– Слушай, ты, плавник дохлой акулы! Я пришел говорить со шкипером, а не с…
Тут из люка высунулся другой моряк с широким лицом, вымазанным чем-то зеленовато-черным, и копной непокорных темных волос.
– Все готово, Ристо, можно поднимать, – пробубнил он.
Кайрен застыл.
– Очень хорошо, Унаги, – сказал молодой шкипер, кивая своему матросу. Кайрена не предупредили, что Ристо одноглазый, – неужели это было так сложно? Нарочно промолчали, подумал магус, стиснув зубы. Глупо было надеяться, что кто-то пожелал помочь ему от чистого сердца, пускай лишь советом. – Мы поднимем нашу малышку, погоди чуток. Я только разберусь с одним хорошим… человеком.
Многозначительная пауза не ускользнула от внимания Кайрена, и он напрягся.
Шкипер, однако, надел новую маску – теперь он глядел с симпатией и даже сочувствием.
– Давайте начистоту, – сказал одноглазый совершенно серьезным голосом, уважительно и с неким намеком на… бо́льшую образованность? Кайрен на миг поддался врожденному любопытству – единственному качеству, которое делало его похожим на более удачливых соплеменников. Возможно, померещилось, но это и впрямь могла быть одна из причин, по которым остальные моряки считали Ристо ветреным. Грамотеев в таких портах не жаловали.
– Здешние жители, – продолжил шкипер, – отнюдь не идиоты. Они знают, что вы магусы, и я знаю. Но я еще знаю, что вы… не просто так сбежали из родного гнезда. Значит, как заведено у вашего брата, по следу послали щупачей или цепных акул. А может, и тех и других.
Кайрен сглотнул:
– О чем это ты?
Одноглазый вместо ответа одарил его широкой улыбкой.
– Откуда ты… – начал Кайрен.
– О, вам должны были сказать, что у меня в голове дует ветер. Горожане правду говорят. Ну так вот, он дует и приносит разные новости, по чуть-чуть… Но вообще-то я люблю слушать, а не болтать. Так что не переживайте, никому ни словечка не скажу.
Он говорил все тише, пока не перешел на шепот, но у Кайрена был отличный слух. Он вздохнул, и одноглазый моряк, явно решив, что разговор окончен, повернулся лицом к противоположной части ремонтного дока, где располагались насосы, и прокричал какую-то заумь, понятную лишь его собратьям по ремеслу. Вероятно, это был приказ, потому что уровень воды в доке тотчас же начал подниматься. Кайрен ждал. Он сам не знал, чего ждет, – Ристо высказался достаточно ясно, и Кайрену он не понравился, так что провести в такой компании дней десять в пути до Гармсиля стало бы весьма непростым испытанием.
Когда «Шустрая» поднялась достаточно высоко, Ристо перепрыгнул с палубы на стену, где стоял Кайрен. Вблизи он выглядел постарше – возможно, даже на год-другой старше самого Кайрена. Магус ощущал себя все более неловко, и положение усугублял дерзкий огонек в единственном глазу шкипера. «Как же мне все это надоело», – подумал Кайрен и едва не повернулся к Ристо и его кораблю спиной.
– Ты не рыбак, – сказала Лара. Кайрен не услышал, как его невеста пересекла узкий мостик, который вел на стену дока, и подошла к нему, но зато увидел, как резко побледнел шкипер – словно ее слова несли в себе смертельную угрозу. – Ты рыба. Очень маленькая рыбка, которая до смерти боится открытого моря и чудовищ, что живут в его глубинах. Ты не хочешь оказаться съеденным.
– Очень точно подмечено! – воскликнул Ристо. Его испуг прошел без следа. Что это было?.. – Можете даже назвать меня трусом, госпожа, я не обижусь. Очень уж толстокож – в общем-то, у меня шкура толстая, как у фрегата, колкости от нее отскакивают. Что ж, если больше вам нечего сказать, мне пора за работу. Даже маленьким рыбкам приходится зарабатывать себе на жизнь, знаете ли.
Кайрен посмотрел на невесту. Миг власти, миг силы миновал; теперь она выглядела обычной молодой женщиной – очень красивой и очень печальной.
– Пойдем, – негромко проговорила Лара. – Есть время сражаться, есть время любить, и есть время встретить судьбу лицом к лицу. Океан широк, но не бесконечен, и на самом краю Океана ждут двое. Кому ты достанешься – Светлой или Темному? Вот вопрос, на который никто не может ответить, даже та птица, что летает выше остальных.
Это, разумеется, была цитата из какой-то книги, что хранилась в ее Библиотеке – священном месте, которого Кайрен, бескрылый, не мог даже вообразить. Он взял ее за руку и повернулся, чтобы уйти, но внезапно, вопреки собственным желаниям, вновь взглянул на одноглазого моряка, своего ровесника.
Ристо стоял, скрестив руки на груди. Что-то в его лице изменилось.
– Мне проблемы с щупачами, конечно, без надобности, – проговорил он, явно размышляя вслух. – Но, возможно, я и впрямь слишком маленькая рыбка, чтобы меня заметили такие крупные птицы, как они?..
Лара закрыла глаза. Кайрен перевел дух.
