– Ты болен! – повторила Алиса более настойчиво. – Тебе нужен психиатр, Виктор!
– Значит, не оценила, – притворно расстроился мужчина. – А я для нее даже противную Горгулью прирезал.
– Ты убил и Галину Георгиевну?
– Она узнала про меня и решила шантажировать. Я бы заплатил, с деньгами в то время проблем не было. Но она потребовала, чтобы я сделал ей ребенка. Сумасшедшая баба! И ее не устраивало искусственное оплодотворение, на которое я бы еще согласился. Только естественный процесс.
Виктор ударил по подлокотникам кресла ладонями, отчего оно жалобно скрипнуло.
– Это игра. – Виктор подъехал к окну, всматриваясь сквозь щели между досками, откуда пробивался призрачный свет луны. – Влад, Нина, директриса, все они – пешки. Влад еще как-то пытался проявить себя, остальные же просто шли туда, куда я их направил. Нинка его любила. Они составили бы хорошую пару: два урода – внешне и внутренне.
– А записки? Я уверена, их писал Влад.
– Он и писал.
Сердце Алисы учащенно забилось, наполняясь надеждой.
– Нет, – в который раз рассмеялся Виктор, – он умер в психушке, я здесь даже ни при чем. Он писал записки Нинке. Идиотка хранила их, как сокровища, а я нашел и придумал, как можно использовать.
– Но ведь я могла не приехать, заявить в полицию или просто проигнорировать послания.
– Могла. – Виктор повернул в ее сторону лысую голову. – Ты очень умная, моя девочка, и я искренне жалею, что придется тебя убить. Ты могла не приезжать, заявить в полицию, сделать еще тысячу странных телодвижений. Но тогда я бы приехал за тобой сам. Исход был бы таким же. Ты должна умереть здесь.
Виктор направил коляску к вершине треугольника из горящих свечей и ее скрип заглушил шум, раздавшийся в коридоре за закрытой дверью. Алиса отчетливо услышала приближающиеся шаги.
– Теперь моя очередь. – Голос Виктора изменился. Алиса уже слышала его раньше, но не смогла вспомнить, где именно. – Хватит болтать.
Мужчина уперся руками в подлокотники кресла и с трудом поднялся на ноги. Он стоял, раскачиваясь, но все же довольно твердо держался на еще минуту назад парализованных ногах.
– На этот раз ошибки нет. – Тонкие губы расползлись в стороны, сделав оскал шире. – Ты та самая. Я ждал тебя больше ста лет, и не зря. Даже живая ты уже даешь мне силы, что же будет, когда я наконец-то выпью твоей крови? Мне не нужна вся, достаточно пары глотков, но оставить тебя в живых я не могу. Энергия твоей агонии проложит мост между нашими телами и душами.
Виктор, или тот, кто управлял теперь его телом, потряс плечами, точно поправляя неудобно севший костюм. Молодая женщина увидела зажатый в его руке нож. Он подошел совсем близко, присел перед Алисой на корточки и, резко схватив ее руку, сделал глубокий надрез на ладони. Девушка вскрикнула и хотела убрать руку, но он не позволил. Склонился и слизал скопившуюся темно-алую лужицу. Алису передернуло от отвращения, она даже перестала чувствовать боль от пореза.
Виктор начал меняться. Губы порозовели, стали полнее, принимая привычные очертания. Кожа на лице заиграла неуверенным румянцем, впавшие глаза вспыхнули голубым огнем.
– Собственную кровь я ни с чем не спутаю. – Мужчина сглотнул слюну. – Ты моя пра… и еще черт знает сколько раз правнучка. Твоя бабка хотела прикончить меня, а ведь говорила, что любит.
Происходящее в дальнейшем Алиса почти не запомнила, от потери крови ее мутило, сознание все время норовило ускользнуть.
За спиной мужчины появился мутный силуэт, обретший очертания человеческой фигуры. Девушка смогла рассмотреть молодого мужчину с белоснежными волосами. И как во все прошлые встречи, она никак не могла увидеть его лица. Призрак приложил палец к невидимым губам, но занявший тело Виктора все же почувствовал его присутствие. Он резко развернулся, рассекая воздух ножом. Призрак исчез. Одновременно с этим распахнулась дверь, и в помещение ворвался темноволосый бородатый мужчина.
– Андрей Владимирович, – из последних сил прошептала Алиса, – вас не может тут быть, вы мне снитесь. Но если все наяву, пожалуйста, бегите.
Соболев ничего не ответил, бросившись на ее обидчика с кулаками. Мужчины катались по полу, раскидывая горящие свечи, отчего те шипели, плевались расплавленным воском и тухли. Темнота захватывала все новое пространство. Алиса смотрела на то, как Виктор, или уже не он, одерживает победу. Он смог опрокинуть Соболева на лопатки и, недолго думая, вонзил ему в грудь нож с рукояткой в виде медвежьей головы. Послышался лязгающий звук. Нож пробил грудную клетку, и руки Соболева, сжимающие шею соперника, безвольно упали на застеленный старой фанерой пол, похожие на крылья подбитой птицы.
– Нет! – Крик Алисы соединился с аналогичным криком мужчины, только что убившим на ее глазах человека.
