Скажут, что она – шлюха.
– Давай двигаться шаг за шагом, – сказала ей Даница. – Мы не можем знать, что нас ждет в будущем. Ты же не думаешь, – прибавила она, – что я предполагала оказаться здесь?
В эту минуту, думала Леонора, Даница, наверное, загадывает не дальше завтрашнего дня. Они обе видели виселицы и плаху у самых ворот города.
Знатных людей разрешали обезглавливать и хоронить. Обычных воров – или пиратов Сеньяна – вешали и бросали гнить. Так поступали повсюду в мире. Нет причин ожидать, что в Дубраве действуют иначе.
Леоноре пришла в голову мысль, что смерть может быть совсем рядом с человеком, даже с молодым человеком, пока он ходит под солнцем или лунами, по сине-зеленому морю, по городским улицам или в глуши, по дорогам мимо лесов с темной листвой, скрывающей солнце бога, или среди красных мраморных колонн под высокими окнами.
Даница продолжала смотреть на мужчин, собравшихся в палате и входящих в нее. Проблема в том, что ее этому не обучали. То, что ты из Сеньяна, не делает тебя хорошим телохранителем. С другой стороны…
– Жадек, помоги мне, что мне необходимо видеть?
– Следи за молодыми людьми. И за галереей наверху. За всеми наблюдай.
Галерея ее тревожила. Там, наверху, стояли стражники, она видела, что некоторые вооружены арбалетами. Но что она сможет сделать, если один из них?..
Она сделала знак Драго Остае. Он по-прежнему держал в руках ее оружие. Капитан поколебался, явно изумленный тем, что она ему приказывает, но все-таки подошел. Марин находился у нее за спиной, беседовал с другим мужчиной. Она старалась заслонить его от выстрела с галереи; если она отойдет, он останется незащищенным.
Даница тихо сказала Драго:
– Держитесь впереди него, там, где я сейчас. Я считаю, что ему грозит опасность.
– Марину? – тон его голоса был чем-то средним между отчаянием и гневом.
Она кивнула.
– Да. Это я узнала на улице. От девушки. Это может быть связано с женщинами, вот почему они знают.
Она отошла от него и быстро зашагала назад, к стражнику у двери, к тому, который заставил ее отдать оружие, но сделал это учтиво, даже уважительно. У него тоже был арбалет, он стоял у стены рядом с ним.
Она подождала, пока он закончил пропускать в палату трех мужчин, которые смотрели на нее с выражением, которое нельзя было назвать ни учтивым, ни уважительным. Стражник – она запомнила, что его зовут Евич, – повернулся к ней.
– Мне нужна ваша помощь, – отрывисто сказала Даница.
– Моя?
– Я говорю, как телохранитель семьи Дживо. У меня есть причина подозревать, что им грозит опасность, или может грозить опасность, – она торопилась вернуться обратно, у нее не было времени выбирать более простое объяснение.
– Дживо? Здесь?
– У меня есть причина так считать, – повторила она. – Мне не разрешено иметь оружие. Я понимаю. Но могу ли я просить вас быть настороже? Вам ни к чему насилие, когда вы на дежурстве.
– Здесь? – повторил он. Но он не был глупым человеком, и Даница видела, что он уже бросил взгляд мимо нее в сторону Марина, перед которым стоял Драго в капитанской красной шапке и следил за палатой – как она надеялась.
Она поколебалась.
– Еще одно. Прошу об одолжении. Если… если меня здесь приговорят, закуют в цепи, мне нужно, чтобы вы убили моего пса. Он придет в ярость, увидев это, и остановить его будет невозможно. Пострадают люди. Вам… нужно будет сделать это для меня. Для него.
– Это необходимо, Дани?
– Да, – коротко ответила она.
На лице стражника было странное выражение. Он посмотрел на улицу, туда, где лежал Тико. Даница встала там, где пес не мог ее видеть. Положение стало невероятно сложным.
– Я это сделаю, – сказал мужчина по имени Евич. Похоже, он хотел прибавить еще что-то, но к дверям подходили новые люди.
Она уже довольно долго отсутствует.
– Галереи, – сказала она. – Там есть оружие, – она повернулась и двинулась обратно.
То, что случилось после этого, произошло необычайно быстро.
Из ситуации, когда ничего не происходит, ты в мгновение ока переходишь в ситуацию смертельной опасности. На корабле все произошло так же.
– Даница!
– Я его вижу!
Она уже бежала. Хорошо одетый мужчина (молодой мужчина) шагал слишком быстро, с мрачным лицом, очень целеустремленно, не так, как человек, идущий через палату Совета, чтобы побеседовать с кем-то до начала заседания.
– Драго! – крикнула она.
Но Драго Остая и сам был воином, и он уже был предупрежден. Он тоже увидел этого мужчину. Он отступил на шаг, чтобы его тело оказалось между Марином и приближающимся человеком. Марин уже оборачивался, услышав крик Даницы. Леонора стояла в нескольких шагах от них: фактически, слишком близко, ей тоже грозила опасность, но невозможно расставить всех как фигуры на игральной доске. А, может быть, и возможно, если быть более умелым, чем Даница? Она не знала.
