он. — Осмотрелся и понял, что город совсем не изменился с тех пор, как я уехал.
Я изумленно уставился на него.
— Что значит «уехал»? Ты же не отсюда, а из Бедфорда.
— А, — сказал он. — Ты об этом.
Он наклонился к маме, его губы почти коснулись ее уха.
— Может, расскажешь ему об этом, милая?
Мой желудок сжался от этого слова, но я заставил себя спросить: — О чем он?
— Он... — начала мама, и ее голос так дрожал, что, казалось, готов разбиться. — Он...
— Вот черт, — сказал Паджетт. — Раз уж у твоей мамочки отнялся язык, расскажу сам. У меня здесь было много работы. Я построил, наверное, половину зданий в этом городе. И узнал нескольких местных дам.
— Ты лжешь, — сказал я.
Паджетт улыбнулся, ничуть не смутившись.
— Видишь ли, для тебя я чудовище. Бука. Ты не можешь представить, что твоя мама в меня влюбилась. — Он мерзко мне подмигнул. — Но так и было, сынок. Они все меня обожали. Некоторое время я менял их как перчатки. У меня было больше кисок, чем нужно. Замужние или одинокие, они выстраивались в очередь, чтобы мистер Карл Паджетт их обслужил.
Я не мог это слушать.
— Ни одна женщина тебя не захочет. Ты воняешь.
— Ты знаешь, что это правда, парень. Я вижу это в твоих глазах. Кстати, о глазах... Они — мои. Ты разве не заметил?
Мои ноги дрожали. Живот крутило. Словно все мое тело отвергало возможность того, что у нас с Карлом Паджеттом одни гены.
— Ага, — сказал Паджетт, буравя меня взглядом. — Ты мой сын, а не мамин. У тебя мои глаза, мой подбородок. Черт, ты такой же худощавый, как я. Но если подкачаешься, малыш, будешь сильней всех вокруг. Прямо как твой папочка.
— Замолчи! — заорал я.
— Это правда, — сказал он. — В общем, я провел в Шэйдленде прекрасные деньки, и это место стало мне домом.
— Если ты так долго жил здесь, — сказал я, — почему о тебе не говорят?
— Ты же знаешь людей, Уилл. Если бы я был рок-звездой или известным спортсменом, они бы признали меня. Возможно, назвали бы улицу в честь старого доброго Карла Паджетта. Но превозносить убийцу? Черт, да они, наверное, и себе-то не признаются, что я здесь бывал. — Он тяжело вздохнул. — Но, Уилл, я могу сказать, что вернуться домой здорово. Славно вновь увидеть милую попку твоей мамочки.
Прежде чем я смог ответить, он встал, рывком поставил маму на ноги и кивком указал на кухню.
— А теперь давайте все вместе прогуляемся в подвал. Мне нужно вам кое-чт