Михайлик слез с коня и деловито прошёлся вдоль столов, заглядывая во все тарелки с мисками. Сделав круг, заметил:
– Еда-то не тронута. Уж ни для нас ли пир готовили?
– Для нас одних многовато будет, – возразил Юнос. – Тут целой дружиной пировать можно.
– Не скажи. Мы тоже поснедать не противники. – Михайлик мечтательно погладил свой живот, но потом признался: – Хотя, оно конечно, за раз всё не съесть. Либо желают накормить до отвала, чтобы меч поднять не могли, ежели вовсе не лопнуть, либо задержать надолго хотят.
– Оба варианта нам не годятся, – подвёл итог Стас.
Он спешился вместе с остальными, отдав коня Митьке под присмотр.
– Но перекусить-то мы можем. – Аркаша уже держал в одной руке ломоть хлеба, жадно откусывая от него и запивая молоком из крынки.
Покачав головой, Стас вдруг заметил движение на краю поляны. Сюда шли люди. Мужчины и женщины, одетые в белые просторные рубахи одинакового покроя. Они появлялись отовсюду из-за деревьев, окружая поляну. Казалось, всё население этого странного места вышло из домов и направилось к ним. Остановившись на безопасном расстоянии, местные настороженно косились на незнакомцев, не предпринимая никаких действий. Никто из них не принёс оружия или нечто, способное заменить его. Поэтому толпа, если не брать во внимание многочисленность, выглядела вполне мирно.
Что-то ещё было не так в облике деревенских, помимо их однотипной одежды. Стас пригляделся, пытаясь уловить это. Неожиданно понял, что здесь нет ни одного старика. Да что старики, нет и пожилых. Все сравнительно молодые. Возраст от шестнадцати до тридцати лет. Причём женщин в разы больше. Самому старшему из парней на вид около двадцати пяти. Хотя нет, один пожилой дядька всё-таки нашёлся. Тучный мужчина с пузатым брюхом и начинавшим образовываться вторым подбородком отделился от угрюмой толпы, обступившей поляну, и в одиночку приблизился к замершей между столами четвёрке. Слишком близко тщедушный мужичок подходить не стал. Остановился шагах в пяти. Окинул взглядом странную одежду пришельцев, их лица. Обратил внимание на ладони, сомкнутые на рукоятях мечей, готовых в любой момент покинуть ножны. Только затем спросил:
– Вы откуда, люди добрые?
Голос оказался звонкий, хорошо поставленный, как у профессионального певца. Агрессии в мужичке не ощущалось, как и в остальных жителях. Возможно, до мечей дело и не дойдёт.
– Мы пришли из-за стены, – осторожно, тщательно подбирая слова, ответил Стас.
Мужчина повернулся к народу. Воздел руки к небу слегка театральным жестом и громко продекламировал:
– Хвала богам! Они прислали нам пищу и новых друзей!
Толпа возбуждённо загомонила, вторя только что брошенному кличу. Все направились к столам, уже не обращая внимания на незнакомцев. Напряжение сразу спало. Началось шумное застолье. Пухлый мужичок, наверное, был старостой. Он пригласил гостей присоединиться и отведать «чем одарили боги». Отказываться от угощения никто не стал. Отослав Митьку выгуливать коней, гости заняли свободные скамейки. Вливаясь в общий гвалт чавкающих, прихлёбывающих и переговаривающихся ртов, а также стука посуды по деревянным столешницам, приступили к трапезе.
О ложках здесь, похоже, слыхом не слыхивали, не говоря уже о вилках. Стасу порядком надоело полнейшее отсутствие в этих диких местах даже слабого подобия столовых приборов. Он демонстративно ел с ножа, наплевав на опасения грубо нарушить правила местного этикета.
– Почему ваши ворота заперты снаружи? – спросил старосту Михайлик, доставший из сапога свою ложку.
– Наши боги нас оберегают, – непонятно прошепелявил мужичок набитым ртом. Прожевав, уточнил: – Издавна они привели сюда наших предков. Огородили поселение и снабжают нас едой и питьем. Посему мы ни в чём не нуждаемся. От врагов нас надёжно защищают. Живём в своё удовольствие, не ведая забот.
– То есть вы не возделываете землю, не охотитесь, не ухаживаете за скотом? Даже огородов у вас нет? – Стас удивлённо уставился на старосту.
Тот противно захихикал, от чего заколыхался выступающий жирок на его теле.
– А на кой нам это. Мы даже за стену никогда не ходим. Всё, что надо, боги дают и так.
– Чем же вы занимаетесь?
– Как чем, разве не видите? Едим, пьём, наслаждаемся жизнью и прославляем богов.
– Чревоугодничество, прелюбодеяние, праздность, – пробормотал уже насытившийся Аркаша.
– Что? – повернулся к нему Стас.
– Перечисляю грехи, – пояснил тот. – Странно, что, имея такой набор греховных деяний, они ещё почитают каких-то там богов. А те почему-то продолжают их подкармливать.
– А при чем тут прелюбодеяние?
– Да оглядись вокруг. Это же настоящая вакханалия.
