Я медленно покачал головой.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что я получил кое-что от твари в том туннеле. — Он взмахнул рукой. — Поправочка: много чего.
К моему величайшему облегчению, он убрал пистолет с приборной панели и положил в карман.
— Прежде чем тварь меня пометила, я был вспыльчивым как порох. Любил трахать замужних женщин, пил как лошадь. Даже подделывал регистрационные номера, чтобы налоги не платить. — Он покачал головой. — Но я не убивал. Думал об этом... много, надо сказать. Но никогда этого не делал. Не шел на поводу у желаний.
— Я тебе не верю.
— Неважно, во что ты веришь, сынок. Главное — правда. Когда меня заразили, я освободился от всех страхов, которые меня сдерживали. — Он сжал кулак и ударил по рулю. — У меня появилась смелость делать то, что хочу.
— Это не смелость. Это...
— А Грин... — Паджетт осекся, искоса глядя на меня. — Получил даже больше. Сразу после нашего побега он начал меняться.
Я уставился на него, не понимая.
Паджетт посмотрел на меня, словно говоря: «Ты слишком глуп, чтобы жить».
— К ночи он превратился в одного из них.
— Ты лжешь, — сказал я.
— Хотелось бы мне. Мы жили в трейлерах за городом, так что в полумиле от нас никого не было. Я пошел к соседнему трейлеру, чтобы его проведать. Оттуда доносились ужасные крики. Войдя внутрь, я подумал, что его убил монстр, который был на полу. А потом понял...
— ...что он стал монстром, — закончил я.
Паджетт кивнул.
— Он тогда еще не весь изменился, но по большей части — да. Его кожа побелела, как рыбье брюхо. Глаза светились зеленым. Он вырос на добрых полтора фута, став еще выше Китча, хотя и костлявей. Он вцепился мне в запястье, умоляя спасти его, и я понял, что он не ослабел. Был куда сильнее человека. И, что еще страннее, моля о помощи, он не говорил вслух. Я слышал его в своей голове.
Я затаил дыхание, хотя почти этого не заметил.
— И что ты сделал?
— Убил его, конечно, — сказал он, словно это было так же просто, как смыть за собой или вынести мусор. — Я видел, во что он превращается, и знал, что у него на уме.
— И что же?
— Убийство, — ответил он. — Как и у меня.
Он повернулся на сиденье, глаза горели детским энтузиазмом.
— То, что случилось со мной в том туннеле, было откровением, Уилл. Оно забрало весь мой страх и заменило его сталью... убежденностью.
Он облизал губы.
— Когда я проломил Грину голову молотком, весь мой сдерживаемый гнев вырвался наружу. Я никогда не чувствовал себя таким умиротворенным.
Я уставился на него.
— Умиротворенным... когда проломил другу голову?
— Он больше не был моим другом, Уилл. Он шагнул за грань. Я не уверен, как это случилось... какие биологические процессы начались. Но, думаю, я получил только каплю. Помедли я хоть немного, и он бы ворвался в мой трейлер и сожрал меня заживо.
— Так что ты его убил, — сказал я. — И тебе сошло это с рук.
Снова хитрый взгляд, будто мы были заговорщиками. У меня от него живот сводило.
— Это было мое первое убийство. Знаешь, как говорят: первый раз не забывается. Но оно лишь... разожгло мой аппетит. — Он кивнул. — Я избавился от тела, и хотя копы немного подоставали меня, но в конце концов поверили. Что он уехал, виня себя за то, что оставил Китча в обвале.
Я не хотел слушать, что дальше, но, только убив Паджетта, мог бы прервать его историю.
Он сказал:
— Я держался около месяца, чтобы не привлекать внимание так скоро после смерти Китча и Грина, но голод стал невыносим.
Я закрыл глаза.
— Я знаю остальное. Не хочу слушать, как ты убивал и ел детей.
Он похлопал по рулю, посмеиваясь.
— Должен сказать тебе, Уилл, ты меня разочаровал. Столько всего интересного, а ты не спрашиваешь.
— Я немного обеспокоен тем, что мама тонет, пока мы говорим. Может, уже поедем?
Он меня проигнорировал.
— Хочешь знать, почему я сбежал? Почему сейчас, а не пять лет назад?
— Мне плевать.
— Ты не умеешь врать, сынок. Я тебе расскажу: я сбежал потому, что монстры снова зашевелились.
От этого слова — монстры — у меня по рукам побежали мурашки.
— Откуда ты...
— Потому что я один из них, Уилл, — сказал он, и его темные глаза заблестели. — Разве ты не видишь? Я не изменился внешне, но приобрел силу и жажду крови, мысли, которые ты называешь злыми, и желание претворять их в жизнь... Я монстр — наполовину.
Я изумленно посмотрел на него.
— Ты правда хочешь вступить с ними в контакт?
Он хмыкнул.
— А ты бы не хотел? До них я был обычным парнем. Сильным, умным, симпатичным и нормальным. Но тот, кто вылез из туннеля, — сказал он, подняв брови, — был второй версией Карла Паджетта.
— Ты был извращенцем с самого начала.
Это его не разозлило.
— У меня были такие мысли. Странности, как бы ты сказал. Я увивался за девчонками младше меня, но не делал ничего такого, за что можно было бы угодить в тюрьму. — Он подмигнул. — Надолго.
