Тот лишь кивнул. Не хватало ещё расписывать свои способности, необычайные для этого мира, присущие лишь землянам. И без того чересчур много народу знает, что не простые они с Аркашей люди. Таких здесь Детьми Велеса кличут. Сущая напасть для всего мира. Особенно Скал, их общий враг. Здесь он вождь скитских племён, а на Земле обычный бандит с банальной кличкой Череп.
Слава богу, Яромир, оставив расспросы, позвал гостей к столу. Петрика спровадил за едой.
– Вы, небось, голодны с дороги. Мы тоже пока не снедали. Вот и посидим за медком да поговорим ладком.
Посадник понравился Пырёву. Простой, открытый мужик без напускного величия и аристократического чванства. Даром, что правитель, пусть даже небольшого уезда. По всему видать, что работяга, добросовестно служивший своему отечеству. Куда до него земным чинушам, погрязшим в политических дрязгах в стремлении всеми правдами и неправдами удержаться у власти, чтобы ни в коем случае не дать оторвать себя от кормушки. Государство для них большой сладкий пирог, от которого постоянно хочется урвать кусок пожирнее. Только вот пирог этот не бесконечен. Когда-нибудь да закончится. И что потом? Крохи с пола собирать? С них станется.
Мысли о земных чиновниках прервал поставленный перед Стасом дымящийся жидкий отвар в глубокой глиняной миске. Яромир отламывал большие куски хлеба и раздавал гостям. Вкуснейший запах бульона разбудил дремавший до поры аппетит. Не став себя мучить, Пырёв энергично заработал деревянной ложкой. Какое-то время в зале раздавались только стук посуды и смачное прихлёбывание.
– Куда на сей раз путь держите? – после продолжительной паузы, дав гостям насытиться, спросил Яромир.
Вымачивая хлебом оставшийся на дне миски бульон, Юнос ответил негромко:
– В Кощеевы владения идём. Надобно потолковать со старым колдуном.
Чтобы не отвечать на неудобные вопросы посадника и его сына, уже готовые, как видел ведун, сорваться с их губ, он тут же сменил тему:
– По дороге хотим к Ставру заглянуть. О нём что-нибудь слышно?
Яромир с Петриком одновременно дёрнулись, как от пощечины, перестав черпать бульон. Глянув исподлобья на отца, Петрик снова уставился в свою миску, да так и замер, словно что-то там вылавливая. Посадник тяжко вздохнул и убрал со стола широкие ладони, пряча предательски дрогнувшие пальцы.
– Слыхали, – печально протянул он. – И наведывались даже…
Сказал и замолк, покашливая, словно пытался пропихнуть через горло застрявшие в нём не то крошки, не то слова горькой правды.
– Что случилось? – насторожился ведун, почуяв несчастье. Глухой, ставший вдруг хриплым голос выдавал тревогу.
Снова вздохнув, будто взваливал на плечи непосильную ношу, Яромир начал рассказ:
– Когда кочевники восвояси подались, мы только и успевали отгонять их от сёл. Шли-то врозь, отдельными кочевьями, ещё и каждое своей дорогой, какой им вздумается. Одни прямиком домой торопились, обходя деревни наши, а иные разбойничали да сёла разоряли. То на западе погром учинят, то на востоке. Мы где-то успеем отпор дать, а где-то уже на пепелище натыкаемся. Ближе к весне поток скитов поиссяк, легче стало. Но некоторые отставшие племена нет-нет, да и проскочат по земле нашей. Тут как-то кочевье одно преследовали. Разорили они пару хозяйств, я и повёл дружину вдогонку. Глядь, а следы-то к подворью Ставра сворачивают. Ну, и мы туда, стало быть. Да только не успели… – Посадник опять замолчал, нервно покусывая губы.
Все терпеливо ждали. Каким бы долгим ни было молчание, повлиять на неизбежно трагический финал рассказа оно уже не в силах. Разве только слегка отсрочит. Но сколько не тяни, произносить пусть даже неприятные, режущие душу слова придётся. Понимая это, Яромир обвёл взглядом притихших слушателей и продолжил:
– Далече от нас кочевники оказались, оттого и времени у них вдосталь было, чтобы со Ставром совладать. Дым-то мы ещё загодя почуяли. И так торопились, а тут… Коней совсем загнали. Когда до подворья дошли, ни одной постройки целой там не было. Всё полыхало и обвалилось уже. Забор и тот сгорел, одни ворота стояли, только без створок. А на месте кузницы большой холм из земли насыпан, будто саму кузню в него превратили, стоит и по всей поверхности дымком курится, точно остывает. И нет вокруг никого, ни живых, ни мёртвых. Только кровища по всему двору, да стрелы самострельные раскиданы. Стало быть, кузнец наш принял бой неравный и погиб, а с ним, возможно, и вся его семья. Ну, передохнули мы малость и дальше за теми скитами двинули. Скоро настигли-таки супостатов. Пока они со Ставром бились, тот у них весь запас времени-то и отнял. Знать не напрасно погиб кузнец, не дал недругам уйти от возмездия.
Вот всё и сказано. Нет больше Ставра, сильного и мастеровитого человека. Нет его доброй супруги Лады, щедро наделённой житейской мудростью. Нет их дочерей – маленькой шустрой непоседы Дары и стройной, сказочно красивой Милы с её первой девичьей влюбленностью в Пырёва. Не хотелось в это верить. Стас вдруг понял, что ждёт продолжения рассказа, будто Яромир сейчас должен радостно произнести: «А потом встретили мы всех четверых…»
Тщетно ждёт.
