После всех этих происшествий в моем доме были арестованы четыре маррана, которых посадили в тюрьму. Королевские чиновники сделали это без его ведома. Я написал об этом королю, и он велел тут же освободить их, и эти марраны явились ко мне. После этого король вызвал нас в покои королевы и сказал: «Я рад, что ты приехал мне помочь, но я слышал, что ты явился сюда, чтобы вернуть марранов в иудаизм, и марраны молятся вместе с тобой, денно и нощно молятся по твоим книгам, и ты устроил для них синагогу». Я рассердился и ответил: «Я приехал с востока на запад только для того, чтобы прославить ваше королевство и помочь вам. Я приехал не для того, чтобы вернуть марранов в иудаизм, и все, что клеветники наговорили вам обо мне, ложь и неправда», и король сказал мне: «Если в их словах и была правда, то она превратилась в ложь, поскольку ты хочешь сделать мне добро».
После этого король ласковыми словами успокоил меня, увидев, что я рассержен; потом он заговорил со мной о моем путешествии и о больших и малых пушках и пообещал погрузить на корабли четыре станка, чтобы я отвез в свою страну. Я ушел от короля и отправился домой. После этого император [Испании] послал за своей женой, сестрой португальского короля, большое посольство с людьми, лошадьми и мулами в большом количестве. Во главе этой свиты ехал испанский посол. Он явился ко мне в дом и разговаривал со мной, заявив, что император слышал обо мне, был доволен моим поведением и хочет увидеть меня. Я беседовал с послом два часа, а переводил наш разговор Иуда, о котором я упоминал выше. Герцог явился также в Ал меду к королю, своему родственнику, и король говорил с ним обо мне, и на другую ночь герцог пришел ко мне в дом в маске и в сопровождении четверых слуг, когда я сидел за столом и ужинал. Вскоре он попрощался и ушел, а когда я встал из-за стола, ко мне явились марраны и сказали, что под маской скрывался герцог. На следующий день королева уехала на свою свадьбу с императором, а ее брат, португальский король, сопровождал ее; с ними ехал и герцог. Я, верхом на коне, тоже провожал королеву, и ренегат, который принял мусульманство, а потом христианство, по имени Альдека из Асфи-Сафи, прибыл повидаться со мной. Сопроводив королеву на расстояние 3 парасанга, я попрощался с королем и его сестрой и вернулся домой, когда уже наступила ночь. Король возвратился на следующий день, и евреи сказали мне, что Альдека – подлый отступник, но я, увидев, что это человек большой физической силы и, судя по его лицу, обладает большим достоинством, позвал его в тот вечер к себе и сказал ему: «Я слышал, что ты стал мусульманином, а потом христианином, но я верю тебе и твоим словам о том, что ты хочешь служить мне, но лучше тебе все-таки покинуть мой дом». На это Альдека ответил: «Будь добрым ко мне не ради меня, а ради Израиля, ибо я грешил и менял веру и совершил больше зла, чем известно людям, но я хочу с твоей помощью вернуться в иудаизм и покаяться. Клянусь законом Моисея, что раскаюсь в грехах, если ты примешь меня. Бог прощает покаявшихся, и я буду служить тебе всем сердцем до самой своей смерти, со всеми своими лошадьми, и сделаю все, о чем ты меня попросишь». Он положил Пятикнижие себе на шею, поклялся на нем и остался в моем доме. У меня был прекрасный конь, лучше всех королевских, и я всегда ездил на нем. Альдека был сильным человеком и каждый день ухаживал за ним, кормил и мыл, убирал за ним навоз, делал все по дому, и в руках у него все горело. Когда евреи шли за покупками на рынок, он отправлялся с ними и за ту же цену покупал в два раза больше. Но евреи ругались с ним и вечно жаловались мне на него, и я сказал: «Я не могу выгнать его, потому что он – отличный слуга, который ухаживает за конем и делает все по дому, а вы не можете работать так же, как он, и выполнять всю его работу». Эти евреи были слабы и не работали на меня. Они умели только болтать. Каждый день они донимали меня своими просьбами и жалобами, а если приходили со мной к королю, то прятались за моей спиной, ибо были робкими, слабонервными и плохо воспитанными. Человек, говоривший