Зато она знала, что у человека, который устремился к Марину, есть меч, и это означает, что он – член Совета, которому дарована эта привилегия. И – да, он уже вынимал его из ножен и переходил на бег. Кто-то повернулся, озадаченный, когда тот толкнул его плечом, пробегая мимо. Кто-то произнес его имя, пораженный.
Драго неуклюже держал в руках лук и колчан Даницы, и мог только стоять между этим человеком и Марином – тоже безоружным, так как он всего лишь младший брат, а не член Совета Правителя.
«Можно получить предупреждение на улице, – подумала Даница, – но все-таки нужно иметь возможность что-то с ним сделать – иначе кто-то умрет».
Она вздернула вверх левую руку, на бегу через зал. Рукав ее туники упал к плечу. Она выхватила свой третий кинжал из тонких ножен, привязанных ремешками к внутренней поверхности предплечья, метнула его на бегу, и он вонзился в глаз обнажившего меч, как в созревающий плод на дереве у стен Сеньяна.
Люди вокруг закричали от ужаса.
Один человек упал на мраморный пол.
«Я убиваю так много людей этой весной», – подумала Даница Градек, останавливаясь рядом с Драго и тяжело дыша.
И все они не османы. Все, как один. Ни одного, кто бы соответствовал ее цели, ее клятвам. «Горе принимает разные формы», – промелькнула у нее мысль.
Она бросила взгляд на Драго. Повернулась, чтобы заговорить с Марином.
– Наверху! – услышала она. Леонора Мьюччи вытянула руку вверх, указывая на галерею.
Даница схватила свой лук – Драго не пытался ей помешать. Она выдернула стрелу, повернулась, наложила стрелу на тетиву, натянула лук, взглянула вверх…
И успела увидеть, как сверху падает между колоннами арбалет и разбивается об пол. С треском отлетел осколок мрамора. А теперь – теперь сверху падал человек, перевалившись через перила, прижав обе руки к груди. Падающий один раз медленно перевернулся в воздухе и приземлился на спину с глухим тупым стуком. Люди в ужасе разбежались.
Даница увидела в его груди стрелу. Она повернулась, ее стрела все еще лежала на тетиве лука.
Она увидела, как человек по имени Евич хладнокровно обводит взглядом галерею наверху, в его арбалет заряжена вторая стрела, и он опять взводит его.
Воцарилась поразительная тишина, принимая во внимание то, что палата была полна испуганных людей.
Долго она не продлилась. Тишина взорвалась, словно из пушки вылетело ядро.
– Не думаю, внучка, что будет третий.
– Почему? Почему не будет? – она старалась сохранять спокойствие.
– Я думаю, второй находился там на тот случай, если первый потерпит неудачу.
– Он и потерпел неудачу.
– Это был очень хороший бросок кинжала, – тихо произнес жадек у нее голове.
– Я бы не успела остановить того, кто был наверху.
– Может быть. Дживо прикрывали. Ты, капитан.
– Поэтому один из нас должен был погибнуть? А потом он?
– Может быть, – повторил он. Теперь в зале стало шумно. Она увидел, что к ним спешит отец Марина, на его лице ясно читались гнев и страх. Дед сказал:
– Мы не можем защитить всех, девочка.
И она знала, что он вспоминает тот же пожар, что и она, во сне или наяву. Когда он называет ее «деткой», это часто означало, что он снова вернулся в их деревню, в ту ночь, когда пришли хаджуки.
Все знали, что он умный сын, пусть и своенравный. По-видимому, его брат никогда не порицал его за это – хотя, может быть, и порицал. Возможно, нужно и самому быть умным, или ценить это качество, чтобы порицать его. Его отец колеблется, подобно маятнику, даже сейчас, между растущим доверием к суждениям Марина в делах и подозрением к его взглядам и поведению в других вопросах.
Но если тебя считают умным – и сам ты тоже так о себе думаешь, – ты можешь огорчиться, осознав, что даже не подозревал: целью сегодня утром был ты сам, и другие это знали, или догадались об этом, и только поэтому ты остался жив.
Во дворце Правителя два мертвеца. Там царит хаос. Марин видит, что к нему спешит отец. При других обстоятельствах выражение его лица могло бы позабавить Марина: страх, гнев и растерянность сменяют друг друга. Его брат, который остался стоять на месте, выглядит только растерянным.
Он старается сохранить невозмутимое лицо. Смотрит на Драго, потом на Даницу Градек. Она стоит перед ним, уже с луком в руке, обводит взглядом суетящихся в зале людей, как… ну, как пират или как телохранитель. Она – и то и другое. По-видимому, это она только что спасла его. Мысленным взором он все еще видит этот летящий кинжал.
Он с удовольствием чувствует, что дышит вполне нормально. Ему уже приходилось раньше встречаться лицом к лицу с опасностью, но тогда он знал об опасности. Однажды ночью, когда он безрассудно вышел на улицы один в Хатибе. В Серессе, среди мостов и каналов, тоже после наступления темноты. Три раза, когда его корабль брали на абордаж пираты (один раз это случилось всего несколько дней назад). В другие ночи, спасаясь бегством из комнат, где ему не следовало находиться.