— Сколько их?
— Обычно семь.
Перкар спросил, не сумеет ли меч исцелять его раны достаточно быстро, пока он сражается с Охотницей.
— Я исцеляю твои раны, скрепляя твое сердце моими душевными нитями. Если боги заметят это, они станут перерубать их. Тогда я буду отделен от твоего сердца, и ты умрешь.
— Ты сделаешь меня подобным богу?
Перкар услышал постукивание и понял, что меч смеется.
— Но только не Горной Богине. Она всегда превзойдет тебя в силе и ловкости и перерубит душевные нити вокруг твоего сердца, как конский волос. Но если ты застанешь ее спящей…
— Спящей я ее никогда не застану. И потом, с ней всегда ее свора…
— Что ж, тогда я не знаю, в чьих руках вскоре окажусь.
Впереди Нгангата и Атти почти одновременно выпускали стрелу за стрелой. Последний рывок — и беглецы наконец оказались на гребне холма, Перкар и альвы взобрались последними. Склоны холма не слишком густо поросли лесом; за скалы цеплялись только жесткие, узловатые растения. Погоня выглядела как обширный поток, подернутый рябью, или как копошащаяся лавина муравьев. Охотница ехала позади всех. Атти приложил к луку стрелу и пустил ее.
Затаив дыхание, Перкар взглянул вниз. Нгангата тоже выстрелил. Богиня вздрогнула, когда стрела Атти вонзилась ей в грудь, и едва не свалилась на землю, когда в плечо ей угодила стрела Нгангаты. Перкар заметил, как сверкнули ее зубы в яростной, хищной усмешке. Она натянула тетиву своего лука.
Мгновение — и Атти рухнул: горло его пронзила стрела с черным оперением. С ужасом Перкар наблюдал, как его рыжеволосый соратник бьется оземь.
— Наверх! — завопил Нгангата. — За гребень!
— Поднимите Атти! — приказал Капака.
— Он уже мертв, — ответил Нгангата.
Атти был еще жив, но судороги уже затихали. Стрела пробила крупную артерию, и кровь хлестала фонтаном. Перкар, пришпорив коня, перевалил за гребень холма. Все остальные были уже там.
Внизу простиралась обширная котловина, куда со склонов гор и холмов стекала вода. По ней пролегало русло потока, который пока еще не открылся их взору. Но не было никаких сомнений — там, внизу, могучая река, Изменчивый. Однако до нее еще было далеко. Перкару как-то однажды приснилось, будто он находится под водой и, задерживая дыхание, вглядывается в речную поверхность, сознавая при этом, что никогда не вынырнет. В теперешнем их положении было что-то похожее. Склоны и дно ущелья были гладкими, на них почти ничего не росло, и пересечь их верхом было бы нетрудно. Но кони устали, погоня должна была вот-вот настигнуть беглецов. При мысли о том, что убежище близко, но недостижимо, у Перкара болезненно сжималось сердце.
Солнце пробилось сквозь облака и бросило на поверхность реки золотые блики. Перкару казалось насмешкой судьбы, что при первой же встрече со своим давним врагом он вынужден искать у него спасения.
Все, кроме Апада и альвов, опередили Перкара, быстро спускаясь вниз по склону. Испугавшись за Апада, Перкар оглянулся. К счастью, Апад был жив, он стоял неподалеку. Альвы также остановились, собравшись в кружок; копья их щетинились, как частокол.
— Что они затеяли? — спросил он, не надеясь на ответ, так как Нгангата был уже далеко.
— Готовятся достойно встретить смерть, — сказал Апад и усмехнулся — внезапно и яростно. Перкар никогда не видел его таким. Апад достал из ножен меч — тот самый, что дал ему Перкар. Этим мечом была убита в пещере женщина. Клинок меча, к удивлению Перкара, сверкал всеми цветами радуги.
— Надо знать, как с ним обращаться, — признался Апад. — Хорошо, что я раньше не умел, а не то бы убил Нгангату. Я виноват перед ним.
— Мы все перед ним виноваты, — заметил Перкар. — Идем.
Апад оглянулся на альвов. Копательница тоже смотрела на них, выражение ее лица трудно было понять.
— Прощай, Перкар, — сказал Апад. — Расскажи обо мне моей семье.
Развернув коня, он поскакал назад, к гребню холма. Перкар поначалу застыл как вкопанный, а потом с боевым кличем бросился вослед за товарищем. У них ведь волшебные мечи, ими можно сразиться с врагом, задержать Охотницу, чтобы дать Капаке время для отступления к реке. Вся эта заварушка случилась из-за них с Ападом. Перкар почувствовал укол совести, потому что менг тоже мог погибнуть в схватке, но тут уж ничего не поделаешь.
Он ринулся вниз по склону, не отставая от Апада. Казалось, будто кони не мчатся, а падают, настолько бешеной была скачка. Апад, услышав его вопль, оглянулся — и улыбнулся ему. И сразу же Перкар почувствовал обжигающую боль в груди. Ловя ртом воздух, он нагнул голову и увидел торчащую стрелу.
— Одна душевная нить перебита, — сообщил ему волшебный меч.
Перкар пригнулся, выплевывая кровь. Дышать было нестерпимо больно. Но менг продолжал нести всадника, продираясь сквозь густой кустарник. Охотница, задержавшись под самой крутизной, целилась в них новой стрелой. Апад не осадил коня и не пустил его вдоль плавного спуска. Вместо этого он издал бешеный вопль и заставил коня прыгнуть вниз. Казалось, конь на миг замер в воздухе, прежде чем посланная Охотницей стрела плавно вонзилась в него. Тут же Апад и его конь обрушились на Охотницу. Карак с криком взмыл в воздух, как раз когда Охотница и Львица очутились под Ападом и лошадью.
