– Если вы не хотите, чтобы кто-то горевал из-за вас, – ответила она, – прекратите борьбу. Почему бы вам этого не сделать, Бан Раска?
Он выругался.
– Может быть, я еще пожалею, что взял тебя с собой?
– Не пожалеете, – ответила она.
Потом она потеряла часть этой уверенности.
Это был опять тот же мужчина. Скандир в первое утро сказал им, что она теперь – одна из них, разбойница из Сеньяна, прошла испытание в бою, и к ней нельзя приставать, как к женщине, иначе он разгневается.
Но некоторые вещи, по-видимому, сильнее страха вызвать гнев предводителя. Некоторым хотелось испытать ее готовность, или они решили, что готовы вытерпеть наказание ради удовольствия, которое получат под покровом ночи.
Они ночевали под открытым небом, возле ручья, к востоку от дороги. Следовало опасаться змей, но другого выхода не было в малонаселенной сельской местности. Они уже отъехали далеко на юг от дороги, ведущей на запад, к Дубраве. На часах стояли по двое. Одним из них оказался тот мужчина, который считал, что имеет право на ее тело. Он пришел к ней, когда взошла белая луна. Он не старался действовать тихо. Может, не считал нужным особенно скрываться, или думал, что она постыдится закричать. Или думал, что поскольку она в прошлый раз не подняла шума, отказав ему, это было приглашением попробовать еще раз.
Даница не спала. Она считала, что можно пожертвовать ради этого одной-двумя ночами сна. Если бы с ней был дед, он бы сказал ей то же самое, она была в этом уверена. Она ощущала потерю и гнев.
Но даже несмотря на это, она не убила этого мужчину.
Она подождала, пока он опустился рядом с ней на колени, лежала, будто спящая. Он что-то шепнул ей, приблизив лицо, потом положил руку ей на грудь (которая еще болела от стрелы брата). Она отвела ему время до этого момента.
– Тико, – позвала она.
Ее пес – охотник, и готов умереть за нее. В прошлый раз только ее приказ удержал его от прыжка. На этот раз она освободила его, позвала, и он прыгнул, подобно пущенной из лука стреле в темноте. Тико вцепился человеку Скандира в плечо, а не в горло. Может быть потому, что ее голос звучал спокойно. «Возможно, поэтому», – подумала она. Пес повалил человека на землю, вонзая зубы в его плечо, и разбойник закричал от ужаса и ярости. Он обозвал ее сеньянской сукой. Она видела, как он шарит в поисках кинжала, чтобы убить пса, поэтому приставила свой клинок к другому его плечу и отозвала Тико.
Она не убила его. Велела себе этого не делать. Поднялась на ноги. Он стоял на коленях, ругаясь от боли. Тико отошел назад, недалеко. Он продолжал рычать, напряженный, готовый по приказу снова прыгнуть. В первый раз она попыталась не поднимать шума, но теперь уже поздно.
Она сказала, громко, чтобы ни один из них не мог утверждать, будто все проспал:
– Опять? Ты позоришь себя и нашего командира. Для меня было бы позором убить червяка с ногами, но я это сделаю – убью тебя или любого, кто попытается сделать это еще раз. Не сомневайся во мне.
Мужчины зашевелились на своих местах. Один встал и подошел. Белая луна была почти полной. Она увидела, что это Скандир.
– Никлас? После моего предупреждения? Встать!
Раненый мужчина неуклюже поднялся на ноги, обе его руки повисли вдоль туловища.
– Пес напал на меня! А потом эта сука меня ранила! – прорычал он.
– Неужели? А ты что делал? Что вынудило ее к этому?
Молчание.
– Отвечай!
– Мой господин, вы же не можете ожидать от мужчины…
– Что? Но я ожидаю! Я вам сказал об этом. Я отдал приказ.
– Некоторые вещи неестественны! Женщина в боевом отряде. Вы не можете приказать нам…
Даница поморщилась. «Глупый человек», – подумала она. У Скандира был с собой меч в ножнах. Командир обнажил его.
Она шагнула вперед.
– Прошу вас, господин. Не надо. Вам нужны бойцы. Это боец. Я не хочу, чтобы его смерть легла на мою совесть.
Он в упор смотрел на нее, его бородатое лицо при лунном свете выглядело мрачным. Он сказал:
– Не на твоей. Это самонадеянность. Я отдал приказ. Не могу ожидать, Никлас? Это насмешка! Меня можно игнорировать? Это мне нанесено оскорбление! – крикнул он, оглядываясь вокруг в темноте. Но он не велел ей отойти в сторону. Если он прикажет, ей придется подчиниться, и этот человек умрет. Она это понимала.
Скандир вложил клинок в ножны.
– Если кто-то пожелает, пусть перевяжет его раны.
– Я подежурю вместо него, – предложила Даница.
Через некоторое время ее кто-то сменил. Она снова легла спать, Тико, теплый, надежный, лег рядом с ней. Она обняла его рукой.
Ночь прошла. Никаких змей не появилось. Они слышали волков, но волки всегда бродят тут в темноте. Они проснулись на восходе солнца, помолились. Наполнили свои фляги из ручья, поели черствого хлеба и поехали на юг. Никласу потребовалась помощь, чтобы сесть на коня, так как у него были забинтованы обе руки. Но он держался в седле.