по-арабски, говорил мне, что у евреев, приходивших со мной, дурные манеры, что они ведут себя высокомерно и не снимают шляп ни в моем доме, ни во дворце; что идолопоклонники презирают и осуждают их, ибо никто из них не носит на плече меч; словом, это позор для еврейской нации. Эти евреи, явившиеся из Асемура и Асфи-Сафи без пропуска, по приезде в Тавиру были посажены в тюрьму; им пришлось дать залог 400 дукатов на тот случай, если они не пришлют королю свои пропуска. И судья Тавиры написал королю, что они прибыли в Португалию без разрешения. Король вызвал меня, и я отправился к нему с Иудой и человеком, знавшим арабский, и государь спросил меня, как получилось, что евреи явились в его страну без пропусков, и я ответил ему: «Это я написал им, чтобы они приехали и стали моими слугами. Умоляю ваше величество написать тавирскому судье, чтобы он вернул им их деньги, отданные в залог, и выдал им пропуск под мою ответственность. И пусть им не причиняют никакого вреда в Тавире». Король велел своему писцу написать об этом судье. Король вызывал меня четыре раза за два дня по поводу марранов. Он хотел знать, что я с ними делаю, и сказал мне: «Я слышал, что ты сделал обрезание моему секретарю»[80], на что я ответил: «Помилуй бог, это неправда, я приехал сюда совсем не для этого. Не слушайте клеветников, ибо я явился сюда по делу и надеясь услужить вам». Король оставил эту тему и завел речь о моем плавании и судах, потом я ушел от короля и четыре дня сидел дома. Но тут король снова вызвал меня и сказал в присутствии Иуды и человека, говорившего по-арабски: «Я рад, что ты явился служить мне, но твое пребывание расшатывает мое королевство, ибо все христиане говорят, что ты возвращаешь марранов в иудейскую веру и они целуют тебе руку, а когда ты сидишь за столом, все сыновья марранов кланяются тебе». Я рассердился и ответил королю: «Я приехал с востока на запад, чтобы служить вам, пока вы не отпустите меня с миром; двери моего дома открыты для всех, христиан и марранов, и я не знаю, кто из приходящих христианин или марран; не слушайте клеветников, ибо все их слова – ложь и обман». Тогда государь протянул мне руку и произнес: «Сделай мне одолжение – не позволяй никому целовать себе руку», а потом пообещал мне в месяце нисане дать восемь кораблей с 4 тысячами больших и малых ружей, и я поверил ему и ушел домой и пробыл там до наступления ночи. Секретарь, который тайно сделал обрезание, вечером пришел ко мне и говорил со мной, но я был зол на него и сказал: «Смотри, что ты натворил; уезжай в Иерусалим и больше здесь не появляйся, а не то тебя сожгут или убьют», и он ушел. Этот секретарь приходил ко мне перед обрезанием и рассказал, что видел сон о том, что его обрезали, и попросил меня сделать ему обрезание или приказать Соломону сделать это, но я рассердился и сказал: «Выполняй свои обязанности при дворе короля, пока Всемогущий не откроет для тебя двери. Он знает мысли людей и понимает, что у тебя добрые намерения, но не делай этого сейчас, ибо подвергнешь себя, меня и всех марранов большой опасности». После этого разговора он ушел. Он был секретарем у короля, который его очень ценил; государь и вся его знать знали об этом деле; и всем христианам и марранам было известно, что он обрезал себя сам и бежал из Португалии. Король и его придворные заявили, что это я заставил секретаря обрезать себя, хотя знали, что сам я его не обрезал. Король послал за мной, когда я был дома, а на следующий день послал за мной слуг, которые должны были под охраной привести меня к нему, и еще он прислал верхового офицера, чтобы тот сопровождал меня. Я пришел к королю, и он сказал мне: «У меня очень много дел, и я не смогу послать с тобой корабли с оружием ни в этом, ни в следующем году;
