– Рассказывай. – Дженни притормозила, оперлась на березу. Оглянулась. Стая пробивалась через наст, жалобно повизгивая и нелепо вздергивая изрезанные лапы.
Смешно, мельком заметила Дженни, смешно же, такие большие, свирепые, а боятся мелких порезов.
– Я тут одно место приметил… бери к северу. Тебе понравится. Там сам леший ногу сломит. Можно их за нос водить до весны.
– Указывай дорогу. – Девушка вырубила березовый побег, сравняла его по длине с оставшейся палкой, вырулила на лыжню. Выдохнула и покатила по ровной дорожке, которая схватывалась прямо у нее под лыжами и исчезала позади, – так было экономней, чем менять состояние снега на всем пути.
Стая выбралась из ловушки наста и пахала поляну позади, как двенадцать снежных тракторов при полной луне. Дженни показалось, что она даже различает некоторый энтузиазм на этих синих мордах.
– Лас, они отчего-то радуются, – озабоченно заметила она.
– Просто думают, что на ровном месте нагонят тебя, – отозвался фосс.
– А они нагонят?!
– Не успеют, сразу за бугром склон, а потом тот самый лабиринт. Удачи, хозяйка!
Бугор выкатился ей под лыжи быстрее, чем она успела ответить, девушка взмахнула руками, нырнула вниз. Ветер засвистел в ушах, мимо пронеслись ели, присевшие, точно танцоры с раскинутыми руками, под тяжестью снега, дуги берез – лед заграбастал кулаком их волосы-ветви, пригнул к земле. А впереди давний бурелом вздымал ей навстречу вывернутые многогопалые корневища, рога изломанных стволов, клыки кривых сучьев, выбеленных временем и снегом, вытягивал частые гребни-скелеты ветвей. Под снежной шубой он казался исполинским чудовищем из доисторических времен. Когда-то давно вихрь пронесся над долиной, сгреб в мутную ладонь лес со склонов и долго танцевал на этом месте, вколачивая измочаленные стволы в землю так, чтобы получился лабиринт – весь лабиринтам лабиринт, гнездо лесного бога Пана, древесный ужас. И вот это чудище встало у нее на пути, распахнуло пасти из суков и сосулек.
Дженни только и успела подумать «мамочки!» – и влетела в один из провалов его пастей, исчезла без следа и шороха.
Затаилась, ни звука, и даже дышала в рукавицу, чтобы не выдать себя раньше времени. Только тишина, безумная полная Луна, и облака, редко набегающие на ее диск. Ветер свистит в вершинах черных елей, стая встала на гребне, принюхалась. След дерзкой девчонки вел вниз, в старый бурелом в пойме затянутой льдом реки. Он тянулся на несколько километров, до самого перевала. Человек бы сказал, что искать ее здесь бесполезно, легче иголку в стоге сена, но перевертыши давно уже были чем-то иным, чем просто люди, они не могли отказаться от добычи. Вожак прыгнул первым, и следом вся стая покатилась по склону.
– Хозяйка, я тебя потерял, все в порядке? – голос Ласа был отчетлив, словно он вещал, сидя на ее плече. Все-таки Синяя печать давала некоторые преимущества. Раньше Дженни могла говорить с фоссом, только если видела его. Это, правда, не касалось Дороги Снов, но там вообще все иначе, там все кажимость.
– Раз ты потерял, потеряли и они, – отозвалась Дженни.
– Где ты?
– Сложно сказать, – девушка улыбнулась. Где-то под буреломом, под вывороченными корнями, между льдом и деревьями. Она угодила в овраг, полный мягкого, рыхлого снега, зарылась с лыжами. Повинуясь ее просьбе, снег разошелся в стороны, сформировал полый шар, в центре которого Дженни встала в полный рост. Уперлась руками в стенки. Теперь ее не найдут, ни одна молекула газа не поднимется наверх, как бы ни были чувствительны их носы, они лишь попусту роются там, наверху. Впрочем, нет… Дженни подумала и сделала стенки шара чуть более рыхлыми. Пусть слышат ее запах, ее робкое присутствие, пусть знают, что она здесь, и не могут ее найти. Она слышала, как перевертыши скачут по оледеневшим стволам, даром бьют лапы, как пашут снег вздернутыми носами, растерянно оглядываются, словно стая потерявшихся собак.
– Я не знаю, что ты сделала. Но это здорово, – сказал Лас. – Видела бы ты их рожи.
Дженни улыбнулась, огладила стенки шара, потянула пальцами вперед и воздушный пузырь двинулся вниз, к руслу уснувшей реки. Белая масса снега расступалась перед ней, чтобы сомкнуться за спиной. Из снега выступали кусты и деревца, погребенные в овраге до весны, мерзлая трава шуршала под ногами, и очумевшие мыши с писком разбегались прочь в ужасе оттого, что их уютные укромные норы в снежной толще неожиданно исчезли. Дженни плыла как в батискафе под водой, ясный взор рисовал ей синий контур краев оврага, которые расширялись и теряли в высоте, сходя на нет у самой реки. Там, у ледяного панциря, под которым струилось черное тело реки, она должна была придумать что-то новое, чтобы уйти от преследователей. Надо добраться до коттеджа, только там она будет в безопасности в комендантский час.
«Как они там, соратнички? – подумала Дженни. – Я вообще не зря тут выплясываю? Может, ничего не получилось? Жаль, что навигатор проглотили, придется Зоричу выдать мне новый».
Дженни задумалась. Получается, что она с ними на одной стороне? Она уже думает о них как о союзниках?