— Ты больной ублюдок.
— С твоей точки зрения — да. Но если бы ты побывал в моей шкуре, Уилл, то понял бы, какие у него преимущества. — Он изучал исхлестанное дождем ветровое стекло. — У изменения.
— Или, может, ты просто нашел оправдание для своих поступков.
Он задумчиво потер подбородок.
— Я об этом думал. Но кое-что не сходится. Можно объяснить дела, но не стиль. Не исполнение. — Он хихикнул — жуткий, продирающий до костей звук. — Исполнение. Это забавно до ужаса.
— Не верю ни одному слову, — пробормотал я, хотя и врал. История оказалась слишком страшной, чтобы быть ложью.
— Ничего, — сказал он. — Думаю, мы скоро снова увидим Детей.
Он завел «Хайлендер» и ухмыльнулся мне.
— Скоро я окажусь среди своих.
По коже побежали мурашки, но я размышлял:
— Хочешь сказать, что ты — причина, по которой Дети вышли на поверхность? Что ты их призываешь?
— Попробуй еще раз, малыш. Я, конечно, крут, но не экстрасенс. Нет, я слышал их в голове, они сказали мне, что время, когда они восстанут, приближается. Скоро они будут править этой землей, как прежде.
— Ты совсем обезумел, — сказал я, но, боюсь, мой голос дрожал.
— Это нормально, что ты напуган, Уилл. Это правда. Их потревожили, когда готовились к открытию этого проклятого государственного заповедника. Предварительные раскопки их разбудили. — Он лукаво посмотрел на меня. — Скоро вся эта территория превратится в кровавую баню.
Он мерзко улыбнулся.
— И я в этом поучаствую.
С минуту мы ехали в тишине, потом Паджетт сказал:
— Поскольку детектив из тебя никудышный, я помогу заполнить некоторые пробелы во времени.
— Где Пич? — спросил я.
— Ирония в том, — продолжал он, — что ты получишь определенное представление, если послушаешь. Умеешь слушать?
Я мрачно на него посмотрел, но промолчал. Мне хотелось огрызнуться, но где-то в глубинах разума, там, где еще оставалась логика, я понимал, что он прав. Разве это не ахиллесова пята всех злодеев? Разве высокомерие — не их слабость?
«Пусть Паджетт говорит, — сказал я себе. — Может, я действительно узнаю что-то полезное».
— Я слушаю, — проговорил я.
Паджетт блаженно вздохнул и поежился.
— Бо-о-оже, Уилл. Не могу выразить, как здорово снова дышать чистым воздухом и видеть что-то еще, кроме грязи и ржавчины.
— В тюрьме было настолько грязно?
Он нахмурился.
— Ты даже не представляешь.
Я молча смотрел в окно.
— Вот как все разворачивалось, — сказал он с самодовольной улыбкой. — Ты пошел в лес с этими, типа, крутыми парнями, и я смотрел, как они накинулись на тебя.
Молчать стало трудно. Но я терпел. Ради Пич.
— Ты вернулся. Вскоре из дома вышли твои мама и сестренка.
— Знаю, — пробормотал я.
— Ты не знал, что я спрятался в машине.
Я уставился на него, открыв рот.
Он хлопнул по рулю, словно только что услышал великолепную шутку.
— Скажу тебе, это просто здорово, что у твоей мамы «универсал». Было легче легкого спрятаться на заднем сиденье и подождать. Я думал удивить их прямо на подъездной дорожке, но мне стало любопытно: куда это направлялась твоя мама? К дому подружки твоей сестры, как выяснилось. Они все были в доме Уоллесов, когда я заявился. Видел бы ты их лица! Это было прекрасно. Я сказал твоей маме, что рад снова ее видеть. Она смотрела на меня как на привидение. Ха! — Он стукнул по рулю в приливе веселья. — Все, что мне оставалось сделать, — запереть ее и девочек, чтобы разобраться с мистером и миссис Уоллес.
В голове появилась ужасная мысль.
— Пич и Джулиет видели, что ты сделал с Уоллесами?
Он оскорбленно посмотрел на меня.
— Да ладно, Уилл. Поверь в меня хоть немного. Я не хотел лишать ребенка невинности до срока. Я запер их в шкафу. А когда закончил, мы вышли через входную дверь, они и глазом моргнуть не успели.
Я не мог смотреть на его наглую улыбку. Глядя в окно, спросил:
— Потом ты вернулся к нам домой?
— Подумай как следует, Уилл. Мне ведь нужно было где-то спрятать девчонок. О, они плакали, а твоя мама вопила, но тогда небеса разверзлись, и никто их не услышал.
Я прикинул время. Буря началась, когда мы с полицейскими нашли в лесу Эрика Блэйдса. Следующие десять-пятнадцать минут была гроза. Значит, Паджетт прятал Пич и Джулиет именно тогда. Я думал о расстояниях, рассчитывал по минутам. Это мне почти ничего не дало, но я понял, что девочки совсем рядом с моим домом.
Паджетт кивнул.
— Мы только вошли в дом, как появились ты и эта свинья. Меня это не удивило. Его «крузер» стоял на подъездной дорожке, но, когда мы с твоей мамой подъехали, я думал, что мое время на воле подошло к концу.
Я сгорбился у окна, подперев подбородок рукой.
— Их было трое.
— Копов? — резко спросил Паджетт.