Он пытался выстроить свою речь перед Советом в это утро. Его не смущала необходимость говорить публично, но он сознавал, что от этих слов может зависеть жизнь, висящая сейчас на волоске. Он также понятия не имел, что скажет Даница Градек, он совсем не понимает эту женщину.
В тот самый момент, чтобы сделать это утро еще более радостным, она останавливается посреди улицы. Смотрит назад. На женщин Матко.
Они все останавливаются.
– Что вы делаете? – шепчет ей Драго. – Мы здесь у всех на виду. Вы телохранитель, не забыли?
– Я помню, – отвечает она. Она продолжает смотреть назад. Потом говорит:
– Останьтесь с господаром Дживо, смотрите в оба глаза. Синьора Мьюччи, не будете ли вы любезны пройти со мной?
И Леонора подчиняется, без колебаний, оставив двух мужчин одних на улице.
– Она только что отдала мне приказ? – спрашивает Драго. Его голос – и выражение лица – в любой другой день могло бы позабавить Марина.
– По-моему, да, – подтверждает Марин. – Давай, охраняй меня. Будь начеку, капитан.
Он наблюдает за женщинами, которые идут назад, туда, откуда они только что пришли. Видит, как они останавливаются перед матерью и дочерями Матко.
Он не понимает, что все это значит, совсем не понимает. Это с ним бывает редко.
– Что ты делаешь?
– Тихо, пожалуйста, жадек. Послушай. Помоги мне, только тихо.
Она раньше не видела больших городов, таких огромных толп, и ей требовались некоторые усилия, чтобы не выдать свой страх. Но что-то в выражении лица одной из тех трех женщин, которые только что прошли мимо – матери и дочерей, по ее предположению, – послужило для нее предостережением.
Пока они шли обратно, она сказала Леоноре:
– Та, младшая, нам надо минуту поговорить с ней наедине.
Сумеешь?
– Легко, – ответила ее новая подруга. Ее единственная подруга.
Она остановилась перед младшей из них, хорошенькой и нежной, с очень добрыми глазами. Леонора окинула взглядом платье девушки, сверху до подола. У Даницы не было никаких мыслей относительно этого платья. Совсем никаких.
– Можно переговорить с вами наедине, госпарко? Мне нужен совет, а ваше прелестное платье дает повод думать, что вы сможете мне помочь.
– Конечно! – ответила девушка. Она бросила взгляд на мать, но не так, словно спрашивала у нее разрешения. – Пройдемте сюда, в аркаде тише.
Они прошли туда. В аркаде, действительно, было тише.
– Чем я могу помочь, синьора? И можно мне сказать вам, как мы все сочувствуем вашей потере? Эти ужасные сеньянцы!
Она в первый раз посмотрела на Даницу, но этот взгляд не говорил «ужасная».
– Могу я узнать ваше имя? – спросила Даница. Они были одни. Чтобы их подслушать, пришлось бы очень постараться. – Мое имя Даница Градек. Возможно, сегодня утром меня решат убить.
Женщина смотрела на нее.
– Что ты делаешь?
– Жадек, ты же ничегошеньки не знаешь о женщинах. Помолчи!
– Мое имя Ката Матко. Я знаю, что вас могут убить. Но я также верю…
Выражение ее лица говорило за нее.
– Дело не только в голосовании, не так ли – повесить меня или передать серессцам. Вы что-то знаете?
Девушка оказалась смелой. По-видимому, даже дочь богатого человека в Дубраве может быть смелой. Она посмотрела Данице в глаза. Они были примерно одного возраста, все трое.
Ката Матко сказала:
– Может быть, не только вас, – она понизила голос, двум остальным женщинам пришлось напрячься, чтобы ее расслышать.
– Что? Что она?..
Даница кивнула. Всегда важно, чтобы другие не увидели, что она встревожена. Она спокойно спросила:
– Кто-то, возможно, сделает вид, что нападает на меня, а его целью станет некто другой?
Темные глаза девушки широко раскрылись.
– Откуда вы?..
– Я вела определенную жизнь, – сказала Даница, но старалась говорить мягко. Она взглянула на собеседницу. – Господар Дживо? Марин? Вы не желаете ему смерти?
Рядом с ней Леонора удивленно охнула, а ее дед так же охнул у нее в голове. «Люди, мужчины и женщины, могу очень отличаться друг от друга, но во многом оставаться одинаковыми», – подумала Даница. Они могут быть живыми и мертвыми, и при этом почти одинаковыми.
– Нет, не желаю, – ответила Ката Матко и покраснела. – Он ее не заслуживает. За это не заслуживает.
– Им кто-то недоволен? И вы об этом знаете, больше знаете, чем мужчины?
– Да. Некоторые из нас знают.
– Это имеет отношение к девушке? К ее семье?
Это был рискованный ход, догадка. Возможно, слишком рискованный.
– Я вам этого не говорила, – твердо ответила та. – И это не я, и не моя семья.
– Не говорили, – быстро согласилась Даница. Однако девушка не отрицала ее догадку. На самом деле, она ее подтвердила. – Вы проявили щедрость. Я не умею выразить это лучше, но я вас благодарю.
– О чем мы с вами могли беседовать? – спросила Ката, глядя на Леонору. – Мама спросит. Я могу ее обмануть, но…
– Но вам нужна подсказка, – Леонора улыбнулась, к ней быстро вернулось самообладание. – Я восхищалась покроем вашего платья. Мне нужно сшить траурную одежду. Я хочу, чтобы ее сшили хорошо.
