— Я не похож на тебя, Паджетт.
— Ври себе дальше, сын.
Я скрипнул зубами.
— Не зови меня сыном.
Он облизал губы, широко ухмыляясь.
— Да. Мне это нравится. Покажи папочке, какой ты крутой. Какой ты сильный...
Я метнулся к нему. Паджетт уклонился от первого удара, но я развернулся и врезал ему левой в живот. Он не вскрикнул, но удар был сильным. Получай, сукин ты сын! Я зарядил апперкот ему в челюсть. Зубы Паджетта лязгнули; застонав, он отшатнулся. Я последовал за ним, колотя по туловищу. Паджетт попытался ударить меня в ответ, но промахнулся на милю. Я шел вперед, снова и снова впечатывая правую ему в торс. «Да, — подумал я. — Как тебе это, больной ублюдок!» Я видел, что он выдыхается. Он попытался поставить блок, но я пригнулся и двинул ему в челюсть. Паджетт отлетел назад.
«Получается!» — подумал я.
А потом он исчез.
С ужасом я понял, что Паджетт специально заманивал меня во тьму. Я вспомнил о пистолете, из которого он застрелил детектива Вуда, и приготовился к яркой вспышке и пуле в груди.
Ничего.
Я прищурился, вглядываясь в темноту. Паджетт мог быть где угодно.
Взглянув назад, я увидел фонарик в пятнадцати футах от себя. Развернулся, чтобы его взять, и в этот момент Паджетт набросился на меня, как лев на молодую газель. Теперь он раздавал удары, только его были хуже и гораздо эффективнее. Я упал лицом вниз, и Паджетт меня оседлал. Костлявые кулаки впечатывались мне в спину, в ребра, работая, как метроном. Я не мог дышать. Боль была ужасной и бесконечной. Я корчился под ним, старался сбросить с себя, но он был безжалостен. Мне стало ясно, что я здесь умру: меня забьют до смерти. В отчаянии я вытянул руку и вцепился в то, до чего дотянулся. В член Паджетта. Я сжал его из последних сил, и Паджетт вскрикнул и свалился с меня, держась за промежность. Я пополз вперед, сперва — к упавшему фонарику.
Затем я увидел труп Брэда Рэлстона.
И мачете.
Я рванулся вперед — до него оставалось пять или шесть футов. Потянулся к нему и ахнул, когда Паджетт схватил меня за ногу.
— Жалкий... мелкий... таракан, — прорычал он. Я обернулся, и кровь застыла у меня в жилах.
Его глаза тускло светились зеленым.
«Нет! — подумал я. — Он не может быть одним из них!»
Он схватил меня за пояс и потащил назад. Я понимал, что через секунду снова окажусь под ним, но на сей раз ускользнуть не смогу. На сей раз он будет бить меня до тех пор, пока я не стану выглядеть так же ужасно, как Брэд, пока не стану таким же мертвым. Я развернулся к нему. Паджетт ухмылялся, его лицо в слабом свете фонарика казалось дьявольским. Провалы глаз зияли чернотой, усатая ухмылка превратилась в оскал и сделалась еще более сатанинской. Он поднял правый кулак, намереваясь меня вырубить, но я думал не о нем.
Левый он вдавил мне в грудь, пытаясь удержать меня на месте. Я ждал до последнего, а потом вцепился обеими руками в его запястье и рванул пальцы ко рту.
И укусил.
Он выпучил глаза и завизжал — я никогда не слышал ничего подобного. Горячая кровь, густая, медная, наполнила рот. Крик Паджетта становился все выше. Мои передние зубы почти добрались до кости, и я сжал резцы, чтобы закончить дело. Паджетт ударил меня по лицу свободной рукой и ткнул большим пальцем мне в глаз. Мои зубы наконец разжались, но я вывел его из строя. Он откатился в сторону, все еще крича, и в скудном свете я увидел больше, чем хотел. Я почти отгрыз первую фалангу его среднего пальца. С безымянным было и того хуже: кожица болталась сверху, как крышка на бутылке с водой. Из ран хлестала кровь, Паджетт отползал от меня, вопя и ругаясь.
Я знал, что не мог проявить милосердие. Жизни Пич и ее подружки зависели от моего бессердечия.
Перед глазами плыло. Я встал и подошел к телу Брэда. Не сразу, но я вытащил мачете из его черепа. Паджетт ругался снова и снова, со злобой, порожденной болью. Он поднялся на ноги, повернулся ко мне.
Я всадил мачете ему в живот.
Одну ужасную секунду мы не двигались. Потом я вытащил длинное лезвие и отступил от покачнувшегося Паджетта.
Лунный Убийца рухнул на колени, сжимая свои кишки.
Я думал проткнуть его снова. Или обезглавить, как вампира. Но я должен был знать, жива ли моя сестра.
Я спешил по туннелю с мачете в одной руке и фонариком в другой, ошеломленный чувством нереальности происходящего. Я только что убил Карла Паджетта, самого известного детоубийцу на Среднем Западе, Бедфордского Каннибала. Паджетта-Ножа.
Убил.
Своими руками.
Я углубился в пещеру, бледное сияние плясало на стенах: у меня тряслись руки. За углом туннель расширялся.
Дрожащий луч выхватил из тьмы грубые рисунки. Я бы счел, что их оставили пещерные люди, но они были свежими. По коже побежали мурашки, когда я увидел Детей, пожиравших невинных людей. Тощие белые фигуры — сплошь зубы и глаза. Рты их жертв, распахнутые в безмолвном крике.
