Паджетт прошел мимо первого дома, не взглянув на него.
— Что мы здесь делаем? — спросил я, стараясь изгнать страх из голоса.
— Ты знаешь, — ответил Паджетт.
Я остановился и указал на первый дом, старый, с потемневшей деревянной обшивкой и участком, который обступал лес.
— Тебе же нужна машина?
— В общем, да.
— Тогда давай заглянем в этот дом.
— Он мне не нравится.
Дышать мне стало трудно, и не от прогулки по улице.
— Что с ним не так?
— Пошевеливайся, малыш.
Я сделал, как велено. До участка Уоллесов оставалось еще три дома и пятнадцать — после. Шансы, что Паджетт...
— Как насчет того кирпичного впереди? — спросил он.
Дом Уоллесов.
«О боже, — подумал я. — Он знает!»
«Невозможно», — возразил я себе. Но разве было другое объяснение?
Я открыл рот, чтобы отговорить его, но что я мог сказать, не вызвав подозрений? Паджетт видел людей насквозь — древняя, достойная рептилии черта, которая позволяла ему отсеивать ложь и отметать любой обман. Неважно, что бы я сказал: он поймет, что я пытаюсь увести его от дома. Как же я мог остановить его?
«Никак, — ответил циничный голос у меня в голове. — Потому что он знает, Уилл. Он выбрал Уоллесов, когда до них оставалось четыре дома. Он знает и просто выжимает из тебя последние капли ужаса, прежде чем открыть правду».
«Нет!» — хотел закричать я.
Теперь Паджетт был всего в паре домов от них. Я шел за ним, как безмолвная собачонка, в отчаянии оглядывая последние участки перед уоллесовским.
На следующем дверь гаража была открыта. Более того, внутри стояла машина.
— Сюда! — позвал я. — Это «мерседес»!
— Не, — ответил он. — Слишком заметно.
Я поспешил за ним.
— Но все идеально. Один бокс пуст, в другом — прекрасная спортивная машина. Значит, хозяев нет и ее можно забрать.
— Или кто-то все еще дома и увидит, как мы входим в гараж.
Он прошел по участку владельцев «мерседеса», направляясь прямиком к Уоллесам.
— Послушай, — проговорил я дрожащим голосом и указал на дом Уоллесов. — Хозяева наверняка дома. Они живут за городом, и у них, скорее всего, есть ружье. Тебя пристрелят, как только ты шагнешь за порог.
— Хорошая попытка, сынок.
Ноги налились свинцом, но я кое-как брел за ним к крыльцу. Я был уверен, что он делал это специально. Шансов на то, что его выбор случаен, почти не осталось, и все же какая-то маленькая часть меня еще надеялась ему помешать.
Паджетт поднялся на крыльцо, не останавливаясь открыл входную дверь и зашел внутрь. Я последовал за ним.
В прихожей было темно и скользко из-за воды с нашей обуви. Дверь у меня за спиной была распахнута настежь, но свет в дом почти не проникал. Впереди я различил очертания лестницы на второй этаж. Я гостил у Уоллесов довольно давно, но помнил, что кухня была справа, а гостиная — слева. Я пошел направо.
Не зная, куда подевался Паджетт.
Моя кожа была ледяной, одежда прилипла к телу. В доме царила мертвая тишина, и это не радовало. Кроссовки скрипели по паркету, и с каждым шагом я все больше ощущал, что нарушил некий священный ритуал. На полпути к кухне я замер, осознав свою ошибку. Если Пич и Джулиет были здесь, они бы не сидели на кухне или в гостиной. Я бы их уже услышал. Если бы они не смотрели телевизор, то пищали и смеялись так громко, что у меня бы кровь из ушей пошла.
Я взглянул на лестницу. Может, они наверху, в комнате Джулиет?
Там или в подвале.
Я пошел наверх.
Перешагивая через две ступеньки, я изо всех сил старался ступать тихо. Паджетт где-то затаился; возможно, если я окажусь быстрее, то смогу вывести Пич и Джулиет из дома, прежде чем он нас схватит. Миссис Уоллес будет в опасности, вероятно, и ее муж, но, как бы ужасно это ни звучало, я волновался только за девочек.
Особенно за Пич.
«Пожалуйста, пусть она будет в комнате Джулиет», — думал я.
Я прокрался на цыпочках по коридору, не заметив на полу мокрых следов. Паджетт сюда не заходил. Пока.
Я метнулся в комнату Джулиет, но меня встретил сумрак. Все вокруг было зеленым и розовым, везде валялись мягкие игрушки.
Ни следа девочек.
— Пич? — прошептал я. — Джулиет? Вы здесь?
Я посмотрел в шкафу, заглянул во тьму под кроватью. Возможно, они прятались, но я в этом сомневался.
«Пустая трата времени! — закричал голос в моей голове. — Они внизу, в подвале, и Паджетт, наверное, уже нашел их!»
Я бросился по коридору, слетел с лестницы, напрасно пытаясь ступать тише. Я чувствовал себя запутавшимся, тупым. На шаг позади Карла Паджетта. Или на несколько.
В голове вспыхнула мысль: «Убей его».
Она наполнила меня страхом, но была здравой. Долго не размышляя, я пошел на кухню. Заметил подставку для ножей рядом с плитой из нержавейки. Подошел к ней и выбрал самый большой зловещий нож, длинный, широкий и очень острый.
Прикончи его, прежде чем он прикончит тебя.