Ката Марко кивнула головой.
– Тамара, на улице Сул. Первая улица направо от этой, на полпути к дворцу. Она из киндатов, но очень искусная мастерица, если вы ничего не имеете против них. Она шьет всю мою одежду, и у нее много тканей. Скажите ей, что это я вас прислала. Или… – она поколебалась. – Вы хотите, чтобы я пошла с вами?
Леонора снова улыбнулась.
– Это было бы чудесно. Но это зависит от того, что произойдет сегодня утром.
– Да, – согласилась Ката Матко. Она повернулась к Данице. Румянец все еще горел на ее щеках. – Я была бы рада, если бы вы могли пойти вместе с нами.
– Разбойница из Сеньяна?
– Да.
– За платьем? – Даница улыбнулась, но опять подумала: «Вот смелая девушка».
Ката Матко улыбнулась в ответ.
– Ну, тогда в качестве нашей телохранительницы, если не хотите подчеркнуть свою красоту.
Она не собиралась обсуждать этот вопрос здесь.
Они вернулись назад к матери и старшей сестре, любопытство которых было до смешного очевидным, как и всех остальных вокруг них. Рот одной из женщин был даже широко открыт. «Стрекоз ловит», – обычно говорила в таких случаях ее мать.
Ката и Леонора сделали друг другу безупречный реверанс. Даница поклонилась. И матери Каты тоже, повинуясь какому-то порыву. Она усиленно соображала.
– Это было хорошо сделано, – ворчливо произнес дед.
– Это начало. Как ты считаешь, что они сделают?
– Нам надо увидеть палату заседаний Совета. Тебе не позволят взять с собой лук.
– Я могу попытаться.
Как и ожидал Марин, Даницу Градек не впустили внутрь с оружием. Она из Сеньяна, враг республики, по какой бы причине она здесь ни оказалась.
Пока они приближались к дворцу, она коротко переговорила с ним и с Драго.
– Если я не смогу оставить при себе лук и колчан, мне нужно, чтобы они были недалеко от меня. Вполне вероятно, возникнут неприятности.
– Конечно, они уже есть, – пробормотал Драго. – Иначе почему бы мы оказались здесь?
– Нет, послушайте меня! Капитан, прошу вас, предложите стражникам оставить мой лук у вас, а потом держитесь недалеко от меня и… и также возле господара Дживо. Возможно, речь идет не обо мне.
Это было неожиданно, но больше она ничего не успела сказать. Их окружили люди, входящие в палату; их уединение закончилось.
Марину необходимо сосредоточиться на том, что он скажет. Он видит, что его отец и брат уже в зале. Отец никогда не опаздывает на заседание Совета.
– Я – телохранитель семьи Дживо, – говорит Даница стражнику у двери. Во дворце Правителя гордятся новыми бронзовыми дверьми. На них рельефные изображения жизни Святых великомучеников, сделанные художником из Родиаса, которому очень щедро заплатили.
– В палате есть телохранители, – отвечает стоящий у двери стражник. Он здесь старший, одет в темно-зеленую ливрею служителей дворца Правителя. Он говорит учтиво, но не собирается уступать в этом вопросе. Охранник смотрит на Драго.
Тот непринужденно говорит:
– Она здесь по своей воле, Евич.
– Может быть, у нее на то свои причины, – говорит стражник, по-прежнему вежливо. – Оружие здесь запрещено. В том числе и пес.
Даница Градек кивает головой. Она что-то говорит псу, положив руку ему на голову. Пес послушно отходит в тень у входа. Он поразительно выдрессирован и невероятно огромен. Это оружие, даже если кто-то так не считает.
Драго поворачивается к Данице:
– Госпарко, у этого стражника есть свои обязанности, и только люди, имеющие разрешение, носят здесь оружие, даже церемониальное. Я сам подержу ваше оружие. Вы получите его обратно.
– Если меня отпустят, а не прикажут повесить, – отвечает женщина. Она отдает свой лук и колчан капитану Марина. Стражник несколько секунд колеблется, потом кивает Драго.
– Кинжал? – спрашивает стражник по имени Евич. Он выполняет свои обязанности. В его голосе нет злобы.
Даница вынимает кинжал из-за пояса и тоже отдает его Драго. Коротко улыбается стражнику.
– У меня в сапоге еще один, – она наклоняется и вынимает еще один кинжал, с тонким лезвием и тонкой рукояткой. Драго и его берет.
– Вы, сеньянцы, всегда наготове, – произносит Евич. Кажется, он вот-вот улыбнется ей в ответ.
– У нас небольшой выбор, – отвечает Даница.
Марин видит в глазах мужчины уважение. Это его удивляет. Евич отступает в сторону. Они входят. Пес следит за ними, лежа в тени снаружи.
В это утро на заседании присутствуют шестьдесят пять членов Совета Правителя. Их должно было быть шестьдесят шесть, но один недавно умер, и его еще не заменили. Замена советника – непростой процесс, в прошлом из-за него возникали стычки, вражда, даже гибли люди.
Существуют и другие советы и комитеты, управляющие Дубравой, менее многочисленные группы для принятия повседневных решений. В городе-государстве приходится принимать много решений, по самым разным поводам, например – организация карантина для приезжих в целях предотвращения эпидемий чумы, необходимость реагировать на сведения или требования из Ашариаса, или планирование повторного брака б