– Негуманоидным – в данном случае, наверное, небиологическим? Может быть, скептики правы? Негуманоиды не знают, что такое эмоции, а тот, кто не чувствует боли, редко верит в то, что она существует, как сказал когда-то философ [33].
– Вопрос отсутствия эмоций у негуманоидов спорен, к тому же я вдоволь попутешествовал внутри Конструктора и знаю, что он – чувствует. Я знаю также – что он чувствует.
– И что же?
Ратибор помолчал, вспоминая пережитые им странные и страшные ощущения, ломающие волю и рассудок.
– Абстрактного, абсолютного добра не существует, как и зла, эти понятия всегда относительны, но зато я понял, что может быть абсолютным – страдание.
Егор смотрел на него, чуть прищурясь, пошевеливая бровью, с каким-то сомнением, и Ратибор добавил:
– Конструктор находится в бессознательном состоянии, если можно применить земной термин, я убежден в этом. Поэтому ни о каком полноценном контакте речь не идет. Понимаешь теперь, от кого зависит ситуация?
– От нас.
– Браво, шаман, сообразил! Правильно, от нас, людей, от нашего ума, дальновидности, запаса доброты и любви.
Егор хмыкнул.
– Ты говоришь, как Грехов, его словами.
– Значит, наши мнения сходятся. Ты с ним знаком?
– Лично незнаком, но разве это важно? У меня свои источники информации.
Они улыбнулись друг другу.
– Ты один? – спросил Ратибор.
– Почему же один? – Егор хитро прищурился, он понял подоплеку вопроса. – Я с тобой. К тому же у меня в подчинении ватага из двадцати сорвиголов. – Учитель вдруг погрустнел и тут же рассмеялся, отлично владея оттенками разговора. – Моя невеста еще не родилась. Хотя… кто знает?
Снова зазвонил «домовой», сказал сварливо:
– Опоздаешь, паря!
Егор взглянул на изумленную физиономию Ратибора, засмеялся и вскочил с дивана-скамьи.
– Он у меня контролер строгий. Или тебе не нравится лексикон? Извини, пойду переодеваться, не люблю, чтобы дети меня ждали.
Ратибор встал, вызвав отсчет времени: сорок минут пролетело незаметно, на душе посветлело, настроение улучшилось, несмотря на психологическое давление внешнего контроля. Егор был надежен, как утес, на него всегда можно было положиться.
Учитель вышел, одетый в удобный полуспортивный комби голубого цвета – он всегда одевался строго и со вкусом.
– До связи, кобра?
– До связи, шаман. Только я уже не кобра, побуду грифом пока, поиграю в охотника и дичь.
Егор перестал улыбаться, положил руку на плечо гостя.
– В любой игре есть элемент непредсказуемости, но если в спортивных состязаниях проигравшие участники игры просто выбывают из нее, то в твоем варианте побежденный не сможет присутствовать на вручении медали победителю. И еще учти: К-мигранты не люди, не интрасенсы и даже не экзосенсы, и логика у них своя, К-логика.
– Ну ты даешь! – пробормотал ошеломленный Ратибор. – Эти-то сведения откуда? Я имею в виду, что я занимаюсь К-мигрантами.
– Я шаман, – серьезно сказал Егор, – а у шаманов свои методы добычи информации. Может быть, у меня связи среди высших духов? – В глазах учителя на миг мелькнули веселые искорки. – Прими последний совет: спящий маг всегда бодрствует. Будет туго – позови, возможности у тебя есть, я услышу. Кстати, за тобой кто-то подвесил «глаза». Я почувствовал это сразу, как ты появился. Может быть, это твой любимый шеф прицепил тебе «ланспасад», а может быть, и не он. Ну что, побежали?
Ратибор обнял друга и не сказал – подумал: я чертовски рад, что ты есть!
И услышал в ответ мысленное: а я чертовски рад, что ты вернулся, брат!..
В Рославль он прибыл в первом часу ночи, приглядываясь по пути к лицам пассажиров метро. Лица были как лица, не более оживленные, чем обычно, и не менее, и все же веселых людей не встретилось безопаснику совсем. Дома он выслушал очередной доклад дежурного по отделу и решил не откладывая нанести визит физикам, бьющимся над проблемой загадочной свободы передвижения К-мигрантов по каналам метро. История повторялась: снова действия К-мигрантов угрожали безопасности людей, практически не подозревавших об их существовании – строителей, энергетиков, технологов, операторов различных производств, – и следовало как можно быстрее обезвредить террористов, не желающих внимать голосу рассудка. Железовский понимал это, иначе не разрешил бы работать Берестову в одиночку. Если только не подстраховал его обоймой телохранителей – наблюдение за собой Ратибор считал несомненным фактом.
По сообщению дежурного Имант Валдманис работал с коллегами в лаборатории проблем связи Физического института, расположенной в Подмосковье, и практически не покидал ее стен, однако Ратибора в лабораторию не впустили, даже когда он предъявил сертификат кобры отдела безопасности. Ошеломленный отказом, безопасник сначала не поверил ушам, когда фантом работника института, одетый в форму пограничника, вежливо проговорил:
– Извините, но пропустить вас в лабораторию я не имею права.