– Это будет непросто, знаете ли. Челнок у меня маленький, троим и то тесновато, а пятеро… – Ристо покачал головой и вместо продолжения стал наблюдать, как уровень воды в доке наконец сравнялся с наружным, открылись воротца и фрегат, неистово работая плавниками, выплыл на волю. На его лице промелькнула нежная, почти отеческая улыбка. Он продолжил: – Что ж, если вы еще не передумали… Добро пожаловать на борт ~Шустрой~~!
«…И случилась великая война между Кланами, катастрофа как для детей земли, так и для детей неба. Даже бескрылые, не обладающие особыми талантами, по природе своей сильные воины, а многие из тех, кому эти таланты все-таки достались, почти непобедимы. Всегда было известно, что такие кланы, как Орел, Цапля или Ястреб, способны на поле боя и за его пределами учинить великие разрушения, и они каждым своим поступком доказывали, что слухи не врут. Зато погибали редко, предоставляя эту участь нам, людям, которых они называют “детьми суши”…»
Лара Соффио захлопнула книгу и вернула ее на полку.
«Способны на поле боя и за его пределами учинить великие разрушения…»
Последние шесть месяцев в ее памяти превратились в россыпь разноцветных стеклянных осколков – в остатки прекрасного витража – того самого, который Лара любила с детства. Он назывался «Роза Мира» и включал картины из разных эпох этого мира, а также некоторые сцены, имевшие отношение к Прародине; впрочем, даже Сариен Белая Сова, ее прабабушка, не могла с уверенностью сказать, можно ли им верить. Семь месяцев назад, во время ее помолвки с Кайреном, по всему залу плясали разноцветные блики, порожденные этим витражом в лучах солнца.
«Роза Мира» разбилась первой, когда началась война. Прямо посреди собрания, которое в зале проводили старейшины, витраж взорвался – и неистовый дождь осколков обрушился на их головы. Сколько пролилось крови…
Насколько знали Лара и Кайрен, их цитадель все еще держалась, хотя говорили, что многие защитники Совиного Гнезда мертвы. Мертвы как пыль посреди сухого лета. Лара попыталась вообразить, что происходит сейчас в том месте, которое было ей так хорошо известно, – в конце концов, она читала более чем о двух сотнях войн, малых и великих. Письма, хроники – и даже бухгалтерские книги, описывающие войну своим странным языком денег, языком цифр. Но эта новая война велась на языке, которого Лара не понимала, и никто пока что не написал о ней.
И, наверное, не напишет.
Книжная полка – самая необычная вещь, какую только можно обнаружить на челноке контрабандистов. Ларе попадались на глаза моряки, которые таскали за поясом «Заветы Эльги» и время от времени их читали, если нечем было заняться. Но целая полка? Очень странно. И еще более странными оказались книги как таковые, явно собранные не случайным образом, – «Искусство войны на море», «Осада Орлиного Гнезда», «Тактика»…
Когда она рассказала об этом Кайрену, он лишь плечами пожал:
– Как я и говорил, этот шкипер – самая чудна́я рыбешка в целом океане. Хорошо бы нам не пришлось пожалеть, что мы взошли на борт его корабля.
Лара не помнила, что именно ее жених говорил о Ристо. Бо́льшую часть времени она проводила, читая и перечитывая бесчисленные книги, хранившиеся Внутри, и они стали ее спасительницами в широком море скорби, которое они с Кайреном так отчаянно пытались пересечь. Лара втайне думала, что это море не имеет края, – но, впрочем, она всегда могла начать заново с той первой книги, которую взяла с полки в своей Внутренней библиотеке больше тридцати лет назад.
Книги шкипера там тоже были – и она все читала, – но оказалось приятно держать их в руках, листать, чувствовать шероховатости на переплете. Ристо явно берег их от влаги, плесени и прочих опасностей морской жизни. Он их любил так же сильно, как она, – это было совиным качеством. Лара улыбнулась против собственной воли и, мгновение поколебавшись, взяла с полки томик, от которого по спине пробежали мурашки.
«Соль и пепел» – та самая книга, которую она цитировала в Огами, возле дока.
Маленькая и потрепанная, даже слегка обгорелая по краям – словно случайно уцелела во время большого пожара. Но бумага была хорошего качества, и текст – не рукописный, а отпечатанный на краффтеровской машине, так что ущерб оказался не очень серьезным – бери и читай. Никто не знал, кто автор этого памфлета, открыто нацеленного против Цапли-над-цаплями – Птичьего владыки, капитана-императора Аматейна; по слухам, крамольный текст написал какой-то младший феникс, возможно бескрылый, достаточно незначительный, чтобы избежать внимания цепных акул, и достаточно умный и образованный, чтобы избрать столь изысканный способ мести за свой уничтоженный клан. Книга быстро сделалась популярной: цитаты из нее передавались из уст в уста. Вероятно, автор оставался неизвестным по той простой причине, что кончил так же, как и бо́льшая часть экземпляров книги, – в костре на площади. Лишь немногие фениксы не боялись огня, да и тем не удалось скрыться от гнева его величества.
Лара открыла книгу наугад.
«Богатство не имеет значения, сила не имеет значения, власть не имеет значения. Знай, что важны лишь соль и пепел, только и всего. Соль в крови и соль в слезах, а в самом конце – пепел. Насколько широк размах твоих крыльев? Как высоко ты летаешь? Как долго живешь? Все это не имеет значения, ибо соль горька, а те, кто летает, кровью истекают так же, как те, кто ходит по земле».