– Представляешь, Михай, сколь трупов по весне придётся откапывать в округе, чтобы колья вогнать. Эдак мы всё лето тут проведём, – грустно шутил Тихон, после чего негромко добавлял: – Ежели, конечно, дожить дадут до лета. А то и вовсе некому будет копать-то.
Ведуны рассказали, что по прибытию в закреплённые за каждым из них сёла поначалу не испытывали никаких трудностей. Население приняло радушно. Мелкие вылазки нежити удавалось легко отражать, не прибегая к помощи селян. Всё шло как обычно. Однако с каждым днём нечистой силы становилось всё больше. Кроме безмозглой скотины, с потерей которой всегда приходилось мириться, начали гибнуть люди.
А потом пошли беженцы из отдалённых деревень, приносившие известия одно страшнее другого. Рассказывали, что бывшие у них на постое ведуны в большинстве своём погибли, а сёла разорены. Крестьяне бросали скарб, спасаясь бегством, переходя от деревни к деревне. Но и там появлялась нечисть, не давая людям покоя. Нигде от неё спасу нет.
Так вот и вышло, что в Блошином Броде собрались жители трёх близлежащих сёл и несколько беженцев из более дальних земель, объединённые общей бедой. И здесь, возглавляемые Тихомиром и ещё двумя уцелевшими ведунами, вели непрерывную борьбу за выживание. Только благодаря таким совместным действиям, требовавшим неимоверного напряжения сил от всех без исключения людей, деревне пока удавалось сдерживать волколаков. Но быстро заканчивалось продовольствие, которое запасали на зиму, не рассчитывая кормить такое огромное количество беглецов и пришедших с ними домочадцев. По всему выходило, что до весны деревне не выстоять. Все прекрасно это понимали, и всё же продолжали бороться.
Поражало спокойное отношение людей к этому. Знают ведь, что обречены, но с упрямой неистовостью сопротивляются неминуемому концу. Попади кто другой в столь безвыходную ситуацию, давно бы руки опустил. Эти же мужики, женщины и даже дети настолько любят свою жизнь, что готовы за неё цепляться зубами. Дать решительный отпор любому, кто попробует отнять у них этот божий дар.
Между тем, удары в ворота не стихали. Снаружи доносилась целая какофония, где слились воедино царапание, треск дерева, скрежет, рычание, вой и множество других звуков, не поддающихся никакой идентификации. Шум нарастал, несмотря на непрерывно сыпавшиеся на головы атакующих стрелы, сулицы[2] и мёртвые тела их же сородичей.
Запирающий брус на створках прогнулся и опасно трещал.
– Вот гады, не дадут поговорить, – Тихон извлек из ножен меч и стал взбираться на стену.
За ним последовали оба ведуна.
– Давай-ка и мы поднимемся, – кивнул Михайлик.
Пырёв уже убедился, что ведуны обладают мощной магической силой, берущей начало в энергии солнца, и видел её в действии. Но даже не представлял, что несколько собранных вместе ведунов могут быть самым настоящим оружием массового поражения.
Тихомир стоял над вратами, направив меч на мешанину серых тел внизу. Два его помощника замерли по бокам в той же позе. Лезвия трёх мечей одновременно вспыхнули. Засияли так, что буквально слепили глаза. Золотистый свет струился по клинкам, срывался и падал вниз, прожигая в однородной звериной массе путь к земле. Там он стал скапливаться в лужу, которая начала медленно раздаваться вширь. Попавшие в этот волшебный свет волколаки просто исчезали, рассыпаясь в прах, как при вспышке ядерного взрыва. Увидев опасность, ближайшие оборотни пятились, но сзади на них напирали новые силы тёмного воинства. Ещё один испарившийся передний ряд заставлял тормозить следующий, потом следующий и так дальше. В итоге до оборотней дошло, что творится нечто ужасное, и всё войско сначала замерло в недоумении, потеряв ещё пару рядов, а затем разом хлынуло назад. Однако это больше походило на вынужденное отступление, чем на паническое бегство. Понеся ещё кое-какие незначительные для такой орды потери, оборотни сумели уровнять скорость отхода со скоростью роста светового пятна. А та, наоборот, стала замедляться. Было видно, что ведуны выдохлись. С клинков уже не струится сияние, а созданное пятно света остановило свой рост и гаснет, как раскалённый металл, извлечённый из горна и медленно остывающий.
Войско нежити стояло на месте, выжидая, когда свет исчезнет совсем. Там, где он согрел землю, растопив снег, обманутая магией ведунов природа пустила ростки зелёной травы, теперь умирающей на вновь усиливающемся холоде. В довершение всего её принялись вытаптывать сотни лап волколаков, ринувшихся в новое наступление.
Крепко сжимая оружие, Тихон и его ведуны готовились встретить врага. Своими чарами они истребили многих, но далеко не всех. Ещё на один такой подвиг их вряд ли хватит. Обнажил оружие и Стас. То же самое сделал Михайлик, но пока не спешил вызывать в клинке огонь. Шепнул Стасу:
– Попробуй-ка послать Силу вниз. Шире и как можно дальше.