Я приблизился к двери в подвал и вспомнил, что нужно искать влажные следы. Их здесь не было. Если Пич сидела внизу, Паджетт до нее еще не добрался.
Я сбежал по ступеням, прислушиваясь, не прозвучит ли детский смех или музыкальная заставка одного из их любимых шоу: «Моего маленького пони» или сериала с Барби и русалочками. Но в подвале было тихо, как и в доме.
Тихо, словно на кладбище.
«Даже не думай об этом, — сказал себе я. — Убедись, что их здесь нет. А потом... потом...»
Что потом?
Я качался на пятках, ужас нахлынул на меня, как армия ненасытных красных муравьев.
Подумай минутку, Уилл. Просто подумай.
Я стоял, изо всех сил стараясь работать головой, несмотря на нарастающую панику.
«Почему, — спросил голос, — Паджетт зашел в дом не постучав?»
Он знал, что дверь не заперта.
Хорошо. Значит, он уже был здесь.
Все мое тело напряглось.
Нет!
Да, и ты это знаешь. Он уже был здесь и просто зашел. Он за тобой не следил. Оставил тебя на лужайке. Почему?
Понятия не имею!
Неправда, Уилл. Почему серийный убийца оставляет того, кто может его сдать, на свободе?
Для него это только игра?
Да, но есть еще кое-что. Ты об этом забыл.
Я стиснул зубы, измученный обрывками собственных мыслей.
Думай, Уилл! Если он уже бывал здесь, он не только знает, что дверь открыта, он знает, где все.
«Нет, — подумал я. — Нет, нет, нет, нет, нет...»
Да. И он понимает, что ты не уйдешь отсюда без Пич.
Я замотал головой, пытаясь заглушить голос.
Но он знает, где она.
Я вспомнил слова мамы: «Уилл, я должна кое-что рассказать тебе о Пич».
«Нет, — захныкал я. — Если она мертва, моей жизни — конец».
Так спаси ее!
«Да, — подумал я. В голове прояснилось. — Я сделаю все, что смогу, убью Паджетта, если надо».
Я оглядел тихий подвал. Никого в нем не было. Развернулся и, подгоняемый паникой, преследовавшей меня как тень, взбежал по ступеням лестницы. Если Пич еще в доме, оставалось только одно место, где она могла быть. Оказавшись на первом этаже, я повернулся и двинулся к комнатам, в которых еще не искал.
Вошел в гостиную и увидел их.
Меня вырвало.
Я запнулся о диван и вцепился в него, чтобы не упасть. Мой мозг отказывался осознавать представшее перед глазами зрелище.
Но я знал, что должен смотреть.
Содрогаясь всем телом, я глядел на останки.
Мистер и миссис Уоллес были дома, когда Паджетт их навестил. Я не знал, как именно все случилось, но последствия говорили сами за себя.
Родителей Джулиет разрубили на куски.
Повсюду были разбросаны части тел: на полу, на столах и креслах. В углу дивана, на который я оперся, лежала отрубленная голова мистера Уоллеса. В его глазах застыло изумление.
Я осматривал комнату, пытаясь найти следы Джулиет. Или... или...
Я не мог назвать ее имя даже мысленно. Если что-то случилось с моей сестрой, мне незачем жить. Может, только чтобы убить Карла Паджетта.
Паркет был липким от крови, белый коврик потемнел. Я видел клочки ткани, комья кожи и волос. Даже женскую тапочку с обрубком ступни.
Но ничего из этого не принадлежало ребенку.
— Ты привыкнешь, — раздался голос.
Я вздрогнул и обнаружил, что Паджетт наблюдает за мной из дальнего угла комнаты. Наверное, он был здесь все это время, но я слишком испугался, чтобы заметить.
— От своей сущности не сбежишь, — сказал он. Его голос был лишен эмоций, мертв, как и Уоллесы.
— Где она? — прошептал я.
— Ты хотел сказать «они»? — ответил он. — Или тебе плевать на другую девочку?
Я почувствовал, как раскаленное добела пламя лижет загривок, и приветствовал гнев. Все лучше, чем пожирающий меня ужас.
Я обернулся к нему, от ярости расправив плечи.
— Ты сгоришь в аду.
Его глаза метнулись вниз, и я с удивлением обнаружил, что все еще сжимаю в руке тесак.
Паджетт кивнул на него, облизал губы.
— Почему бы не попробовать, парень? Или ты все-таки маменькин сынок?
Я метнулся к нему. Да, я был потрясен, но помнил прежнюю ошибку, неудачную попытку ударить его в подвале. Я целил слишком высоко, и он с легкостью уклонился. На сей раз мне нужно было действовать наверняка.
Я направил тесак ему в бок. На его лице вспыхнуло удивление, но за секунду до того, как нож вошел ему под ребра, он отскочил назад. Избежал серьезного ранения, хотя лезвие чиркнуло ему по груди.
— Вот это мой мальчик! — вскричал он.
— Я не твой мальчик, сукин ты сын! — огрызнулся я. Восстановив равновесие, я снова замахнулся.
Его кулак мелькнул в воздухе и врезался мне в рот.
Моя голова отлетела назад, ноги поскользнулись на крови Уоллесов. Я упал, и, прежде чем смог опомниться, он схватил меня за запястье и ударил по руке, раз, второй, третий, пока я не выронил тесак. Затем он размахнулся и снова ударил меня в лицо. Рот наполнился кровью. Мир превратился в серо-коричневое пятно.