– Почему? – не нашелся что спросить еще Ратибор. – Я работник отдела безопасности.
– По двум причинам: идет эксперимент – раз, и у вас нет допуска – два. К тому же по треку недавно было передано предупреждение в связи с появлением К-мигрантов. Обратитесь в управление за допуском. Только вряд ли вам его дадут. – Юноша-координатор, уверенный в своей значимости и важности доверенной работы, скептически оглядел фигуру Берестова, развел руками. – Попробуйте, если питаете надежду.
Ратибор усмехнулся в душе, вспомнив себя двадцатилетнего. Интересно, в те годы он тоже был таким же спесивым и самонадеянным?
– А если к вам заявится К-мигрант? – с любопытством спросил он.
– Вряд ли он осмелится, – надулся юнец. – В лабораториях дежурят обоймы «ланспасад» – раз, включены защитные экраны – два, в помещениях включен постоянный комп-контроль – три. Пусть пробуют – далеко не пройдут.
– А если у них будет допуск?
– Тогда сработает экспертная идентификация: данные о К-мигрантах введены в память машины входного контроля.
– Здорово! – восхитился Ратибор. – А если они для изменения облика воспользуются «динго»?
Молодой человек открыл рот, закрыл, нахмурился, смерил безопасника взглядом.
– Мне непонятна ваша ирония, сударь. Извольте не занимать канал связи.
Виом погас.
Ратибор на глаз измерил высоту барьера, перекрывшего вход в лабораторный корпус, пожал плечами и поспешил к ожидавшему его пинассу. Проникнуть на территорию института несложно, однако поднимутся тревога и шум, многие люди будут отвлечены от основных забот и переживут напрасные волнения, проще получить допуск официальным путем.
Размышляя, чем можно объяснить странную забывчивость Железовского, почему-то не давшего ориентировку инку на императив «свободная охота», и не зная, искать самого Аристарха или попробовать обойтись без санкций высокого начальства, Ратибор во втором часу ночи заявился в погрансектор управления и нос к носу столкнулся с Эрбергом.
Командор погранслужбы мельком взглянул на него, собираясь обогнуть, узнал и остановился.
– Берестов? Какая встреча! Я уже слышал о вашем выздоровлении, но не чаял увидеть скоро. Что за нужда привела вас в управление?
– Шел в сектор прямого допуска, но раз уж вы здесь, помогите получить полномочия свободного охотника.
Командор погранслужбы проследовал дальше по коридору, оглянулся через плечо.
– Разве Аристарх не дал проводку по отделу?
– Я не знаю, почему он этого не сделал, а обращаться напрямую еще раз, отвлекать его от дела не хотелось, он как раз сейчас дежурит.
Дошли до кабинета командора, Эрберг вытянул руку, пропуская безопасника вперед. В кабинете, видеопласт которого воспроизводил морской пейзаж, он вызвал сектор допуска, за несколько секунд просмотрел высветившийся в толще доски стола список работников Совета безопасности, имевших сертификаты особых полномочий, нашел в нем фамилию «Берестов» с мигающей алой звездочкой и набрал на сенсоратуре стола распоряжение. Алая звездочка на фамилии Ратибора сменилась зеленой, вспыхнула и погасла надпись: «Проводка по императиву «СО» разрешена».
– Жетон получите на выходе. – Эрберг не спросил, зачем Ратибору карт-бланш, он был озабочен и думал о своем. – Все?
Ратибор кивнул. В тот момент в кабинет не вошел – ворвался хорошо сложенный высокий молодой человек с лихим чубом и горящими от возбуждения глазами. Заметил постороннего и остановился, небрежно кивнув.
– Все в порядке, отбили! – отрапортовал он.
Эрберг покосился на безопасника, поднявшего бровь.
– Потери?
– Нет! Эскадрилья вернулась на базу в полном составе.
Командор хмуро улыбнулся, подмигнул Берестову.
– Нравится воевать?
Юноша – румянец во всю щеку – посмотрел на Ратибора; чем-то он напоминал пограничника, отказавшегося пропустить Берестова в лабораторию, – те же самолюбие, игра мускулов и убежденность в своей исключительности.
– Есть упоение в бою!
– Это хорошо, Халид, но не теряйте головы от восторга, побольше хладнокровия и расчетливости, поменьше лобовых атак. С Конструктором у вас этот номер не пройдет.
– Пусть сунется! – вызывающе ответил пограничник. – Мы и ему покажем, как нужно защищать границу! – Он четко повернулся и вышел.
Эрберг и Ратибор посмотрели друг на друга.
– У вас все такие орлы?
– Халид молод и горяч, но дело знает. Самый молодой из кобр сектора.
– Что за бой?
– К-мигранты снова предприняли попытку нападения на монтажные комплексы в зоне астероидов. Остальное вы слышали.
– Я не понял, о какой лобовой атаке вы говорили.
– Оружие мы применяем только в крайнем случае, и этот парень – я уже говорил, второй день кобра, – пошел на таран когга нападавших. Тот ускользнул.
– Значит, управлял им К-мигрант, «серый человек» не ускользнул бы, учтите.
Эрберг нахмурился.
– Кажется, я об этом не подумал. Спасибо. Рация есть? Тогда удачи тебе, свободный охотник.