«Как там дела, Ганнибал?» – запросил Стас берендея, ни на секунду не переставая рубиться.
«Половину людишек порешили, – отозвался тот с небольшой задержкой. Наверно, обращение Пырёва застало его в тот момент, когда расправлялся с очередным кочевником. – Ещё можем их потрепать. Только немного. А то уже опомнились, огрызаются».
«Давай. Режь, пока режется. Не пускай их сюда. Если будет совсем худо, тогда отступай. Не рискуй понапрасну. Одного генерала мы уже потеряли».
Следующие полчаса Стас только и делал, что отбивал чужие мечи и сам наносил удары. На месте каждого убитого скита тут же вырастал новый, непременно стараясь дотянуться до землянина своим оружием. В гуще сражения трудно думать о чём-то другом и следить за изменением обстановки. Пырёв не замечал, что его конь шагает прямо по трупам, поскольку мёртвых тел нападало столько, что в ограниченном пространстве арки больше не найти свободного места. Не отвлекаясь на посторонние мысли, Стас выполнял тупую механическую работу, задействуя только инстинкт, рефлексы и грубую силу мускул, почти при полной отключке мозга. Возможно, потому и не отложился в памяти тот получасовой отрезок времени до момента, когда Лумумба вынес своего седока на открытое пространство перед воротами, под лившийся сверху свет закреплённых на башне хоршней. Опомнился лишь после того, как вдруг осознал – перед ним нет ни одного врага, которого можно достать мечом.
Сгрудившиеся перед воротами скиты замерли на безопасном расстоянии, не предпринимая никаких попыток приблизиться. Невнятное бормотание вполголоса и боязливые взгляды. У некоторых просто-таки ужас в глазах. В гомоне слышна лишь одна более-менее различимая фраза, что металась над головами перепуганных людей, будто раненая птица:
– Железный Клинок… Железный Клинок…
Ну, да, клинки у него железные, как и панцирь на теле, и шлем. Что здесь такого? Стас посмотрел на свои мечи, на себя… Боже, на кого он похож! Вся одежда от груди до сапог пропиталась кровью, обретя однотонный красно-бурый цвет. Потяжелевший, насквозь мокрый плащ прилип к спине. Свисая с конского крупа, тянул за плечи. По рукам, опущенным вдоль тела, сбегали кровавые струи. Перетекая с пальцев на мечи, они быстро сбегали по лезвиям. Срываясь с испещрённых зазубринами режущих кромок, орошали снег ярко-красными каплями. Бока и грудь Лумумбы тоже лоснились алым, придавая его иссиня-чёрной туше демонический вид. Конь тяжело дышал, с хрипом выдувая из ноздрей густой пар, отчего походил на огнедышащего дракона. Стас тоже с изрядным шумом прогонял через лёгкие морозный воздух. От разгорячённых тел поднималась испарина, делая всадника с конем ещё более похожими на обитателей преисподней, только что вышедших из её недр. Вылитый дьявол воплоти. Даже самому стало жутковато.
«Не могу больше их сдерживать, – пришло сообщение от Ганнибала. – Увожу оборотней, не то всех перебьют. Сейчас на тебя ещё уцелевших сотен пять навалятся. Держись, Упырь».
С той толпой, что стояла сейчас перед ним, пятью сотнями больше, пятью меньше… Нет никакой разницы.
Через мгновение к мосту подлетели остатки резерва. Первым скакал Череп, легко узнаваемый по его роскошной шубе. В запале он слишком далеко вырвался вперёд и въехал на мост задолго до того, как за ним поспели остальные. Стас обернулся. Сзади, в проёме ворот выстроились его конники во главе с Юносом, заперев собою путь в город. Но как же мало их осталось! Обвёл взглядом продолжавших стоять в нерешительности кочевников, соображая, как лучше использовать их замешательство.
– А ну, расступись! – гаркнул, тронув коня. – Нам с вашим вождём потолковать надо. Один на один, если он, конечно, настоящий мужик!
Скиты безропотно подались в стороны, освобождая проезд. Для них Великий Скал всё-таки был настоящим мужиком. Значит, мог и сам за себя постоять.
Ни на кого не глядя, Пырёв двинулся навстречу Черепу, одиноко пересекавшему мост. Словно чувствуя ответственный момента, преисполненный гордостью Лумумба, высоко подняв голову, величаво шествовал сквозь толпу вооруженных до зубов людей. Череп заменжевался. Остановил коня, воровато поглядывая назад, на отставших всадников. Прикидывал, наверно, успеют ли те доскакать, когда Стас поравняется с ним. По всему выходило, что успеют. Это слегка успокоило бандита. Он даже позволил себе расслабиться, слегка откинувшись в седле. Изобразил на бледной физиономии кривую полуулыбку.
Однако подъехавшие скиты не спешили ступать на мост. Остановились перед ним, явно намереваясь не вмешиваться в переговоры между Великим Скалом и Упырём. А вдруг повезёт, и удастся поглазеть на поединок, чтобы увидеть, как Вождь прикончит ещё одного заклятого врага. Кажется, Стас угадал правильно – такая традиция разборок вождей между собой здесь приветствовалась.
Когда до Черепа оставалось метров двадцать, Пырёв громко, чтобы все слышали, заговорил:
– Скал, я вызываю тебя на честный бой! Если ты действительно Великий Вождь скитов, то сразишься со мной один на один!