День выдался ветреный. Она поравнялась со Скандиром. Ей было тревожно. Возможно, разумнее не разговаривать с ним сейчас, но у нее появилась одна идея. Некоторое время они молчали. Она ощущала исходящий от него гнев, словно волну жара.
– Тебе нужно больше использовать ноги во время езды, – сказал он, глядя прямо перед собой.
– Я знаю. Я научусь. Я его намеренно не стала убивать, вы понимаете.
– А я намеревался его убить. Я отдал им прямой приказ насчет тебя.
Вокруг раскинулась равнина, с редкими рощами сосен и дубов, слева текла река. Такой проселочной дорогой фермеры ездят, когда везут продукты на базар. Где-то южнее отсюда Саврадию сменяла Тракезия, она точно не знала, где именно, да и никто, наверное, не знал. Еще одна подвижная граница, существующая в воображении людей.
– Тебе нужно знать то, что знают все, кто сражается вместе со мной, – сказал он. – Если идет бой, в котором меня могут захватить в плен, меня необходимо убить первым. Ты понимаешь? Я не должен попасть к ним в плен.
Даница посмотрела на него. Очень высокий мужчина, не молодой, седеющие волосы и седеющая борода. Легко держится в седле, несмотря на возраст. На этот раз он ответил на ее взгляд, его голубые глаза были темнее, чем у нее.
– Ты понимаешь? – повторил он.
– Я убью вас, если придется, – сказала Даница.
Он что-то проворчал. Кивнул. Улажен маленький, необходимый вопрос.
У нее тоже имелся свой маленький вопрос.
– Что касается произошедшего прошлой ночью. Есть один способ, чтобы остановить ваших людей, этих, и тех, к которым мы едем, чтобы эта неприятная ситуация больше не возникала.
– Покинуть нас? Ты можешь это сделать в любой момент. Никто не заставлял тебя остаться со мной.
– Нет, не такой способ, – возразила она. – Я здесь по собственному выбору, – она смотрела прямо перед собой. – Если я выберу одного мужчину, и он будет достаточно сильным, другие это поймут, не так ли? Из уважения к нему.
Он ничего не ответил. Она сосредоточилась на работе ног, сжимающих бока коня. Ей необходимо научиться лучше это делать, сказала она себе.
– Это твой выбор, – в конце концов, ответил он. – Я готов убить любого, кто не подчинится моему приказу.
– Я это знаю. Это… не лучший выход, правда? Если говорить правду?
– Да, – согласился он. – Если говорить правду.
– Мой способ был бы лучше?
Она снова взглянула на него. Он не смотрел ей в глаза, он упорно смотрел вперед, туда, куда они ехали. Но кивнул.
– Вероятно, так лучше. Но выбирать тебе. Я говорю серьезно!
– Хорошо, – ответила она. И неожиданно почувствовала, что ей смешно, но не только. – Я принимаю ваше предложение. Выбирать мне. Сегодня я буду ночевать вместе с вами.
Он залился краской. Она сдержала улыбку, но ей очень хотелось улыбнуться. Маленькие удовольствия, которые дарит жизнь.
– Нет-нет! – воскликнул он. – Я не… это не то, что…
Даница все же позволила себе улыбнуться.
– Это мой выбор, как вы сказали. Зачем мне выбирать кого-то другого?
Он бросил на нее взгляд. Она увидела, что по-настоящему смутила его. Он сказал:
– Потому что я стар и немощен, – и опять уставился на дорогу.
– Это не так. Я видела вас в бою.
Снова молчание. Ветер дул с запада, по высокой траве пробегала рябь. Он снова откашлялся.
– Если ты действительно этого хочешь. Я… я всегда буду нежен.
Даница снова улыбнулась.
– А я не всегда, – ответила она. И заставила своего коня отстать и смешаться с другими, чтобы дальше ехать вместе с ними.
Теперь у них было трое раненых. Никлас ехал, опустив обе руки, избегал встречаться с ней взглядом. Некоторые из остальных скажут, что она виновата в этом. Как можно уладить эту проблему в боевом отряде? И она ли должна это делать? По-видимому, да, справедливо это, или нет. И почему мужчины и женщины всегда требуют справедливости в этом мире? Это глупо, правда.
Она почти услышала, как голос жадека произнес эти слова.
Поискала взглядом своего пса. Тико вприпрыжку бежал рядом с ними справа, не отставал.
Даница уезжала от всего, что она знала, и думала о своих мертвых, а потом вдруг подумала о Марине Дживо, который все еще где-то на дороге в Ашариас, и который не вышел попрощаться с ней, когда она звала его. Это оказалось тяжелее, чем она ожидала, – то, что он не вышел к ней.
Чуть позже ей показалось, что она что-то видит впереди. Она выехала вперед и поехала рядом со Скандиром, вглядываясь, потом убедилась, что ей не кажется.
Она сообщила ему.
– Ты уверена? – спросил он. – Не указывай туда рукой! Ничего не делай, просто скачи вперед.
– Я уверена, – ответила она. Ни один разбойник Сеньяна никогда ни на что не указывает рукой, но она не стала говорить ему об этом.
При ней был ее лук, и ей хотелось кого-нибудь убить. Поэтому она и отправилась с ним, не так ли? Она тогда сказала Марину, что в этом смысл ее жизни.
Проехав дальше, они достигли того места, где она видела двух мужчин, уводящих коней с дороги, через кусты, в рощицу. «По крайней мере у одного из них тоже острое зрение, – подумала она, – хотя большой отряд всадников увидеть легче».