Я кивнула. Похоже, паренек был умнее, чем казался с первого взгляда.
Когда Дейв снова заговорил, его голос прозвучал лишь чуть громче самого тихого шепота. Кроме того, прежде чем открыть рот, он огляделся по сторонам, словно боялся, что его могут подслушать.
– Знаете… знаете, я думаю, что Дженни ее забрала.
– Забрала? – Я с трудом сглотнула вставший в глотке комок.
Дейв нервно покусал губу.
– Она иногда… забирает людей. Утаскивает в воду, и их больше никто никогда не видит.
Ви
– 10 июня 1978 г. —
Ходить в подвал нам строжайше запрещалось. Правда, иногда бабушка сама приглашала нас в свою лабораторию, но это случалось только тогда, когда ей нужно было объяснить нам какой-нибудь учебный вопрос. Там мы ставили разные химические опыты, наблюдали за вскрытием или рассматривали в бабушкин микроскоп различные препараты. Но в остальные дни доступ в подвал был закрыт. Это было бабушкино царство, ее мастерская и лаборатория и единственное место во всем доме, куда посторонним доступ был закрыт.
Ви медленно спустилась по старой деревянной лестнице, ступеньки которой тревожно поскрипывали при каждом шаге, словно предупреждая о вторжении. «Чужой! Чужой!» – выпевали они тонкими, пронзительными голосами.
Крепко держась за гладкие деревянные перила, Ви вдыхала запахи формальдегида, хлорки, остывшего табачного дыма. Сердце отчаянно стучало в груди. Больше всего ей хотелось повернуться и бежать, но она знала, что не может так поступить. Она должна была найти хоть какие-то сведения об Айрис – кто она и откуда взялась. В конце концов, Ви обещала, а подвал казался ей как раз тем местом, с которого стоило начинать поиски.
Наконец ее ноги ступили на холодный цементный пол, и Ви остановилась, стараясь приспособиться к слабому освещению. Флуоресцентные лампы над головой как будто пульсировали, то разгораясь, то снова угасая. Прислушиваясь к их негромкому гудению, Ви двинулась вперед, и вскоре ей начало казаться, будто она различает в этом гуле слова, которые шепчет ей бог Подсказок: «Сюда! Сюда. Тепло. Еще теплее».
Но сквозь этот шепот пробивался и другой голос, который настойчиво твердил ей:
«Вернись. Не ходи дальше! Беги!»
Откровенно говоря, Ви терпеть не могла подвал. Все здесь ее тревожило и пугало: темнота, шорохи и писк запертых в клетках лабораторных животных, странные потрескивания в толще стен. Запахи спирта, формальдегида и дезинфекции назойливо лезли в ноздри, застревали в горле, не давая дышать полной грудью.
Сейчас Ви хотелось только одного: поскорее довести свое дело до конца. Заглянуть в записи и удрать. Увы, она даже не представляла, где искать пресловутые записи.
Сделав глубокий вдох, Ви огляделась.
В шкафах и на полках слева от нее стояла медицинская и научная литература, различные справочники, стеклянные банки с мутноватыми растворами, в которых плавали лабораторные препараты: мозги животных, зародыш свиньи, сердце оленя. Погруженный в формальдегид поросенок пугал ее, наверное, больше всего: крошечный пятачок, миниатюрные копытца, идеальное белое тельце, которое свернулось калачиком, словно зародыш заснул в ожидании, когда придет время родиться. Каждый раз, когда взгляд Ви падал на него, ей казалось, что поросенок вот-вот откроет незрячие глаза и, оттолкнувшись от стеклянного дна банки, ринется к поверхности, чтобы глотнуть воздуха.
На полках по правую руку стояли клетки с лабораторными мышами и крысами. Все они были белыми, с красными глазами, которые мерцали в полутьме, словно зверьки были крошечными демонами. Некоторые мыши бесконечно крутились в скрипучих железных колесах. Напрягая все силы, они бежали и бежали в никуда.
Под стеной расположился деревянный лабиринт. Бабушка использовала его для экспериментов с мышами и крысами, проверяя, как действует то или иное лекарство на способность грызунов ориентироваться в пространстве.
В дальнем конце подвальной комнаты стоял длинный рабочий стол с лампой и микроскопом. Пространство в центре занимал стальной стол для вскрытий. Бабушка очень интересовалась тем, как работает мозг, – и не только мыслями и эмоциями, которые в нем формировались, но и его строением, физическими и биологическими функциями того или иного отдела или участка коры. На изучение мозга различных животных она тратила довольно много времени. Делая тончайшие срезы серого вещества, она помещала их на специальные стеклышки, а потом долго изучала под микроскопом, пытаясь понять, как болезнь или безумие могут повлиять на клетки мозга. В этом, считала бабушка, может скрываться ключ к успешному лечению.
Несколько мгновений Ви стояла неподвижно. Ей казалось, мыши и крысы злобно шипят на нее со всех сторон, бормочут: «Уходи, уходи, уходи! Прочь отсюда, иначе мы все расскажем бабушке!»