Колючие глазки Черепа беспокойно забегали, уголки рта опустились, мгновенно стерев с лица самоуверенную ухмылку. Он лихорадочно искал выход из положения, в котором оказался по воле Пырёва и собственной неосмотрительности. Отказываться от поединка нельзя, иначе окончательно потеряет свой авторитет, и без того сильно пошатнувшийся за время не совсем удачной осады. Но драться на мечах его вряд ли учили, как Стаса. Уголовник считал себя паханом и не признавал ничьего превосходства даже в такой малости, как умение владеть мечом. А уж о том, насколько искусным фехтовальщиком был Пырёв, говорил один его внешний вид и тот факт, что Стас до сих пор цел.
Сжимая побелевшими пальцами рукоять бесполезного меча, вождь сунул вторую руку за отворот шубы. Достал пистолет, направив его на Стаса. Что ж, этого следовало ожидать.
– У тебя «маслята» хоть есть? – не переставая сближаться, спросил Стас.
– На тебя, ментяра, и одного хватит! – зло бросил Череп и послал своего коня навстречу.
Есть у него патроны или нет, а драться придётся. Пистолет мог служить отвлекающим манёвром. Меч-то не убрал. Вон, в руке, наизготовку держит.
Лумумба ускорился, чуя близость неприятеля. Подняв мечи, Пырёв направил один в Черепа, а второй отвёл в сторону. И тут раздался выстрел. Надо же, не блефовал.
Действительно, приберёг один патрон, сволочь! Неужто последний?
Успел заметить, что затвор остался в крайнем заднем положении. Качнувшись в сторону, попробовал уйти с линии огня, да не успел. Тупой удар в плечо, мгновенно ожёгший правую руку. Она онемела, безвольно повиснув. Клинок выскользнул из ослабевших пальцев, звякнув по камням. Оказавшись рядом, Череп рубанул с плеча в яростном стремлении добить Стаса. Неумело так рубанул, будто не меч держал, а палку. Блокировать этот удар оставшимся мечом не составило труда. Проскочив мимо, Стас крутанул клинок локтем и кистью, пройдясь им по спине соперника. Рассечённая наискось шуба отвисла, обнажив скрытый под ней чешуйчатый доспех. Не прост скитский вождь. Предохранился-таки бронёй, спрятав под шубу.
Кони, едва разминувшись, опять повернули и помчались навстречу. Правая рука Стаса болталась, как плеть. Боль в простреленном плече нарастала. Он чувствовал тепло стекающей по телу крови, вместе с которой безвозвратно терял силы.
«Нужно быстрее кончать с этим придурком, – мелькнула мысль. – Ещё немного и меня можно будет голыми руками брать».
Когда лошади поравнялись, Пырёв развернулся к Черепу всем корпусом. Резко отбил его меч так, что тот засветил обратной стороной в лоб своему же хозяину. Пока не разъехались, успел нанести ещё два рубящих удара в плечо и бедро. От потери конечностей бандита спас длинный густой ворс его долгополой шубы. В итоге клинок располосовал только мышцы, не задев костей. Но и эти раны оказались чересчур глубокими. Кровь из них так и хлестала, заливая бок лошади, словно торопилась выбраться из ненавистного тела.
Кажется, Великий Скал отключился после первого же удара в голову, который сам себе и нанёс. Молча, как мертвец, кулем вывалился из седла и остался лежать без движения в быстро растекающейся луже крови. По рядам скитов пробежал испуганный ропот. Мгновение они стояли, замерев. Потом одновременно, как по команде, бросились с двух сторон к павшему вождю.
Конь довольно далеко увёл Стаса от места схватки, не дав убедиться, жив ли поверженный враг. Теперь было не до того. Все толпившиеся под воротами скиты неслись прямо на Пырёва. С берега, приближалась их конница. Стас крепче сжал меч. Кажется, настало время последнего боя.
Понимая, что против такой массы народа протянет недолго, и любые попытки прийти на помощь окажутся тщетными, он готовился как можно дороже продать свою жизнь. Но никто из кочевников даже и не смотрел в его сторону. Один за другим они проносились мимо, спеша к лежавшему без движения Скалу. Сбились там в большую копошащуюся кучу, о чём-то беспокойно кудахча над телом. Туда же подскочили и всадники с берега. Каждый стремился пробиться к вождю, расталкивая столь же сердобольных товарищей, создавая при этом невообразимую толкотню, которая, однако, скоро закончилась. После непродолжительной возни кочевники, оказавшиеся у самого тела, подняли Черепа на руки и, сопровождаемые всей многочисленной толпой собравшегося народа, что-то возбуждённо галдящего по пути, понесли его в сторону берега. Сойдя с моста, останавливаться и опускать вождя не стали, а отправились дальше, к лагерю.
Долгий изнурительный штурм вдруг сам по себе стал затухать. Стоило вывести Великого Скала из строя, как скиты превратились в неуправляемую массу людей, разбитых на племена и роды, какими, собственно, и были до его появления. Могучая, многотысячная армия в одночасье превратилась в сборище небольших разрозненных отрядов, представляющих собой своеобразные общины, живущие каждая своим отдельным мирком. Члены таких общин объединены лишь собственными шкурными интересами. А на соседей им плевать.
Уцел