– Что ты предлагаешь? – спросил Гарон.
«Это еще не согласие! – сказал себе пересмешник, чтобы не позволить пламени ликования разгореться раньше времени. – Самое трудное впереди!»
Настала пора переходить ко второй части плана, и для этого Крейн снабдил его подробнейшими инструкциями и картой бухты. Эту карту они с Гароном расстелили на столе, и пересмешник начал разъяснять, что именно нужно делать для спасения города и его жителей.
– …Крейн наблюдал за вот этим фрегатом со вчерашнего утра, он говорит – там, на борту, всего-то человек восемнадцать-двадцать, а ночью на вахте трое. Пушек на верхней палубе не видно, но они точно есть, иначе наши корабли не вели бы себя так странно. Нужно подойти на твоей лодке к этому фрегату… пробраться на борт… и успокоить команду. Дальше можно либо пригрозить капитану и как-то заставить его вывести черного в море, чтобы открыть проход для «Невесты» и остальных фрегатов, либо дать залп с правого борта по соседнему черному кораблю. Капитан Крейн считает: последнее проще.
– Крейн считает… – пробормотал Гарон. – Ну да, все верно. Если черные не боятся звездного огня, значит, с ними что-то сотворили… нехорошее, и они могут повести себя неожиданным образом. Что ж, будем палить из пушек, так надежнее! – Он расхохотался, заметив мимолетную тревогу Хагена, и тут же спросил с ехидцей: – А ты как, морячок? Не боишься, что потом твоя красавица «Невеста» начнет носом вертеть и паленого матроса на борт не пустит?
– Я рискну, – сказал пересмешник и отвел взгляд. На самом деле об этом он совершенно не подумал. – По-твоему, получится?
– Ха! Я умею обращаться с пушками, а с такого расстояния и ребенок попадет. Когда мы выстрелим и на соседнем фрегате начнется паника, Крейн поведет «Невесту» в атаку, я прав? Прав. Так кто из нас двоих сумасшедший? – и Гарон опять рассмеялся.
– Ты согласен? – спросил Хаген, чувствуя себя совершенно сбитым с толку.
– Да, искусай меня медуза! – зарычал Гарон. – А что я теряю? Постылую жизнь, славу чокнутого? Но у меня есть два условия, красавчик.
– Слушаю… – Хаген вдруг почувствовал, что за ними наблюдают. «Ты ошибаешься, Гарон. Тебе есть что терять…» – Считай, что говоришь сейчас не со мной, а с Крейном и Арлини.
– Первое, – отчеканил моряк. – Лодка маленькая, она может взять на борт только восемь человек, считая нас с тобой. Остальными будут те, кого я выберу сам, так и передай своему драгоценнейшему капитану. И второе… – Он ненадолго замолчал, сделавшись очень серьезным. – Если вдруг случится так, что Арлини и Крейн одержат победу благодаря моей лодке, а я об этом не узнаю… то пусть они позаботятся о моей семье. И о семье любого, кто отправится со мной.
Стоило ему это сказать, как раздался женский возглас: «Гарон!» – и из соседней комнаты к брату кинулась Нэлл.
Моряк неуклюже обнял сестру и, обернувшись к пересмешнику, взглядом указал на дверь.
Сложнее всего оказалось заставить себя ступить в мертвую лодку – пустую деревянную скорлупку, игрушку волн. Луна спряталась за тучами, и в темноте лодка казалась просто сгустком мрака, холодным и лишенным души.
– Быстрее! – прошипел Гарон. – А не то уйдем без тебя!
Пересмешник взял себя в руки и перебрался с причала на борт; думал он лишь об одном – как бы им не пришлось с полдороги возвращаться домой вплавь.
– Привыкнешь! – коротко бросил Гарон, будто прочитав его мысли.
Он оказался прав: совсем скоро магус освоился, и деревянная посудина уже не казалась ему такой уж странной. Да, она была мертвой, но на воде держалась хорошо и шла довольно быстро, хотя и не сама по себе, а благодаря веслам.
На товарищей поневоле Хаген поглядывал с опаской. Гарон, как и следовало ожидать, взял с собой завсегдатаев «Веселой медузы», и чем больше пересмешник об этом думал, тем менее вероятным представлялся ему удачный исход их авантюры. Эти так называемые моряки наверняка давно, самое малое год, не выходили в море, потому-то и не испугались, последовали за Чокнутым, словно он был их капитаном.
– Приближаемся! – прошептал Гарон.
Ночью любой фрегат казался черным, но та громада, что росла по правому борту, была темнее самой тьмы.
– Будьте наготове, ребята!
«Как быстро! Заступница, помоги нам…»
Хаген закрыл глаза, а когда он их открыл, над ними уже возвышался корпус вражеского корабля. Выглядел он ужасно и одновременно так несуразно, что пересмешник от внезапной растерянности перестал бояться: шкуру фрегата покрывали неровные наросты, чей вид даже в темноте вызывал отвращение, а местами на ней виднелись провалы, похожие на язвы. Крейн ни за что не позволил бы довести «Невесту ветра» до такого состояния, ведь он страдал бы наравне с нею.
«Кто мог сотворить такое? – подумал Хаген в смятении. – Какой больной разум?!»
– Она дохлая… – ошеломленно проговорил Гарон. – Кракен меня раздери, эта посудина мертвее мертвого, разве что не деревянная! Не трупоход и не кархадон… Я ничего не понимаю!