«Пока я не подобралась к Фреймусу, я буду помогать этой пятерке. Наши пути здесь совпадают, хотя цели и отличаются». Она посмотрела на часы. Час двадцать. Достаточно или еще подержать перевертышей за хвост?
Она остановилась – до реки оставалось совсем немного, едва ли полметра снега, а потом морозный воздух и двенадцать злых, как черти, перевертышей. Девушка сняла лыжи, переобулась в коньки, которые всю дорогу колотили ее по спине. Теперь пришел их черед. Ясный взор показывал, что перевертыши рыщут наверху, переворачивают стволы, роют ямы… вот они нашли овраг и нырнули в снег, пошли по ее следу. Медлить нельзя. Дженни толкнула воздушный пузырь, он выкатился на лед и рассыпался сухой снежной пылью. Девушка забросила лыжи за спину, ударила коньками в лед. Счет шел на секунды, они вот-вот ее заметят.
Вой ударил ее в спину, низкий, до костей пробрал. Заметили! Дженни не оглядывалась, она и так видела, что на лед, один за другим, выпрыгивает стая. Ветер шел впереди, сметая, как щеткой, весь снег, бросал его за спину – в жадные глаза перевертышей. Глотайте досыта, сегодня это ваша единственная пища.
Лед разлетался брызгами, река подставляла ей ладонь темного хрусталя, Дженни летела, а позади скользили, падали, летели кувырком, снова поднимались на разъезжающихся лапах перевертыши. Река петляла, с берегов ели выбрасывали цепкие руки-ветви, но Дженни уворачивалась, проходила насквозь, как снежный призрак, а преследовали сшибали – хруст стоял на всю долину.
– С боков заходят, – озабоченно заметил Лас, но девушка и сама видела, что по берегам мчались синие тени. Классическая тактика волчьей охоты, да только она не олень, а они не волки.
– Стой, берегись! – завопил фосс. Перед Дженни грянулась тяжкая туша, кровь брызнула на лед. Перевертыш хрипел, выворачивал горло из-под подошвы армейского ботинка, но неизвестный прижимал его ко льду. В кулаке его дымился черный нож.
Один лишь взгляд сказал ей все разом! Высокая костистая тень, жадное багровое пламя жизни, черная душа и карминные когти. Обтянутый бледной кожей череп, острые скулы, грязные слежавшиеся светлые волосы. Под широкополой шляпой – алые огоньки глаз. Клаус Хампельман, призрак прошлого, снова встал на ее пути. Перевертыш у его ног дернул лапой, но Хампельман точным движением пригвоздил ее ко льду. Перевертыш взвыл, а Клаус поднялся навстречу Дженни, распахнул объятия как дорогой гостье.
Она не думала, не размышляла, не паниковала – на все это не было времени. Не сбавляя ходу, Дженни ударила лыжной палкой в панцирь реки, и он вздрогнул, проломился под Хампельманом, окунул его и несчастного перевертыша в черный провал проруби, а Дженни перелетела его одним прыжком – точно, как выполняя трюк на репетиции.
«Дальше, дальше, быстрее, быстрее! – страх закипал в крови, Дженни закусила губу и стрелой мчалась к лагерю. – Откуда он тут взялся?!»
Вода закипела, Хампельман вылетел из проруби быстрее пробки от шампанского. Отряхнулся, провел по черепу, стряхнул с ладони светлые пряди волос. Поправил шляпу и обвел багровым взглядом обступившую его стаю:
– Пошли прочь, псы, вы мне не нужны!
Перевертыши заворчали, оскалили клыки и медленно двинулись по кругу, друг за другом, изучая противника.
Глава тридцатая
Гарри Торнфельд захлопнул стальную дверь и дрожащими руками защелкнул все механические запоры – в придачу к компьютерному замку. Погасил свет, вытащил старушку Берту – «беретту 90», затаился. В хаосе столов, кресел и шкафчиков для бумаг он ориентировался с закрытыми глазами, но добрел до своего стола, нашарил еще одни очки ночного видения, нацепил на нос. Включил. Прошлые он выронил, когда улепетывал от той твари.
Темнота вокруг – кромешная, плотная, можно пальцами мять, как пластилин, – замерцала, выплюнула из своих потрохов волну зеленоватого свечения, вернула Гарри зрение. Офис наблюдения объекта «Зеркало» на уровне минус пять был подключен к автономному источнику питания, но Гарри боялся зажигать свет. То, что бродит снаружи, и так было слишком близко.
Когда вырубилось основное питание и завыла сирена, Гарри был в сортире. Такая вот неромантическая деталь, чертова рыба, чуял же, что она уже того, хвост отбросила. Зачем было ее есть, можно было дождаться ужина! Вот не повезло так не повезло. Все подчиненные дисциплинированно эвакуировались, а начальника охраны нижнего уровня забыли на унитазе. Гарри не мог не отметить (с некоторой гордостью) образцовую выучку сотрудников – парни с запасом уложились в норматив. Еще бы, это он, Гарри Торнфельд, последние полтора месяца муштровал их. С тех пор как шеф назначил его руководить автономным подразделением фирмы «Балор», которое занималось охраной нижних этажей раскопок в Венсброу. Максимум полномочий, отдельное финансирование, доклад напрямую шефу. Эмилио Санчесу оставалось лишь грызть локти и глушить текилу: все попытки ушлого колумбийца пронюхать, чем же занимаются на нижних уровнях объекта «Чертог», не увенчались ничем.