Нашёлся умник. Пырёв и сам собирался это сделать и уже начал. Направил Силу от себя расширяющимся раструбом, стараясь не задеть ведунов… Чёрт, не смог сдержать границы одновременно с двух сторон. Всю стену накрыл вместе с её защитниками. Ничего, переживут. Им разве только лёгкое недомогание грозит. А вот оборотням…
Произведённый эффект впечатлял. Правда, Стас уже дважды испробовал Силу, но в те разы волколаков было не так много. К тому же происходило всё в пылу схватки, не оставляя времени для наблюдений и анализа. Теперь же, смотря на происходящее со стороны, Стас обратил внимание, как принужденные обратиться в людей оборотни корчатся от боли, вызванной резким переходом из одной ипостаси в другую, слабеют и становятся неповоротливыми. Первые обращённые замедляются, падают. О них начинают запинаться задние, падая уже на передних и образуя беспорядочно копошащийся на земле клубок из человеческих тел. Грозное лохматое войско, перешагнувшее невидимую границу Силы, превращалось в жалкую армию бомжей, беспомощно барахтавшихся перед запертыми воротами. Такая картина вызвала дружный смех защитников Блошиного Брода. Под их гогот и улюлюканье человеко-звери медленно поднимались на ноги, злобно зыркая красными огоньками глаз на освещённую факелами стену. В человеческом теле многое им было недоступно. Не было присущих волкам реакции, ловкости, силы и звериного чутья. Плюс полное отсутствие оружия – когтей и зубов.
Атака захлебнулась. Половина войска нежити стояла в обличье людей, другая половина, вовремя остановившая движение, неуверенно металась позади. И те, и другие пребывали в полной растерянности, чего не скажешь о хохотавших на стене селянах. От смеха никто из них не выпустил ни одной стрелы во врага.
Ведунам всеобщее веселье не передалось. Они сразу поняли, откуда ветер дует. Не только волколаки, но и ведуны, попав под Силу Стаса, лишились магии. Стрельцы тоже немало удивились бы, начни стрелять, видя, что не попадают в цель. Ведь и они пользовались магией, но своей, профессиональной. Окажись, допустим, здесь за работой какой-нибудь мастер, он бы непременно допустил брак, чего отродясь не бывало. Ведь и его бы лишили волшебного дара. Не навсегда, на время, но всё же…
Потому Тихон и не улыбался. Лишь спросил:
– И что дальше?
Последнее время Стаса начала забавлять такая реакция ведунов на его способности. Ему даже нравилось видеть их растерянность, когда вдруг понимают, что не могут воспользоваться своей волшебной силой. Будет ещё много вопросов, но теперь есть Михайлик, которому известно всё. Он пускай и отдувается. Не повторять же свою историю всем встречным и поперечным неизвестно сколько раз. Вложив мечи в ножны, Стас набрал полную грудь воздуха и на выдохе прокричал:
– Пошли во-о-он!
Крик получился на славу. Подхваченный эхом, он возвращался снова и снова, повторенный несколько раз. Под конец уже и не человеческий голос вовсе, а какое-то звериное рычание разносилось по воздуху: «ОН! ОН!». Даже хохотавшие люди вдруг замолкли, слушая повторяющиеся звуки. Через мгновение вся замершая внизу нежить пришла в движение. Волколаки дружно развернулись и, поскрипывая снегом, неторопливо стали удаляться. В гробовой тишине люди смотрели им вслед, пока последний оборотень не исчез в сгустившейся темноте, за пределами освещаемого пространства.
– Так и есть, они тебя слушаются! – воскликнул Михайлик. – Хотел убедиться случайно ты их с дороги шуганул, али нет.
Тихомир издал облегчённый вздох, когда Пырёв сжал Силу. Убрав меч, посмотрел на невозмутимого Стаса. Потом перевёл взгляд на Михайлика, чья хитрая полуулыбка говорила, что он посвящён в некую тайну, известную только ему.
– Кажись, нам надо поговорить, – с подозрением в голосе произнёс Тихомир. – А ну, пошли.
Он спустился со стены и повёл всех к ближайшей избе. Оно и верно, ведуна обычно селят вблизи ворот.
Глава 9
По уже вошедшей в привычку традиции гостей сначала накормили. Угрюмый Тихон сидел, насупившись, во главе стола в ожидании, когда Михайлик с Пырёвым утолят голод. Еда была скудной. Её экономили, потому и закончилась быстро. Теперь все пятеро были готовы к разговору, который никто не решался начать.
Первым не выдержал Михайлик. Демонстративно громко прочистив горло, давая понять, что берёт слово, заговорил:
– Ну, други, все мы знаем, как плохи наши дела. Долго тут не протянем. Рано или поздно Блошиный Брод постигнет участь остальных селений. Посему, какие у кого соображения будут?
Тихомир вздохнул:
– Ежели по уму, то уходить надобно, ежу понятно. Токма как идти-то? Гремячихи нет. Это ж до самого Трепутивля без продыху топать.
Ведун, что помоложе, горячо возразил:
– Нас теперича эвон сколько. Впятером, чай, осилим.
– Половина селян по дороге сгинет. И то, ежели мы сами уцелеем, – не согласился Тихон.
– Всё лучше, чем тут сидючи смертушки дожидаться, – снова высказался Михайлик. – Тогда уж точно все поляжем и людей до единого угробим.
На это ни у кого не нашлось чем крыть. Одно ясно – оставаться нельзя. Но как вывести людей? Продолжать сидеть взаперти, отбиваясь от наседавшей нежити, значит обречь себя на гибель. Ни у ведунов, ни у жителей не хватит сил продержаться до весны. Самое большее, на что можно рассчитывать, это на половину зимы. А запасы продовольствия закончатся и того раньше. Но и поход по совершенно голой местности, где повсюду снуют полчища волколаков да упырей, не выглядел идеальным вариантом. Самоубийство чистой воды.