Все делалось так быстро и уверенно, что он только в самом конце понял, что его похитили, что одна группировка отняла его у другой. Все сразу же стало еще хуже, чем ему казалось. «Гильгамеш» не просто заполонили безумные потомки разбуженного груза: они уже начали воевать друг с другом. Это было проклятием Старой Империи – такое восстание человека на человека, которое постоянно тормозило развитие общества.
Его провели мимо часовых и охранников – по крайней мере, он счел их ими – мужчин и женщин. Кто-то был в корабельных костюмах, кто-то – в сшитых одеяниях, а кто-то в самодельных доспехах, как будто в ожидании жюри, которое явится судить самый непритязательный в мире карнавал. Это должно было казаться смешным. Это должно было казаться жалким. Но, встретив их взгляды, Холстен похолодел от их стальной решимости.
Его привели в одну из корабельных мастерских с десятком терминалов, половина из которых не работала, а остальные мигали. За ними велась работа (настоящая техническая работа, подобающая цивилизованным людям), и Холстену показалось, что они борются за управление, участвуют в какой-то колоссальной виртуальной битве на невидимой арене.
В дальней части комнаты сидела женщина с коротко остриженными волосами, чуть старше Холстена. На ней был корабельный костюм с закрепленными на нем пластиковыми пластинами и чешуей, словно чья-то карикатура на королеву-воительницу, вот только вид у нее был очень серьезный. У подбородка пролег неровный подживший шрам, за пояс был заправлен длинный пистолет – первое увиденное Холстеном современное оружие.
– Привет, Холстен, – сказала она, и его интерпретация происходящего внезапно перевернулась, словно игральная карта.
– Лейн? – вопросил он.
– Ну и лицо у тебя, – заметила она, дав ему достаточно времени, чтобы оправиться от удивления. – Типа «понятия не имею, что происходит». И, честно говоря, мне что-то не верится. Ты же все-таки считаешься умным типом. Ну, так скажи мне, Холстен, что ты знаешь?
Она говорила отчасти похоже на ту женщину, которую Холстен помнил, – но только если эта женщина уже какое-то время вела трудную и суровую жизнь.
Он тщательно обдумал ее просьбу. Ему очень хотелось отрицать всякое понимание, но она была права: это было бы эгоистичной ложью. «Я просто книжник, который делает, что ему сказано. Я не виноват». А ему уже начало казаться, что на самом деле он отчасти виноват. Виноват в том, что сейчас происходит.
– Гюин захватил власть, – предположил он.
– Гюин – капитан. Он и так был… что?., у власти. Ну же, Холстен.
– Он разбудил множество груза. – Холстен бросил взгляд на бандитскую команду Лейн. Кажется, в некоторых он узнал ее инженеров. Другие могли быть из того же груза, который Гюин, видимо, завербовал себе на службу. – Полагаю, он начал это делать довольно давно: судя по их виду, сейчас там уже третье или четвертое поколение. А это вообще возможно?
– Людям хорошо удается делать людей, – подтвердила Лейн. – Этот идиот об этом не подумал… а может, подумал. Они вроде как ему поклоняются. Не знают ни хрена, кроме того, что он им сказал, ага? Все из первого груза, которые могли бы возражать – их давно нет. Эти худые жутики росли на рассказах про Гюина. Я слышала их разговоры: им серьезно засорили мозги. Он их спаситель. Когда он уходил в стазис, они слагали легенду о его возвращении. Сплошное мессианское дерьмо. – Она с отвращением сплюнула. – Так что скажи мне, для чего это понадобилось, Холстен.
– Он поручил мне работать над устройством загрузки, взятым со станции. – В неуверенном голосе Холстена появились лекторские интонации. – Были указания на то, что древние научились хранить свой разум в электронном виде, но вирусный этап их войны должен был стереть эти запасники – или же мы их просто так и не нашли. Вот только непонятно, зачем это на самом деле могло понадобиться. Об этом почти не упоминается, даже вскользь. Это было не похоже на стандартный трюк с бессмертием…
– Хватит уже! – прервала его Лейн. – Так что – да, Гюин хочет жить вечно.
Холстен кивнул.
– Как я понимаю, ты не одобряешь.
– Холстен, это же Гюин. Навсегда. Гюин навсегда. Эти два слова очень плохо сочетаются.
Он покосился на ее сообщников, пытаясь понять, зашли ли в лагере Лейн дела настолько далеко, что несогласие наказуемо.
– Слушай, я понимаю, что это не слишком приятная мысль, но он нас сохранил до сих пор. Если ему хочется загрузить свой разум в какой-то древний компьютер, то уверены ли мы, что это стоит того, чтобы, ну, убивать из-за этого людей?
Потому что Холстен еще не забыл виденные им трупы – цену своего освобождения.
Лейн изобразила, будто обдумывает его точку зрения.
– Ну да, конечно, верно. Если не считать двух вещей. Во-первых, я только раз посмотрела на эту его новую игрушку до того, как мы с ним рассорились, но я не думаю, что эта штука – приемник для разума: это только передатчик. И единственное, куда он может отправиться, – это в главную систему «Гильгамеша», а я всерьез сомневаюсь, что она рассчитана на продолжение управления кораблем с запихнутым в нее человеческим разумом. Так?
