Небесный корабль. Шестнадцатая птица. Хозяин Сундука.
В груди болезненно кольнуло, но Эсме ничего не сказала, лишь кивнула. Они подошли к Книге, и та сразу же раскрылась. Все было именно так, как рассказывал Кристобаль: на белой странице начали проступать черные линии, которые постепенно сложились в рисунок, и рисунок ожил.
Высокая красивая женщина в сопровождении слуг идет по пристани; люди почтительно и со страхом кланяются ей. Она останавливается, жестом подзывает к себе одного из согнувшихся в поклоне, и тот, не разгибаясь, подходит ближе. Незнакомка – Эсме решила пока что называть героев истории так же, как и Кристобаль в своем сне, – ничего ему не говорит, а берет за плечо и вынуждает выпрямить спину. Он глядит на свою госпожу с явным недоверием, но повинуется. Выпрямившись, он оказывается почти таким же высоким, как она, и, следуя ее новому жесту, занимает место в свите.
– Что бы это значило? – пробормотал Кристобаль, не отрывая взгляда от рисунка. Взмах крыльев – и страница перевернулась.
У Эсме перехватило дыхание – ей показалось, что она видит на новом рисунке себя. Помещение, в котором находилась Незнакомка, определенно было портовым складом, и на полу, на рваной подстилке, лежал раненый или больной рабочий. Он был не гроганом, а человеком, но в остальном сходство оказалось поразительным. Даже докеры, столпившиеся вокруг целительницы, словно были одеты не в штаны и рубахи, а в шкуры.
Вокруг целительницы?..
– Что она делает? – ахнула Эсме. – Ты видишь, что она делает?!
Руки Незнакомки лежали на груди докера. Они были окружены штрихами, которые, вероятно, означали свечение, хорошо знакомое им обоим. Она была целительницей, и она была магусом; одно с другим не сочеталось, поскольку, как всем хорошо известно, среди чистокровных магусов никогда не встречаются целители.
– Эльга-Заступница, – сказал Кристобаль, стискивая ее руку. Его интонация заставила Эсме на мгновение отвести взгляд от книги. Они посмотрели друг на друга. – Эльга-Заступница, – повторил Кристобаль чуть увереннее, чем прежде. – Это она, Эсме. Та, чьим именем мы все клянемся. Она была настоящей и жила среди магусов как равная им.
Эсме покачала головой, не в силах поверить в его слова, но понимая, что он, скорее всего, прав. Узел истории сплетался все туже, в нем появлялись новые нити: Эльга была воспитанницей ворона, женой буревестника, а любила феникса и феникс любил ее. Еще одна нить маячила где-то на самом краю поля зрения. У Эсме вновь кольнуло в груди, и она вспомнила про сундук, Хозяина и бутылку. Про птицу, которая оказалась тем, что ей было нужно.
– Шестнадцатая птица, Кристобаль, – сказала она, указывая пальцем на изображение Эльги. – Я видела ее… там, где побывала. Это… я не знаю, как такое возможно, но…
– История еще не закончилась, – сказал он. – Смотри.
Рисунки стали быстро сменять друг друга. Эльга все чаще появлялась среди простолюдинов, детей земли. Она не страшилась ходить среди них одна, она исцеляла их болезни и раны прикосновением руки, и они не причиняли ей вреда, но берегли ее и окружали таким искренним почтением, о котором никто другой из магусов даже мечтать не мог. Но Эльга не только исцеляла. Она учила людей, и постепенно рыбацкие хибары вокруг ее замка превратились в добротные дома, у берега выросли причалы, рядом с которыми покачивались на волнах маленькие лодки. Они не все понимали из того, что показывала белая книга: например, один раз они увидели, как двое детей земли поссорились и один, достав из-за пояса предмет слишком мелкий, чтобы как следует его рассмотреть, что-то сделал с другим, не прикасаясь к нему, – и тот упал замертво. Через секунду появилась Эльга и кинулась к упавшему, но ничем не сумела ему помочь. Обладатель загадочного предмета подполз к ней на коленях, однако она даже не посмотрела в его сторону.
А потом они увидели еще более странную картину: одна из лодок у причала отошла от берега и… взлетела. Она поднялась в облака, превратившись в малое подобие корабля Небесных детей, и спокойно уплыла за верхний край страницы.
Внезапное понимание было подобно ожогу.
– Не позволяйте им оседлать ветер, – сказал Кристобаль. – Ибо умчатся они так далеко, что вы не сумеете угнаться следом. Так вот в чем дело… Людям нельзя было отдавать фрегаты, которые в то время умели летать. Все, а не только «Утренняя звезда».
– «Видеть сокрытое» – это целительский дар? – растерянно проговорила Эсме и тотчас возразила себе: – Нет, это знания. Она обучала земных детей, рассказывала им то, чего они не должны были знать. А огонь…
– Это звездный огонь, – закончил за нее Кристобаль. – Вот и он, смотри.
Разросшийся город обзавелся высокой стеной, на которой виднелись узнаваемые очертания пушек. По морю и по воздуху к городу шли корабли, но, когда они были уже близко, пушки вдруг плюнули огнем, и два корабля из пяти взорвались, а остальные замерли на месте. На стене рядом с пушками были люди, но Эльги среди них не оказалось. И вообще они выглядели как дети земли, а не магусы. Дети земли, получившие в свое распоряжение мощное оружие и не преминувшие его использовать против захватчиков, явившихся с неба.