Ясное осознание этого больно резанула по сердцу. Словно выросли в нём острые ледяные кристаллы, от чьих уколов и холода стало невыносимо мерзко. Другим, похожие, ничуть не лучше, судя по всеобщей скорбной тишине и потухшим, упёртым в столешницу взглядам.
– Ну, а как Всегляд, жив ли? – Юнос прервал траурное молчание, не в силах больше выносить душевных терзаний, только усиливавшихся этой висячей немотой.
– Жив, – сразу отозвался посадник, с готовностью переключаясь на более позитивную тему. – Он-то в Храме Велеса волхвует, а у скитов бог этот самый почитаемый. Только те Волосом его кличут. Потому и не тронули ни Храм, ни старика, хотя он во время набега укрывал у себя в Храме жителей Старого Города и в обиду никого не дал.
– Ну и слава богам, что жив. Повидаться бы с ним.
– Обязательно повидаетесь, коли не к спеху вам из Суматошья уезжать. Погостите маленько. Отдохнёте, как следует, а там и в дорогу можно с новыми силами. Как раз мой Петрик с новобранцами в Пограничную Крепость отправится, с ними часть пути и проделаете.
– И то верно, – поддержал Петрик отца. – Оставайтесь, пока я людей в дружину не отберу. Заодно поможете воинов хороших найти. Вы же доки в деле воинском. Мы с отцом сами собирались в состязаниях участвовать, но с вами всё быстрее управимся.
– Состязания? Что-то вроде городского чемпионата? – Башка заинтересованно подался вперёд.
Заметив азартный блеск в его глазах, Пырёв насторожился: «Опять эта лиса запах денег почуяла. И каким, интересно, боком набор дружинников может иметь отношение к его прибыльному бизнесу?»
– Не знаю, Аркадий, о каком таком «чепонате» ты толкуешь, но у нас принято отбирать в дружину самых сильных, ловких и умелых ребят, которые определяются во время состязаний. Для того их и устраивают. Кто хочет в дружину вступить, собираются в поле и меряются силушкой. Стреляют из лука, тяжести тягают, наперегонки бегают да бьются промеж собой на мечах да кулачках. А то и другие дивности показывают, коль ещё на что способны.
– А мы-то вам для чего? – решил уточнить Стас.
– Вдвоём с отцом мы бы поочерёдно отбирали лучших в каждом единоборстве. А так все состязания проведём сразу. Глядишь, в один сполох уложимся.
– Понятно. Судейская бригада, значит. Просто наблюдать за поединком, следить, чтобы не нарушались правила и по концовке выбрать лучшего.
– Да. И ещё самим состязаться с лучшими, чтоб наверняка знать, что не ошиблись в своём выборе.
С лица Аркаши мигом слетела вся заинтересованность. Он откинулся назад, разочарованно протянув:
– Ну, это без меня. Я ничего такого не умею. С мечами да луками у нас ведуны прекрасно управляются. Они же и Стаса натаскали. Так что единственное, чем смогу помочь, это горячей поддержкой ярого болельщика.
– Не скажи, – возразил ему Пырёв. – Бегаешь ты очень даже резво. Хрен догонишь, когда надо.
– Только если от тебя. И вообще, у меня нога болит, не могу я сейчас бегать.
– Лентяй ты, Башка. Пороть тебя некому и мне некогда.
Дружный мужской смех развеял гнетущую атмосферу, воцарившуюся было за столом.
Глава 2
С момента их последней встречи Всегляд нисколько не изменился. Землян с Юносом он встретил так же, стоя у входа в Храм и опираясь на свой выщербленный посох.
Святилище Велеса было едва ли не единственным уцелевшим строением. Старый Город под стенами Суматошья почти весь лежал в руинах после набега. Но завалы сгоревших домов уже разобрали. Во многих местах строили новые. Поэтому жизнь старгородцев била ключом.
Умиротворение царило лишь у старого Храма с потемневшими от времени стенами, резко контрастирующими с ярким фоном свежеструганных брёвен новостроек. Где же ещё быть умиротворению, если не у священного места поклонения богам.
Волхв молча принял принесённые дары и уселся на камень. Прищурился, выжидающе глядя на гостей. Стас засомневался было, помнит ли о них старик, но тот вдруг произнёс хрипловатым старческим голосом:
– Стало быть, всё ж до Кощея собрались…
Он вовсе не спрашивал. Говорил так, будто знал всё наперёд.
Раз это не вопрос, то и отвечать смысла нет. Вот и молчали все трое.
– И чего теперича ко мне пришли?
Действительно, чего это ради понесло их к Всегляду? Вернуться на Землю он их не может, о чём поведал в тот, прошлый раз. Попытать счастья у Кощея тоже он подсказал. Что ещё-то надо? Разве только встретиться и просто поболтать о том о сём. Но какие общие темы у землян с языческим священником? Да мало ли какие! Не многие на Земле могут похвастать, что удостоились разговора со служителем древнего языческого культа, волхвом и вещим. Помнится, в тот раз он предупреждал, что Сыны Велеса, как назвал их сам, пойдут домой «не прямой дорогой», сказав буквально следующее: «…Лишь отдаляясь, будете приближаться. А перед тем себя встретите и сами с собой сразитесь, но погибнет при этом много других существ из Яви, Прави и Нави, жизнь и нежить, люди и нелюди. Через кровь, пот, потери и страдания идти вам к цели, не зная, достигнете ли вы её».