если хочешь вернуться в свою страну, езжай с миром, ибо я отпускаю тебя и благословляю за все дни, что ты провел в пути, желая послужить и помочь мне. Езжай к императору, если хочешь, и расскажи ему все. Если желаешь, возвращайся в Рим или езжай в Фез – словом, делай, что тебе заблагорассудится». Я был оскорблен до глубины души и в великом гневе ответил португальскому королю: «Вы обещали мне восемь кораблей и сказали, что отпустите меня в месяце нисане, почему же вы изменили свое решение? Я не хочу ехать ни к императору, ни в Фез, а только в Рим, к папе». И король ответил: «Даю тебе восемь дней на обдумывание». Я ушел от короля и вернулся домой, но он позже прислал за мной и сказал: «Что ты собираешься делать и куда намерен ехать?» И я ответил: «Я намерен вернуться в Рим, к папе. Прошу вас написать ему письма, пусть они расскажут ему, что произошло между нами, а также напишите моему брату, царю Иосифу, что я приезжал к вам, и еще письмо-пропуск через христианские страны». Государь сказал: «Я сделаю это»; он позвал Антонио Карниери, своего секретаря, и в моем присутствии велел ему написать два письма. И еще он написал письмо в Тавиру, чтобы мне выдали 300 дукатов, и сказал мне: «Следуй за мной в Сантарен и получи письма, а я дам тебе людей, чтобы они охраняли тебя на пути в Тавиру». Я ушел от короля и вернулся домой. В тот же день король уехал в Сантарен с королевой, ибо их сын был болен и они хотели исцелить его. А я прожил еще три дня в Алмеде, а потом со всеми своими вещами отправился в Сантарен. Там я поселился в прекрасном доме на берегу реки, и Альдека делал всю работу по дому и за его пределами. Вскоре до моих ушей дошли слухи, что христиане сделали чучело, похожее на меня, и издевались над ним. Об этом узнали марраны, бросились на христиан и, побив их, силой отобрали у них это чучело, после чего судьи арестовали двух марранов и бросили их в тюрьму. Марраны прислали ко мне гонца, умоляя помочь им; я сразу же пошел к королю и сказал ему: «Как вы думаете, ваше величество, справедливо ли, что христиане изготовили мое чучело и издевались над ним, а когда марраны возмутились и отобрали у них это чучело, двух марранов арестовали и бросили в тюрьму? Прошу вас, если я в милости у вас и вы относитесь ко мне хорошо, напишите судьям, чтобы они освободили узников». В этот же самый час король велел написать такое письмо и подписал его в моем присутствии, а потом рассмеялся, и я сказал: «Умоляю ваше величество отдать мне это письмо и послать вашего слугу, чтобы он пошел со мной и освободил узников», король так и сделал. Потом он завел речь о моих знаменах: «Я слышал, что у тебя есть красивые знамена, что ты собираешься сделать с ними?» Я ответил, что это знак единения между мною и нашими племенами и я разворачиваю их, когда иду во главе армии. Король ответил: «Хорошо», и я вернулся к себе домой и пробыл там два дня. За мной послал кардинал, брат короля, и я пришел к нему с человеком, знавшим арабский; кардинал принял меня с большими почестями и стал расспрашивать о знаменах и путешествии. Я ответил, что знамена – это мой знак и что я собираюсь в Рим. Выслушав меня, кардинал сказал: «Если ты примешь мою веру, я сделаю тебя знатным господином». Я ответил: «Лучше сделай меня вороном, которого Ной послал со своего ковчега и который не вернулся назад. Если я приму твою веру, то навсегда потеряю уважение царей, моих предков, ибо я сын царя из племени Давида, сына Иессе. Они лишат меня наследства. Не для этого ехал я с востока на запад; я хотел послужить Богу; хотел, чтобы имя мое вошло в историю за благородный поступок, который я совершил. И как только твое сердце решилось предложить мне такое?» И еще я сказал: «Если бы я предложил тебе принять мою веру, ты бы согласился?» И кардинал ответил: «Нет». Я сказал: «Будет лучше, если ты останешься в своей вере, а я – в своей; ты говоришь, что твоя вера истинная, а я говорю, что моя, ибо это вера Моисея и Израиля». Я был очень зол на него. После этого он сказал мне несколько ласковых слов, и я ушел. На следующий день за мной послала королева и спросила меня о знаменах и о том, куда я собираюсь ехать, и я ответил, что знамена – это мой знак и что я собираюсь ехать в Рим, с Божьей помощью. И королева сказала: «Езжай с миром и возвращайся с миром в свою страну. Король сказал мне, что его сердце склоняется к тебе, и еще я слышала, что он написал для тебя письма к папе, благослови его Бог!» Я попрощался с н