Виктор упал рядом с Соболевым, но над мертвым телом все еще оставалась черная тень, вцепившаяся в рукоятку кинжала. Тень оглянулась на Алису, и она узнала мужчину из своего видения, посетившего ее возле усадьбы. Обезображенное лицо скорчилось в величайшей муке, и, прежде чем огненный вихрь, образовавшийся вдруг из оставшихся зажженными свечей, поглотил тень в гудящем водовороте, Алиса успела расслышать:
– Я за тобой вернусь!
Огонь не тронул пол и стены, не коснулся он своим жаром и молодой женщины, находящейся совсем близко, оставив от потемневшего скелета лишь кучку пепла, которую развеял поднявшийся ветер.
Солнце светило так же ярко, как в их первую встречу. Алиса в белоснежном легком платье собирала ромашки на знакомой поляне, когда к ней вышли трое мужчин. Они были похожи друг на друга как братья: высокие, широкоплечие, с узким разрезом темных глаз. Из тройки отделился один, самый молодой. Он подошел к Алисе, заключив ее лицо в мягких теплых руках.
– Я ведь обещал, что мы обязательно встретимся.
– Но почему только теперь?
– Раньше ты не нуждалась в моей помощи.
– Я умерла?
– Нет, – он улыбнулся, немного отстраняясь, – ты будешь жить.
– Может, теперь ты расскажешь мне, кто такой он?
– Злой дух, мы зовем его и ему подобных Абасы. Очень давно наш предок выковал клинок, призванный защищать его потомков. Но один из нас отдал клинок в руки недостойного человека, полюбив его всем сердцем, назвав внуком. Злой человек использовал клинок для черных дел, пусть и не по своей воле. Но здесь мы знаем, что у каждого в любой момент его бытия существует право выбора и каждый сам решает, по какому пути следовать: выбрать ли тяжелую ухабистую дорогу или же плыть по водной глади. Абасы ищут слабых людей, стоящих на распутье. Занимая их тела, они управляют их поступками.
– А здесь – это где? И кто ты такой?
– Мы все, – он обвел широким жестом стоящих поодаль мужчин, – дети Великой Матери Медведицы. – Алиса заметила, с какой гордостью он произнес слова, и прыснула в кулачок. Мальчишки во всех мирах одинаковые. – Некоторым из нас позволяют прожить земную жизнь в человеческом облике, кто-то же приходит в виде духа или призрака. Меня отправили присматривать за тобой. Я не мог вмешиваться, лишь наблюдать.
Она отвлеклась всего на мгновение, услышав треск веток, а снова повернувшись, увидела на месте троицы медведя. Или – Медведицу? Крупная, в белой, отливающей серебром шерсти, она так и приковывала к себе взгляд.
Время в странном месте текло совершенно иначе. И вот уже солнце, только что стоявшее в зените, клонилось к горизонту, окрашивая небосвод багрянцем.
Как и в первый раз молодая женщина не испугалась, подошла и, сев на траву, запустила пальцы в густую, жесткую шерсть. Рана на груди животного зажила, а может, ее и вовсе не было.
«Он готов был отдать за тебя свою жизнь. Только так можно было уничтожить злой дух. Береги его теперь», – прозвучало в голове Алисы.
Молодая женщина подняла глаза на медведя. Влажный нос ткнулся в шею и…
Конец XIX века
Решение далось Алене ой как не просто. Три ночи она не спала, молодая хозяйка на нее гневалась, когда она, задумавшись, начинала драть той волосы, слишком глубоко запуская гребень, или лила чай мимо чашки, а то и соли сыпала заместо сахара. Перед внутренним взором все всплывала ночь, когда она увидала своего любимого Ивана, тащившего что-то на плече. И даже не зная, насколько та ноша страшна, плакала, ощущая в груди темную пустоту.
Утром, не найдя в спальне одну из молодых хозяек, Алена подняла крик. Про Ивана и пруд не обмолвилась и словечком, побоялась за него. Может, она еще и ошиблась, зачем наговаривать? Не ошиблась. Всплыла барышня на четвертый день. Ольга, самая старшая из сестер, рисовала пейзаж на берегу, когда увидела белую ночнушку, полощущуюся у самого берега. Она сперва решила: кто-то из челяди белье потерял и подошла, чтобы подобрать. Вода в пруду и днем чернее дегтя, потому она не рассмотрела ничего больше. Потянула, тут Надино лицо и показалось. Ох и крику было! Ольгу потом еще часа два горячим чаем отпаивали.
Надю похоронили, и тем же днем велела Наталья Николаевна пруд засыпать, а на его месте разбить розарий в память о младшей дочери.
Алена бродила чернее тучи, зная, что полюбила убийцу, и тут же оправдывать его пыталась. Надя с Верой очень плохо поступили, когда на ярмарке его дурачком выставили при всем честном народе. Ивана избили так, что доктор, приходивший его смотреть, велел к худшему готовиться. А для кого хуже? Для молодых хозяек или для самой Натальи Николаевны, ни чуточку его не любившей и принявшей по ведомой ей одной прихоти?
Неужели Иван из-за того случая мог поступить так жестоко?
Он пришел к ней через неделю после похорон Нади. Алена боялась смотреть в его глаз, страшилась увидеть в нем не раскаяние, но удовольствие от свершенного.
– Хозяйку молодую в пруду нашли,