Паджетт создал Детям святилище.
Дальше на стене я различил еще несколько фигур, незнакомых, но не менее жутких. Там были черные твари с большими крыльями и светящимися красными глазами. И один огромный чернокрылый монстр, возможно, отец или мать остальных. Я прокрался в пещеру, силясь уловить малейший звук. Из тьмы возник новый рисунок — другое Дитя, в пять раз больше и сильнее прочих.
Неужели подобный монстр существовал?
Я посмотрел на пол пещеры. Различил несколько хлебных корок, обертку от вяленой говядины. Приготовился увидеть маленькие ручки и ножки, разбросанные по пещере, как части кукол. «Нет, — подумал я. — Только не Пич. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо». Я обогнул угол и направил фонарик на дальнюю стену.
Луч выхватил из темноты пару маленьких розовых кроссовок с флуоресцентными желтыми вставками «Найк». Рядом были другие, подешевле, тоже розовые, но выцветшие и без бренда.
В кроссовках были ноги. Лодыжки. Голени. Колени.
Я поднял фонарик повыше.
Прищурившись, на меня смотрели два маленьких лица.
— Уходи! — закричала Пич.
«Она жива», — подумал я, и все мое тело обмякло. Я понял, что она меня не видит — только темную фигуру с фонариком в руке.
— О боже, Пич, — выдохнул я и побежал к ней.
Она ахнула.
— Уилл?
Я упал на колени и обнял ее. Джулиет громко всхлипывала, стараясь сдержать слезы ужаса.
Пич плакала, но ее тело было прямым, как доска, а голос — лихорадочным.
— Уилл, он идет! Тебе нужно бежать...
— Он мертв, — попытался сказать я, но и сам всхлипывал слишком сильно, чтобы она поняла.
Она оттолкнула меня.
— Нет, Уилл. Он вернется и убьет тебя!
Я отстранился от Пич и посветил на нее фонариком.
— Он тебе руки не связал? Как он держал вас здесь?
В ее полных слез глазах появилась мольба.
— Он сказал, что убьет нас, если мы попытаемся уйти.
Я подавил крик ярости. Сделал ли он им больно?
— Слушай, — сказал я. — Нужно отсюда выбираться.
— Но он...
— Он мертв, Пич! — оборвал ее я. Я возненавидел себя, когда она от меня отшатнулась, но хотел, чтобы она поняла, хотел вытащить их отсюда. Дети все еще таились неподалеку.
— Он в туннеле, — объяснил я. — Я убил его мачете.
— Что такое ма...
— Большой нож, — нетерпеливо сказал я и поднял его к свету, чтобы она увидела.
— Это кровь? — спросила она, вытаращившись на лезвие.
— Да, — ответил я. — Паджетта. А теперь вставайте, пока Дети не пришли.
— Дети? — снова спросила она.
«Господи, — подумал я. — Неужели это и значит быть родителем?»
Я кое-как заставил их встать. Джулиет все время всхлипывала и так тяжело дышала, что мне казалось, ее грудь взорвется. Но наконец-то мы двинулись в путь.
— Держитесь за мои боковые карманы, — сказал я. Так мы с сестрой ходили по улице, если у меня были заняты руки.
— Почему? — спросила Пич.
— Мне нужно держать фонарик.
— А можно я его возьму? — попросила она.
— Держитесь за карманы, — повторил я.
Мы приближались к месту, где я оставил Паджетта. Нужно было проявить осторожность. Необходимо было осветить туннель и найти тело. Если этого не сделать, мы могли запнуться и угодить в лужу крови. Если Пич и Джулиет еще не испугались до смерти, падение на труп их добьет.
Но если мертвеца будет видно слишком хорошо, девчонки разбегутся, визжа от ужаса.
— Пич, — сказал я. — Закрой глаза. Ты тоже, Джулиет.
— Это мерзко? — спросила Джулиет. Она впервые открыла рот.
Я вспомнил, как всадил мачете в живот Паджетту. Жуткое хлюпанье. Поток крови.
— Да, — сказал я. — Очень.
Джулиет вздрогнула у моего бедра, но глаза закрыла.
Я посмотрел на Пич: она тоже.
Мы подошли к месту, где, как я думал, осталось тело. Я гордился тем, что взял с собой мачете. В фильмах ужасов главный герой обычно слишком потрясен после убийства маньяка, чтобы забрать его оружие.
Мы крались по туннелю, девочки прижимались к моим ногам.
Ни следа Паджетта.
Я нахмурился.
— Мы еще не прошли? — спросила Пич.
— Тихо, — сказал я, всматриваясь во тьму.
Ничего.
Неужели Паджетт сбежал?
«Это могло быть правдой, — осознал я. — Я ведь только ранил его в живот».
Но что случилось с телом Брэда? Я знал, что он мертв, так что если он не превратился в зомби...
Впереди стал виден блеклый просвет. Мы приближались к выходу из пещеры.
Я думал, что услышу крики, вопли, звуки борьбы. Но либо драка с Паджеттом уже случилась, либо ребята просто ждали нас.
Какая-то бессмыслица.
— Что такое, Уилл? — спросила Пич.
— Помолчи, — ответил я.
Она не протестовала, но ее тело было напряжено.
Просвет стал ярче. Я подумал, что мы примерно в двадцати ярдах от входа, но все еще не видел Паджетта. Может, где-то было ответвление от туннеля, которое я не заметил? Наверное, так. Иначе куда Паджетт утащил Брэда? Где...
Что-то врезалось в меня.