Перкар был слишком слаб, чтобы принудить коня к прыжку, хотя рана в груди болела уже меньше. Он поскакал вниз по плавному уклону и, оказавшись на месте, увидел, что Апад, отскочив от двух рухнувших туш — и конской, и львиной, — сражается со свирепыми полулюдьми-полубогами. Он метался в диком танце, как и его меч, поражая врагов с небывалой ловкостью. Один из полумедведей уже упал на колени, из шеи его фонтаном била золотая кровь.
— У него Бешеный Клинок, — услышал Перкар восторженный голос. — Бешеный Клинок умеет сражаться!
Больше Перкар не отвлекался. Менг погиб под ним, пронзенный дюжиной стрел. Одна стрела угодила Перкару между ребер, и две другие вонзились в кольчугу, и его охватил гнев. Едва менг упал, он выскочил из седла. Волк рухнул, пораженный нефритовым клинком, и Перкар позволил мечу вести себя и искать новую жертву. Следующим оказался полумедведь. Перкар отразил удар копья и проткнул мечом чудовище. Выдернув меч, он ринулся вперед.
— Ты его не убил, — предостерег Перкара волшебный меч. Но Перкар будто не слышал.
— Охотница! — устрашающе крикнул он. — Сразимся!
Проталкиваясь к ней, он убил нескольких волков.
Богиня вскочила на ноги и схватила длинное, с блестящим наконечником копье. Улыбка ее была торжествующей, почти веселой.
Перкар увидел, что Апад умирает. Карак, Вороний Бог, обрушился на него, сжал когтями его плечи и клюнул в голову. Череп Апада раскололся, как ореховая скорлупа.
Волк бросился Перкару под ноги, и он споткнулся; волк тут же был убит, но идти дальше Перкар не мог. Голова его сама повернулась навстречу большей опасности: к нему подбиралась Львица. Она волочила одну лапу, возможно, отдавленную лошадью Апада. Рыча, она прыгнула на Перкара — он успел ударить ее мечом и тут же рухнул под страшной тяжестью. Он почувствовал, как проломились доспехи на его животе, услышал треск разрываемой кольчуги. Все тело — одна безумная боль. Последнее, что увидел Перкар, — Охотница встала над ним и вонзила копье ему в горло.
IXБРОНЗОВАЯ СТАТУЭТКА
Несколько дней Хизи прилежно трудилась над картой. Она надеялась завершить ее прежде, чем наступят регулы и к ней опять придут жрецы. Что бы она ни говорила Тзэму, ей все же не хотелось дожидаться развязки в полном неведении. И Дьена, и других увели вниз по Лестнице Тьмы. Теперь ей было ясно, что лестница эта ведет в провалившуюся под землю часть дворца. Хизи прочитала, что центральная часть дворца поддерживается огромными базальтовыми колоннами — для того, чтобы не провалились полы. Проще было бы заполнить подземные помещения песком, как это сделали в других частях дворца. Но, по-видимому, они для чего-то были нужны. Дополнительные опоры служили подтверждением тому, что подземные залы открыты и их как-то используют. Что-то вроде потайного дворца, куда отправляют детей вроде Дьена по достижении ими определенного возраста. Хизи догадывалась, что их удерживают там насильно. Всех Рекой Благословенных. По ее предположению, подземелье было довольно обширно. И в прошлый раз она почти дошла до него.
Поразмыслив хорошенько, Хизи поняла, что Лестница Тьмы — не единственный путь в подземелье. Если там, внизу, люди, значит, там должна быть вода и разумеется, сеть водостоков. Впервые за несколько месяцев ей вновь пришла в голову мысль спуститься вниз в подземный дворец. Но сначала надо закончить карту. А не то они легко заблудятся — она и Тзэм.
К полудню она закончила свою работу и стала помогать Гану. В последнее время он почти перестал наблюдать за ней, и Хизи решила, что он ей доверяет. Ган редко хвалил ее, но и язвил теперь тоже редко. Для него это была неслыханная доброта. Хизи подозревала — хотя, конечно, это были только подозрения, — что Ган нарочно порвал книгу и написал жалобу, иначе у него не было бы повода учить Хизи. Ган был суров и резок, он никого не любил: у него не было ни друзей, ни семьи. Он ничего никому не давал, во всяком случае так Хизи казалось, и однако по отношению к ней он проявил необыкновенную щедрость.
Утром в библиотеку зашел Йэн. Он приходил каждый день и подолгу сидел за работой, но разговаривать им было некогда, и они только кивали друг другу издали. Но сегодня он подошел к ней — преодолевая застенчивость, как ей показалось.
— Здравствуй, госпо… я хотел сказать, Хизи.
— Здравствуй, Йэн, — серьезно, совсем как взрослая, ответила Хизи.
Йэн взволнованно кивнул.
— Мне бы хотелось отблагодарить тебя, — заговорил он неуверенно.
— Ты уже отблагодарил меня, — ответила Хизи.
— Да, но благодаря тебе укрепилось мое положение среди инженеров, по крайней мере, на время… Я… — Все еще смущаясь, он достал небольшой сверток. — Я хочу тебе кое-что подарить. В знак моей признательности.