– Она тебя видела? – спросил брат.
Ви покачала головой. Она никак не могла отдышаться.
– Кто это был? Бабушка?
– Да.
– Что ей понадобилось здесь так поздно? – Ви посмотрела на окна бабушкиного кабинета, ожидая, что в них вот-вот вспыхнет свет, но они оставались темными.
Эрик пожал плечами.
– Понятия не имею, но мне кажется, сейчас нам лучше ехать домой. Мы должны быть там, когда она вернется.
Ви кивнула, и все трое, таща за собой велосипеды, двинулись через лужайку по направлению к дому. Они уже поднимались на ступеньки веранды, когда Ви сунула руку в карман шортов и поняла, что фонарика там нет.
Но еще хуже было то, что в кармане лежал ключ от бабушкиного кабинета, который она забыла положить на подоконник.
Это было плохо.
Пэтти ее убьет.
Благодеющая Рука Господня…
Подлинная история Приюта на Холме
Автор: Джулия Тетро́. Изд. «Темные миры», 1980
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта книга выросла из самого обыкновенного задания – одного из тех практических заданий, которые давали нам на факультете журналистики. Поначалу я планировала сделать обзор евгенических обществ и групп в Вермонте. В процессе сбора материала я наткнулась на опубликованную в 1929 году книгу профессора Уилсона Хикса «Обоснование практической пользы социальной селекции на примере семьи Темплтон и возможности евгеники», которая стала фактически программным документом сторонников этого учения.
Профессор Хикс вырос на ферме в сельскохозяйственном районе Вермонта, где он занимался животноводством, а точнее – селекцией и скрещиванием, целью которых было выведение более продуктивных пород молочных коров, лошадей и индеек. Закончив университет и защитив диссертацию, профессор Хикс переключился на людей. В 1927–1928 годах он обследовал некую семью из Северо-Восточного округа Вермонта, членам которой в своей книге он присвоил псевдоним «Темплтоны». Похоже, он свято верил, что благодаря евгеническим методам Вермонт может стать современной утопией, где будут жить одни только сверхлюди европеоидной расы.
Завершив исследования и опубликовав свою книгу, профессор Хикс объехал чуть не всю страну, читая лекции по евгенике и ее преимуществам. Вскоре он уже считался признанным авторитетом в этой области. Впоследствии профессор Хикс приложил немалые усилия, чтобы применить свою теорию на практике. Он лично ответственен за проводившуюся в больницах Вермонта принудительную стерилизацию более ста местных жителей, причем как минимум двадцать из них имели прямое отношение к семейству Темплтон.
В этой зловещей деятельности профессору Хиксу помогала его протеже (и, как говорили, любовница) – молодой хирург Хелен Хилдрет.
Да, распространение евгенического учения – это одна из самых страшных страниц нашей истории, но то, что мне предстояло узнать в самое ближайшее время, было еще страшнее.
Лиззи
– 20 августа 2019 г. —
Оставив своих новых знакомых на причале, я села в фургон и поехала по Восточной Мэйн-стрит к винзаводу, где возле дороги стояли пять ярко раскрашенных почтовых ящиков, объединенных большой вывеской-указателем: «Цветочные коттеджи».
Я притормозила, но дома с шоссе не просматривались. Только длинная грунтовая дорога тянулась вдоль виноградника к лесу.
Я поехала по ней.
Туристический сезон был почти закончен – после Дня труда большинство отпускников разъедутся по домам. Интересно, живет ли кто-нибудь в других «Цветочных коттеджах», подумала я. Или, может быть, после отъезда Шумахеров «Колокольчик» сняла до конца лета какая-то другая семья?
Слева промелькнул поворот с указателем «Коттедж “Ромашка”». К нему вела узкая извилистая дорога, но самого дома за деревьями видно не было. Спустя пару минут я проехала повороты к коттеджам «Пион», «Гиацинт» и «Лютик». Еще немного, и справа промелькнул указатель «Колокольчик».
Наконец-то!..
Я повернула, куда показывала стрелка, и проехала ярдов тридцать по изгибающейся полумесяцем подъездной аллее. Выкрашенный ярко-голубой краской коттедж стоял почти на самом берегу в окружении нескольких сосен. Машин на площадке перед ним не было, на бельевой веревке не болтались купальники и полотенца. Никаких других признаков присутствия жильцов я тоже не обнаружила.