А потом появился маленький кораблик, который, с неимоверной скоростью пролетев над стеной, опустился во дворе замка Эльги, и она сама вышла навстречу тому, кто столь необычным способом явился к ней в гости. Из корабля вышел Человек-с-тенью, Феникс, и на этот раз они кинулись друг другу в объятия со страстью, уничтожившей последние сомнения в их чувствах.
На следующей странице Эсме и Кристобаль сначала увидели беспорядочную мешанину линий, однако стоило приглядеться, как сквозь хаос стали проступать образы, начертанные скупо, но вполне понятно. Падающие с неба корабли; дымящиеся развалины какого-то дома; труп с раной в груди, много трупов… Это война, поняла Эсме. Эльга дала земным детям оружие, и они его применили. Она хотела сделать их жизнь лучше, но в итоге получила море огня и реки крови. Эсме догадывалась, что и это не все.
Новый рисунок показал им зал, до боли похожий на тот, где Дух Закона признал Кристобаля Фейру невиновным в убийстве Лейста Крейна. Только здесь присутствовали пятнадцать судей. Главный – тот, что сидел посередине, – облачен во все черное словно ворон. Он и был Вороном – тем самым Капитаном Вороном из легенды, переведенной Ризель.
«Шел год седьмой от Великого пришествия, и тогда собрались все небесные люди. Первым говорил Капитан Ворон…»
– Прошло не семь лет, а, скорее, семьдесят, – проговорил Кристобаль. Его лицо сильно побледнело, крылья носа дрожали от напряжения. – Или все семьсот? Небесные дети собрались, чтобы понять, кто виновен в их бедах.
Нарисованный Капитан Ворон что-то говорил, и его внимательно слушали. Толпа зрителей была безлика, поэтому Эсме пригляделась к «судьям» и без труда обнаружила среди них Феникса. Он один смотрел не на Ворона, а куда-то в сторону. Эльги в зале не было.
– Кто же нарушил запреты? – тихо сказал Кристобаль, словно озвучивая немой рисунок. – Кто позволил простолюдинам поумнеть, дал им оружие и научил пользоваться кораблями? Кто совершил все те проступки, которые предсказывал Буревестник? И почему, раз уж все они были предсказаны, никто не сделал ничего, чтобы их предотвратить?
– Было, – сказала Эсме. – Эльгу подбросили Ворону; значит, с ее семьей, с кланом Шестнадцатой птицы, произошло что-то… страшное. Он ее почему-то пожалел и принял. Он вырастил ее как свою дочь. И, кажется, он ее по-настоящему любил.
Кристобаль задумчиво кивнул:
– Ты права. Любил. И поэтому позволил другому взять на себя ее вину.
Нарисованный Феникс встал и что-то сказал. Сидевшие рядом отстранились от него, потом вскочили. Его крылья распахнулись, но, когда поднялся Капитан Ворон, они вновь сложились, и взявший на себя чужую вину беспрекословно позволил связать себе руки и завязать глаза. Потом они увидели, как его заводят в трюм огромного корабля, тот поднимается в воздух – и страница побелела, а книга закрылась.
Точнее, ее закрыла детская рука – белая, словно оживший мрамор. Белый мальчик обратил к ним слепые глаза: его лицо казалось умиротворенным лицом статуи, но чувство, которое от него исходило, вовсе не было умиротворением. Он чего-то от них ждал, он чего-то хотел, но не мог объяснить. Они должны были что-то понять?..
– Феникса казнили за преступление Эльги, – сказал Кристобаль, пристально глядя на белого мальчика. – А потом она умерла… от тоски? От какой-то болезни? Покончила с собой? Мы ведь еще не все узнали, да?
Мальчик молча выпрямился и протянул им руки.
– Этот жест мне знаком, – тихо проговорила Эсме, тоже протягивая руку и глядя на Кристобаля. – Кажется, у нас нет другого выхода.
Кристобаль снова кивнул:
– Сорок лет был навигатором, но никогда не был ничьим матросом. Что ж, пора и это попробовать…
И он последовал ее примеру.
В тот момент, когда белый мальчик принял их в свою команду, все вокруг изменилось. Почерневшие стены раздались, каюта стала огромной и неестественно чистой. Ее залил слепящий свет, взявшийся неизвестно откуда. Книга исчезла. Мальчик тоже исчез. Вместо него перед Кристобалем и Эсме стоял высокий мужчина в темно-синем костюме строгого покроя и явно военного стиля. Тонкие, но жесткие черты красивого бесстрастного лица не слишком напоминали черты Кристобаля, но между ними ощущалось фамильное сходство. Черные волосы с легкой проседью были собраны в хвост. Глаза внимательно глядели из-под густых бровей.
– Матрос из тебя вышел бы никудышный, – сказал незнакомец ровным голосом, без тени иронии. – Впрочем, ты мне нужен не для этого. Нам надо торопиться.
– Куда торопиться? – растерянно спросил Кристобаль. – И почему? Пожалуйста, объясни для начала, что происходит, раз уж мы теперь можем разговаривать по-настоящему, а не через рисунки в несуществующих книгах. Ты бы хоть назвался.
– Имя… – По лицу магуса пробежала тень. – Мое имя сгорело вместе с большей частью меня. Называйте, как хотите – Фениксом, Капитаном или как-то еще. Это не имеет значения. Она скоро будет здесь – у нас осталось совсем мало времени.