Холстен припомнил все свои относительно обширные знания об устройстве загрузки:
– Действительно, да. Та штука, которую мы забрали со станции, на хранение не рассчитана. Но я считал, он оттуда еще что-то взял?..
– А ты видел в своих старых файлах хоть что-то, что бы об этом говорило?
Он поморщился:
– Нет.
– Вот так. – Лейн качнула головой. – Старик, серьезно: пока ты работал, ты не задумывался о том, для чего это все нужно?
Холстен развел руками.
– Это нечестно. Все было… У меня не было причины думать, что тут что-то не так. И вообще – что второе?
– Что?
– Ты сказала – не считая двух вещей. Две причины.
– А, да. Он совершенно и полностью сбрендил. Так что ты усердно трудишься, чтобы сохранить именно это. Полный псих с манией бога.
Гюин? Да, немного тиран – но в его руках все будущее человечества. Да, с ним непросто работать, он держит свои планы при себе.
– Лейн, я знаю, что вы с ним…
– Не ладим?
– Ну…
– Холстен, он действовал. Он действовал очень долго – с тех пор, как мы улетели от серой планеты. Он создал свой гребаный культ и промыл им мозги, так что они считают его величайшей надеждой вселенной. Он почти отладил это свое устройство. Он испытал его на своих людях – и можешь мне поверить, все прошло плохо, так что оно только поэтому может считаться более-менее работающим. Но он уже подошел близко. Иначе быть не может.
– Почему не может?
– Потому что на вид ему хреновы сто лет, Холстен. Он не спал лет пятьдесят в целом. Он сказал своим культистам, что он Бог, и, когда он в следующий раз проснулся, они сказали ему, что он – Бог, и этот цикл повторялся и повторялся, пока он сам в это не поверил. Ты видел его с тех пор, как тебя разбудили?
– Только его людей.
– Ну так можешь мне поверить: любая часть его разума, которую ты мог бы опознать, уже давно сбежала с корабля. – Лейн всмотрелась Холстену в лицо, выискивая остатки сочувствия капитану. – Серьезно, Холстен, вот его план: он хочет запустить копию своего разума в «Билли». И знаешь что? Когда он это сделает, ему груз станет не нужен. Ему почти весь корабль станет не нужен. Ему не понадобится жизнеобеспечение и все такое.
– Он всегда выше всего ставил интересы корабля, – запротестовал Холстен. – Откуда ты знаешь…
– Потому что это уже происходит. Знаешь, на что этот корабль не был рассчитан? На то, чтобы несколько сот человек жили в нем примерно столетие. Износ, Холстен, ты даже представить себе не можешь какой. Племя людей, которые не представляют себе, как что устроено, подгоняемые искренней верой в то, что творят дело Господне. Все рассыпается. У нас кончаются припасы – даже с учетом того, что мы взяли со станции. А они все жрут и трахаются, потому что верят: Бог приведет их в землю обетованную.
– На зеленую планету? – тихо проговорил Холстен. – Может, и приведет.
– Ну да, конечно! – фыркнула Лейн. – Именно туда мы и летим. Но если все не взять под контроль и не отправить людей обратно в морозильник, Гюин доберется туда один: он и полный корабль трупов.
– Даже если ему удастся себя загрузить, ему понадобятся люди, чтобы его ремонтировать.
Холстен толком не понимал, почему защищает Гюина – может, потому, что давно сделал своей специальностью находить возражение против практически любого суждения, которое ему высказывалось.
– Ага, да… – Лейн потерла затылок. – Мы забрали со станции систему авторемонта.
– Я не знал.
– Это было приоритетом для моей команды. В тот момент казалось удачной мыслью. Знаю-знаю: способствовали собственной ненужности. И, похоже, эта система уже работает. Но, судя по тому, что я видела, она не занимается грузом или хотя бы нужными нам системами. Она настроена только на те части корабля, которые интересуют Гюина. Нежилые части. По крайней мере, такое впечатление у меня сложилось перед тем, как я удалилась.
– После того как Гюин тебя разбудил.
– Он пожелал сделать меня частью своего великого плана. Только когда он дал мне доступ к «Гильгамешу», я слишком быстро узнала слишком многое. Серьезно жуткие вещи, Холстен. Я тебе покажу.
– Ты по-прежнему в системе?
– Она по всему кораблю, а Гюин не настолько хорош, чтобы меня заблокировать… А теперь ты удивился, что я не трахнула его изнутри компьютера.
Холстен пожал плечами:
– Ну… на самом деле – да.
– Я ведь говорила, что он испытывал устройство загрузки? Ну так частичный успех у него был. В системе… появились всякие штуки. Когда я пытаюсь отрезать Гюина или его трахнуть, они меня замечают. Приходят и начинают трахать в ответ. С Гюином я справилась бы, но вот эти… они словно дебильные программки ИИ, которым кажется, что они все еще люди. И они в большинстве на стороне Гюина.
– В большинстве?
Лейн поникла – вернее, поникла еще сильнее.