Последовав совету, Пырёв осмотрелся. Да, пока болтал со старостой, ситуация за столами разительно поменялась. Всех присутствующих парней, находившихся в явном меньшинстве, облепили женщины. Они весьма откровенно прижимались интимными местами. Сидели на коленях, кормили мужчин с рук и даже изо рта. Одновременно умудрялись целоваться, позволяя хватать себя за любые части тела. Кое-где раззадорившиеся юнцы в порыве страсти валили девок прямо на стол или на землю, продолжая там любовные игры, зачастую оголяя им грудь и ноги. Причём те были вовсе не против, и ни капли этого не стеснялись. Всё вертелось в бесшабашном веселье и сопровождалось заливистым смехом его участников. Оставшиеся не у дел девицы кисло улыбались, с плохо скрываемой завистью поглядывая на счастливые лица веселящихся подруг. Совсем как посетительницы дискотеки, которых никто не приглашает на медленный танец. Но при этом они не забывали постреливать похотливыми взглядами в сторону приезжих. Сначала робко, потом по мере нарастания страстей всё более откровенно. И вот уже первые молодицы, заманчиво виляя бёдрами, подошли и уселись на скамейку, занятую четырьмя никем пока не привеченными незнакомцами. Теперь по обе стороны от Стаса находились две смазливые молодые девчонки, весьма аппетитные на вид. Одна сразу подлезла под его руку, позволив обнять себя за талию. Строя глазки, призывно приоткрыла пухленькие коралловые губки. Вторая плотно прижалась шикарной грудью, положив простоволосую голову ему на плечо, и принялась нежно гладить рукой низ живота, периодически ныряя проворными пальчиками промеж ног. От столь откровенных действий желание пробудилось само собой. К тому же под ладонями сквозь тонкую материю рубашек, под которыми больше никакой одежды не было и в помине, явственно проступали манящие обводы женских тел. Устоять перед такой доступностью казалось невозможным.
Стас растерянно посмотрел на товарищей. Аркашу тоже активно обхаживали две не менее симпатичные подруги. Он совсем не сопротивлялся. Отвечал на ласки поцелуями, приговаривая:
– Да, именно таким я и представлял себе рай…
Ведуны подверглись атаке сразу шести представительниц прекрасного пола – по три на каждого. С явным наслаждением целиком отдались в руки прекрасных нимф, хватаясь то за одну, то за другую, а то и за всех сразу, пребывая в состоянии беззаботного ребячьего веселья. Ещё умудрялись других свободных девок зазывать. Того и гляди, приступят к оплодотворению всей деревни скопом. С них станется, ещё те ловеласы. Дай волю, обработают всё женское население по дороге к Кощею и обратно.
Длительное пребывание в компании двух ведунов позволило Стасу с Аркашей узнать их гораздо лучше, чем за время зимовки в Трепутивле бок о бок с Михайликом и в течение ещё более короткого, практически шапочного знакомства с Юносом при переходе от подворья Ставра к столице княжества.
Объединённые одной жизненной позицией и одним родом занятий, они были столь же одинаковы, сколь и разные. Рассудительный, умудрённый богатым жизненным опытом седовласый Михайлик вёл бродячую жизнь пилигрима, постоянно перемещаясь с места на место в поисках новых приключений. Обелённый сединами, он был юн душою и не собирался бросать своё любимое занятие, пока тверда рука, сжимающая оружие, пока зорок глаз и не подводит чутье. С его опытом сидеть бы ему сейчас в каком-нибудь окружном городишке, а то и в самой столице, руководить прибывающими на зимовье ведунами, распределяя их по населенным пунктам, что он и проделывал с успехом в тех местах, где настигала его зимняя ночь. А тёплым солнечным летом он мог спокойно наслаждаться тихой, размеренной жизнью, устроив себе полугодовой отпуск. Но нет, не таков был Михай. Не привык он сидеть сиднем без дела, пребывая в ленной праздности. Спокойствие, наоборот, утомляло его, терзало душу, выматывая больше, чем самая тяжелая битва.
– Я лучше сам отыщу десяток-другой волколаков, – говорил он, объясняя свою неусидчивость, – чем дожидаться их стану, лёжа на печи, в надежде, что нежить никогда сюда не заявится. Зато буду знать, что зимой их придёт меньше ровно настолько, сколь за лето я успею срубить голов.
Непревзойденный стрелок из лука, первоклассный рубака, в совершенстве владеющий мечом и копьём, он считал неправильным давать отдых своим талантам, если они могут послужить людскому благу. В этом и заключалось жизненное кредо ведуна – всегда быть полезным людям, стремиться приносить им пользу, проявляя инициативу во всем.
Активный образ жизни наложил на Михайлика своеобразный отпечаток. Не было случая, чтобы он не обратил внимания хоть на одну миловидную женщину, попадавшуюся на пути. И чем моложе и привлекательнее оказывалась красавица, тем больше он распускал хвост, заменой которому ему служили усы, стоявшие буквально торчком при сильной заинтересованности ведуна той или иной особой. В такие моменты он напоминал похотливого юнца с горящими глазами и улыбкой до ушей. Вылитый мультяшный Рокфор, беснующийся при виде сыра. Самое удивительное, что дамочки, на которых падал подобострастный взгляд Михайлика, независимо от их возраста всегда отвечали ему взаимностью, и частенько на погостах он исчезал куда-то в суетливой спешке, а через определённое время возвращался уже спокойный с туповато-сладостной улыбочкой на физиономии и застрявшей в волосах и одежде соломой.