Ви всегда слушалась бабушку. Не было еще случая, чтобы она поступила против ее воли или нарушила запрет. Спускаясь в подвал, она каждой клеточкой своего тела чувствовала, что поступает неправильно и что она будет об этом жалеть, вне зависимости от того, откроется ли ее проступок или нет. И в то же время Ви испытывала странное возбуждение и непреклонное желание идти до конца. Да, она была послушной девочкой, примерной бабушкиной внучкой, но теперь она делала что-то по-настоящему плохое, и это было… восхитительно. Но если бабушка узнает…
Нет, ничего она не узнает. Они с Эриком долго думали и в конце концов составили план, который был просто обречен на успех.
В данный момент Эрик и Айрис находились наверху, на страже.
Айрис заняла позицию на верхней площадке ведущей в подвал лестницы. В случае опасности она должна была подать Ви сигнал, несколько раз выключив и включив свет. Эрик караулил у входной двери дома. В случае если бы бабушка неожиданно вернулась из Приюта, куда она, как обычно, ушла еще утром, он должен был предупредить Айрис, а потом броситься к бабушке навстречу и под любым предлогом задержать ее во дворе, чтобы дать Ви время закрыть дверь подвальной лаборатории и выбраться наверх.
– Как ты собираешься ее задержать? – уточнила Ви.
– Ну, не знаю. – Эрик пожал плечами. – Может, сказать ей, что я снова видел в кухне Большого Белого Крыса и даже сумел его схватить, но он опять удрал?
Ви одобрительно кивнула. Это была хорошая идея.
Сейчас она медленно шла через лабораторию, внимательно оглядываясь по сторонам. Откровенно говоря, она и сама точно не знала, что́ ищет, и надеялась только на интуицию – на то, что какая-то мелкая деталь подскажет ей правильное направление поисков. С самого начала ее не покидало странное ощущение, что в подвале она не одна: Ви отчетливо ощущала устремленный на нее чужой, враждебный взгляд. Конечно, это было глупостью – кто еще мог здесь быть? – и все же она пристально вглядывалась в сгустившийся по углам полумрак, боясь, что там может шевельнуться какая-то тень.
Мыши и крысы шуршали и шуршали в своих клетках, грызли крупу и попискивали. «Сюда! Сюда! – слышалось Ви. – Иди сюда, если посмеешь!» Не выдержав, она шагнула ближе к полкам с клетками, за прутьями которых копошились белые зверьки. Клетки были аккуратно пронумерованы, и Ви вспомнила, как Эрик однажды спросил у бабушки, почему она не даст мышам и крысам нормальные имена вместо этих дурацких номеров.
– Мне кажется, они не возражают против номеров, – ответила бабушка, снисходительно улыбнувшись.
– Я бы на их месте возражал. Мне бы не хотелось быть каким-нибудь «Номером 212-А»!
Бабушка рассмеялась и взъерошила его и без того лохматые волосы.
– Но ведь ты мальчик, а не лабораторная мышка!
Некоторые из сидящих в клетках зверьков бодрствовали, некоторые спали. Одна мышь лежала до того неподвижно, что Ви показалось – она умерла, но рассмотреть ее вблизи она не решилась. У всех у них были блестящие красные глаза и острые желто-оранжевые зубы. Если честно, некоторых бабушкиных лабораторных животных Ви побаивалась: от них пахло антисептиком, на макушках были выбриты круглые участки, а кожу пересекали тонкие хирургические швы. Заметив в клетке такого зверька, Ви затаивала дыхание и старалась поскорее отойти подальше.
У секционного стола она замешкалась. Стальная поверхность была чисто вымыта и вычищена, но Ви все равно пробрала дрожь. Именно здесь закончились под бабушкиным скальпелем жизни огромного количества лабораторных животных. Многим из них бабушка распиливала черепа и, сделав тонкий срез с мозга, тут же переносила образец на стеклянную пластину. Она твердо верила в методику, которую называла комплексным подходом к психиатрии. Тело и мозг тесно связаны, любила повторять бабушка. И если что-то случается с твоей рукой, это влияет на все тело в целом, не исключая и мозга.
Все наши травмы, все наши телесные воспоминания сохраняются внутри нас, объясняла бабушка и добавляла, что пытается научиться избавлять людей от этих воспоминаний, чтобы они могли забыть о перенесенных страданиях и начать жизнь заново, с чистого листа.
Над секционным столом была укреплена бестеневая хирургическая лампа, и Ви включила ее, чтобы получше осветить лабораторию. На мгновение ее взгляд упал на ее собственное отражение на гладкой стальной поверхности стола. Отражение было размытым и странным: вроде бы это была она и в то же время – не совсем она, словно какой-то другой человек напялил ее одежду и притворился Виолеттой Хилдрет. Ви пристально всмотрелась в стальную полированную поверхность, и вдруг ей показалось, что за ее спиной мелькнула какая-то тень.
Ви вздрогнула и, отскочив от стола, резко обернулась.
Ничего.
Никого.
«Скрип-скрип-скрип-скрип…» – пронзительно пели металлические колеса клеток.
С трудом отдышавшись после пережитого испуга, Ви шагнула к рабочему столу, опустилась на стул и включила настольную лампу. Здесь же стоял бабушкин микроскоп, на предметном стекле которого остался какой-то препарат. Ви включила подсветку и, заглянув в окуляр, подкрутила винт фокусной настройки. Кровь, клетки… она узнала гистологический срез крошечного мышиного мозга. Ви переключила увеличение и вновь тронула винт. Препарат стал похож на цветок.