– Настанет день, и вы все узнаете, – с таинственным видом проговорил Питер. – Если бы вы сейчас сразу не начали ссориться, я бы успел объяснить, что только из чистого благородства не позволяю себе посвятить вас в свой великий замысел. Но теперь я вам ничего не скажу. Вот так.
И, конечно же, девочкам долго пришлось его уговаривать, прежде чем он хоть немного сменил гнев на милость, однако и после этого им удалось вытянуть из него не слишком-то много.
– Причина, из-за которой я не хочу вам рассказывать, заключается в том, что то, что я собираюсь осуществить, возможно, нехорошо, и я не хочу вас втягивать в это.
– Если нехорошо, то не делай, Питер, – сказала Бобби. – Давай лучше я это сделаю.
А Филлис подхватила:
– Если вы собрались сделать что-то нехорошее, я тоже с вами хочу.
– Нет, – решительно возразил Питер, хотя его и растрогала преданность девочек. – Я должен это осуществить один. И пусть даже мои надежды вообще напрасны, все же попробую. А к вам у меня только просьба не проболтаться, если мама вас спросит, где я.
– Для того чтобы проболтаться, надо хоть что-то знать, – пожала плечами Бобби.
– Вы и так чересчур много знаете, – Питер растопырил пальцы, и горсть бобов, которую он держал, просыпалась на пол. – Такую тайну, как я вам доверил, хранить обычно клянутся жизнью. Вам известно, что мне предстоит одинокое и опасное приключение, и некоторым людям оно может даже показаться нехорошим, хоть сам я придерживаюсь иного мнения. В общем, если мама вас спросит, где я, скажите, что я играю в шахтера.
– Какого еще шахтера? – уставились на него сестры.
– Просто скажите: «В шахтера».
– Но нам-то ты можешь признаться? – спросила Бобби.
– Ладно уж. В угольного шахтера, – внес некоторую ясность брат. – Но заклинаю: пусть лишнее слово не просочится сквозь ваши уста даже под страхом пыток.
– Ты бы лучше нас не запугивал, а позволил помочь, – сказала Бобби. – Уверена, что мы обе можем тебе быть полезны.
– Вот если шахту сумею найти, тогда и поможете уголь таскать, – снизошел до обещания Питер.
– Ну и держи свой секрет при себе, – отвернулась от него Филлис.
– Если, конечно, удержишь, – добавила Бобби.
– Можешь не сомневаться. Я свой секрет сохраню, – заверил брат.
То был отрезок времени между обедом и пятичасовым чаем, когда даже в самых прожорливых семьях никто не думает о застолье. Миссис Вайни, как и обычно, ушла домой, а мама работала у себя в комнате, и Питер не сомневался, что никто не может сейчас подслушать их с сестрами.
Два вечера спустя он под покровом уже сгустившихся сумерек поманил за собой с таинственным видом девочек.
– Берите Римскую колесницу и следуйте за мной, – шепотом распорядился он.
Римской колесницей они назвали очень старую детскую коляску, которая, выйдя давно на пенсию, коротала дни на чердаке над каретным сараем. Дети не пожалели масла на ее подагрические суставы и оси, и она в благодарность стала передвигаться бесшумно, словно велосипед с надувными шинами, и вновь обрела маневренность лучших лет своей цветущей молодости.
– Вперед за своим бесстрашным главарем! – С этим призывом Питер начал спускаться по склону холма в направлении станции.
Над выступом, нависавшим прямо над зданием вокзала, словно толпа зевак, наблюдающих за происходящим внизу, торчало много высоких камней. А в небольшой впадинке между тремя из них была словно бы невзначай набросана кучка валежника и соломы.
Питер, отбросив валежник мыском ободранного ботинка, торжественно объявил:
– Вы видите первый уголь, добытый в шахте Святого Питера, и сейчас мы его доставим домой в колеснице. Пунктуальность и быстрота – наш девиз. Приказы должны выполняться неукоснительно. Как говорится, клиент всегда прав и любое его желание должно для вас быть законом.
Колесница была под завязку забита углем, но ее почти тут же пришлось разгрузить, ибо подъем такой тяжести на вершину холма оказался им не под силу даже после того, как Питер впряг себя в колесницу подтяжками и принялся изо всех сил тянуть ее вперед, придерживая рукой за пояс норовящие спасть с него брюки, а сестры толкали груз сзади. Транспортировка домой добычи из шахты Питера потребовала целых три ездки. Когда же она наконец успешно объединилась с маминой кучей угля в подвале, Питер с таинственным видом опять ушел. Возвратился он столь же таинственный, но к тому же еще очень черный и с торжественным видом сообщил сестрам:
– Я вновь побывал у себя на шахте, и завтра мы привезем в колеснице еще одну порцию «черного золота».
Неделю спустя миссис Вайни поделилась с мамой своим восхищением по поводу редкостного угля, который вроде все время и жжешь, а куча при этом совершенно не убавляется. Дети, подслушав их разговор, принялись обниматься и корчиться от беззвучного хохота. Все трое теперь совершенно забыли о сомнениях Питера, хороша ли на самом деле добыча угля.