Забывшись, он чуть повысил голос, но на борту черного корабля их не услышали. Оттуда доносились обрывки фраз, смех и какие-то странные хлопки; еще раздавался плеск воды, и Хаген понял, что вахтенных что-то отвлекло.
Заступница услышала его мольбы и подарила немного везения.
Гарон махнул рукой своим помощникам, и тотчас же в воздух бесшумно взлетели «кошачьи когти». Ни один живой корабль не позволил бы проникнуть к себе на борт столь наглым способом, но здесь их никто не остановил. Команда черного фрегата спала беспробудным сном, совершенно уверенная в своей безопасности, а вахтенные по-прежнему не обращали внимания на то, что происходило совсем близко.
Стараясь как можно меньше шуметь, они вскарабкались на палубу.
Здесь все было пропитано звездным огнем. От жуткого смрада Хаген чуть не задохнулся и оттого немного отстал от Гарона и остальных. Словно тени, они скользили по палубе, приближаясь к двум матросам, которые стояли у левого борта.
– Давай, бей его! – крикнул один из вахтенных. – У-у, какой жирный!
– Я сейчас… – пробормотал второй. В руках у него был странный предмет – трубка из темного металла. – Вот, уже…
Он направил эту трубку за борт и что-то сделал. Раздался хлопок, непонятное оружие окуталось облачком дыма, а мучившая Хагена вонь сделалась сильнее. Он различил, однако, и другие звуки: плеск воды и писк какого-то живого существа.
– Получил! – торжествующе воскликнул первый матрос. – Дай теперь я!
И как раз в тот момент, когда моряк протянул руку за странной штуковиной, его ударили по голове. Его товарищ и охнуть не успел, как повалился на палубу. Свое диковинное оружие он выронил за борт.
– Проклятье… – пробормотал Гарон. – Хотел рассмотреть поближе.
Хаген осторожно пробрался на то место, где стояли вахтенные, – что же так их увлекло? Его взгляду открылась ужасная картина: три дельфа, которых пересмешник всегда считал миролюбивыми созданиями, подплывали по очереди к черному кораблю и выдирали куски из его тела. Еще один дельф плавал неподалеку, то и дело издавая жалобные возгласы; Хагену показалось, что зверь ранен.
Пересмешник вспомнил, какая боль пронзила его, когда «Невеста ветра» всего лишь меняла расположение переборок. А сколько раз во время сражений она бывала ранена? В тот день, когда напал глубинный ужас, ему повезло потому, что он не был настоящим матросом, лишь играл роль. Всем остальным пришлось делить страдания «Невесты», чей борт пробило в нескольких местах. «Как же может команда спать спокойно, когда такое происходит?» – спросил себя Хаген и не нашел ответа. Возможно, Гарон прав, и этот корабль – живой труп, который не чувствует боли.
Люк в палубе гостеприимно светился, снизу доносились негромкие голоса, изредка слышался смех. Один из парней Гарона подполз к самому краю – замер, прислушиваясь, а потом одними губами произнес:
– Восемь.
Бодрствовали восемь матросов, а с восемью не справиться бесшумно. Но что-то следовало предпринять…
Гарон посмотрел на Хагена, словно спрашивая совета.
– Эй, ребята! – позвал пересмешник голосом одного из вахтенных. – Тут какая-то штуковина плывет… странная очень…
– Морская девка, что ли? – послышался из трюма ленивый возглас. – Да кому она нужна, тварь хвостатая…
Раздался взрыв хохота.
– Не, это что-то другое! – продолжал играть Хаген. Удивление в глазах Гарона угасло, он начал беззвучно отдавать приказы своим помощникам. – Вроде бревна… но с глазами… и с шипами!
Существо, рожденное фантазией пересмешника, вряд ли смогло бы удержаться на воде, и все-таки один из матросов заинтересовался:
– С шипами, говоришь? Ну, сейчас поглядим…
Высокий и худой как щепка парень выбрался на палубу и пошел в сторону Хагена, но не успел сделать и двух шагов, как повалился навзничь. Гарон еле успел его подхватить и оттащил туда, где уже лежали вахтенные.
Дальше Хаген вел беседу сам с собой, на два голоса. На «бревно с глазами» купились еще двое матросов, а потом пересмешник ненадолго замолчал – и тут же появился еще один, почувствовавший неладное. Случилось с ним то же самое, что и с остальными.
– Осталось четверо, – шепнул Гарон. – И спящие. Теперь наша очередь, оборотень!
Он спрыгнул в трюм первым, следом отправились остальные, а когда спустился Хаген, там уже было тихо и спокойно. Пересмешник не сумел сдержаться: при виде неподвижных тел он вздрогнул и опасливо огляделся. Что помешает этим лихим ребятам выкинуть его за борт и отправиться на черном корабле в погоню за удачей, которая так долго обходила их стороной? Ведь Лайре они слова не давали…
– Тащите-ка сюда капитана, – скомандовал Гарон. – Хочу с ним поболтать чуток. А ты не трусь, оборотень. Я, быть может, и сошел с ума, но все-таки остался честным человеком.
Пересмешник ничего не сказал; ему сделалось стыдно за собственные мысли. Гарон это прекрасно почувствовал, но тоже промолчал – его, как было видно по лицу, что-то беспокоило. В ожидании, пока капитана черного корабля приведут – а в том, что у «ребят» все получится, уже никто не сомневался, – Гарон прошелся по палубе, где бо́льшую часть свободного места занимали пушки. Десять орудий стояли в два ряда, по левому и правому борту, устремив носатые рыла наружу. Хаген предпочел разглядывать их издалека.