А потом наступил ужаснейший вечер, когда начальник станции, обув старые теннисные туфли, которыми пользовался обычно во время отпуска на море, бесшумно прокрался к сортировочному отсеку, где высилась куча угля, похожая на Содом и Гоморру. Начальник вел себя словно кошка, подстерегающая добычу возле мышиной норы. А на вершине горы, там, где была прочерчена белая линия, царапалось и гремело среди угля темное маленькое существо. Начальник укрылся в тени тормозного вагона с короткой железной трубой на крыше и белой надписью на борту: «Незамедлительно возвратить на запасной путь “Белый ветер”».
В этом убежище он и таился, пока маленькое и чумазое существо, прекратив скрестись и греметь, не подошло к краю угольного сооружения и не спустилось оттуда вниз с какой-то ношей. Рука начальника станции вцепилась ему в воротник. И Питер почувствовал, что его очень крепко держат за курточку. А в дрожащих руках у него была зажата старая плотницкая сумка, наполненная углем.
– Ну, наконец-то ты мне попался, маленький вор, – сказал начальник станции.
– Я не вор, а шахтер, – твердо, как мог в таких обстоятельствах, возразил ему Питер.
– Рассказывай это морской пехоте, – сурово бросил начальник станции.
– Кому бы ни рассказал, это будет правдой, – упорствовал Питер.
– По правде, тебе бы лучше заткнуться, наглый разбойник, – не отпускал его воротник мужчина. – Пошли-ка со мной на станцию.
– О, нет! – раздался из темноты трагический вопль, и это вопил не Питер.
– Только не в полицию! – прорезал вечернюю тьму еще один голос.
– Пока не в полицию, а просто на станцию, – уточнил начальник. – Вас, как я понимаю, здесь целая шайка. А ну выходи, кто еще тут есть!
– Да только вот мы, – показались Бобби и Филлис из-за еще одного вагона, на котором было написано мелом: «Разыскивается на дороге номер один».
– Кто вас просил шпионить за мной? – разозлился Питер.
– По-моему, за тобой надо было гораздо раньше шпионить, – вмешался начальник станции. – Попрошу всех пройти со мной.
– Ой, а может, не надо никуда проходить? – взмолилась Бобби. – Давайте лучше вы прямо здесь и решите, как с нами поступите. Только учтите: мы виноваты не меньше Питера, потому что ему помогали уголь носить и знали, откуда он у него.
– Нет, не знали! – выкрикнул Питер.
– А вот и знали, – продолжила Бобби. – Просто тебе не сказали, иначе ты стал бы злиться.
Слова ее стали каплей, которая переполнила чашу отчаяния Питера. Он так старался! Сперва искал уголь! Потом добывал его! А теперь вот все разом рухнуло. Мало того что он пойман, так еще сестры врали ему, чтобы его не злить.
– Перестаньте меня держать! – прокричал он начальнику станции. – Никуда я не убегу!
Тот, отпустив его воротник, чиркнул спичкой и осветил ею всю компанию.
– Это же надо! – вырвался у него изумленный возглас. – Дети из Дома-с-тремя-трубами! И так прекрасно одеты! Скажите же мне на милость, как вы могли до такого дойти? Разве вы в церкви никогда не были? Катехизиса не читали или еще чего-нибудь в этом роде, где говорится, что воровать грешно?
Он произнес это гораздо мягче и дружелюбнее прежнего, и Питер ответил:
– Я не думал, что это воровство. Я был почти уверен, что это не воровство. Я думал, что воровство – это если взять уголь из внешней стены, где белая полоса, а если достать его изнутри, это вроде бы все равно как добыть. Вам же весь этот уголь тысячу лет нужно жечь, прежде чем доберетесь до места, где я его брал.
– Ну, может, и не совсем так, – выслушал с интересом его объяснение начальник станции. – Ты для чего это делал-то? Шутки ради или еще по какой причине?
– Хороша шутка, таскать эту тяжесть в гору! – возмутился Питер.
– Так что же тогда? – еще несколько потеплел голос начальника станции.
И Питер решился сказать:
– Вы помните те дождливые дни? В общем, нам мама сказала, что мы слишком бедные и не можем себе позволить разжечь камин. А у себя в прежнем доме мы всегда его разжигали, когда было холодно и…
– Не смей, – прервала его шепотом Бобби.
– Ну что же, – с задумчивым видом потеребил подбородок начальник станции. – Вот вам мое решение. В этот раз я о вас забуду. Но помните, юный джентльмен: воровство есть воровство, и хоть назовите его добыванием, все равно, что мое, то не ваше. А теперь марш домой.
– Вы хотите сказать, что ничего нам не сделаете? Вот молодец! – похвалил его Питер.
– Вы очень милый, – сказала Бобби.
– Да вы просто лапочка, – сказала Филлис.
– Ладно уж вам, – засмущался начальник станции.
И на этом они расстались.
– Не трудитесь со мной разговаривать, – сказал сестрам Питер, когда они взбирались по склону холма. – Вы шпионы и предатели, и по-другому то, что вы сделали, не назовешь.
Но девочки были так рады, что он идет сейчас рядом с ними, а не сидит в полицейском участке, что даже не возмутились его словам.
– Но мы же ему признались, что виноваты не меньше тебя, – напомнила примирительным тоном Бобби.
– Это не так, – буркнул Питер.