Я вышла из машины и огляделась.
Легкий ветерок трепал мою свободную футболку. Пахло смолой и озером – гниющими водорослями, тиной, лягушками. Издалека доносилось гудение моторной лодки, какой-то зверек шуршал в подлеске.
Поднявшись на веранду, я перегнулась через выкрашенный белой краской плетеный стол, чтобы заглянуть в окно. Я увидела кухню и кусочек гостиной. Вон та дверь, наверное, ведет в ванную… По идее, на первом этаже должна быть одна спальня. Судя по размерам верхнего этажа, там могли бы поместиться еще две спальни, только совсем маленькие.
На берегу за домом я обнаружила еще одну площадку, посреди которой стоял угольный мангал. Здесь же я обнаружила бензиновый генератор и две пятигаллонные канистры с бензином. У самой воды лежали вверх дном две байдарки, весла и спасательные жилеты были сложены под ними. Небольшой причал уходил в воду и заканчивался купальным плотом. Верхние доски плота выгорели и высохли на солнце, бока заросли тиной.
С обеих сторон двор ограничивали высокие деревья. Это был уже почти настоящий лес, поэтому место, где стоял коттедж, выглядело достаточно укромным, отрезанным от всего остального мира. Других коттеджей со двора видно не было.
Только потом я заметила, что к дому не подходят ни электрические провода, ни телефонные кабели. Я достала мобильник. Ноль сигнала.
Да, для любого подростка жизнь в этом коттедже была бы сущим адом. В особенности для такого подростка, который не ладит с родителями. Две недели должны были показаться Лорен тюремным заключением протяженностью не менее двадцати лет.
Особенно после полутора месяцев, проведенных в реабилитационной клинике.
– Бедная девочка!.. – пробормотала я.
Пройдя вдоль берега к лесу, я почти сразу заметила тропу, усеянную побуревшими сосновыми иголками. Была ли это та самая тропа, по которой Лорен ходила в Лунную заводь, чтобы там, словно несчастный ребенок, выдумывающий себе друга, вызывать из озера Дженни Погремушку?
Существовал только один способ это проверить.
Я пошла по тропе.
Как только я зашла достаточно далеко в лес, на меня набросились тучи комаров. Вот чем чреваты импровизации и непродуманные решения! В фургоне у меня был небольшой рюкзак для охоты, в котором лежало все необходимое: аптечка первой помощи, бутылка с водой, батончики гранолы[18], зажигалка, металлизированное термоодеяло, видеокамера, диктофон и спрей от насекомых. Иногда я брала с собой и револьвер, но сейчас у меня не было ничего, кроме ключей от машины в кармане. Охотиться на монстра с пустыми руками (если, конечно, этот монстр существует) было по меньшей мере глупо.
Не вернуться ли за рюкзаком, подумала я, но к этому моменту я шла по тропе уже минут десять. Пойду дальше, решила я. В конце концов, это не дебри Амазонки.
И я двинулась дальше. Тропа шла более или менее параллельно берегу озера, но все же на порядочном расстоянии от него, так что воды я не видела. Лес был в основном сосновый, но попадались березы и тополя. Землю покрывал толстый ковер опавшей хвои, листьев, мха и веток, однако я видела, что по тропе ходили сравнительно недавно: кое-где по ее сторонам ветки кустов были обломаны, а в сырых местах отпечатались следы обуви. Потом я увидела окурок и остановилась, чтобы его подобрать. Кто курил эту сигарету? Лорен?
Дальше я шла, воображая себя пропавшей девушкой, которая пробирается по тропе после захода солнца.
Это было не так уж и трудно. Я имею в виду – вспомнить, как в тринадцать лет я тайком убегала по ночам в лес.
Интересно, далеко еще до заповедника? И как я узнаю, что это заповедник, когда (и если) я до него доберусь?
Примерно через полчаса ходьбы я уже всерьез проклинала себя за то, что не взяла рюкзак. Мне хотелось пить, да и комары не унимались. Казалось, они пожирают меня живьем.
«Еще пять минут, и пойду назад», – сказала я себе. Тропа по-прежнему прихотливо петляла между кустами и стволами деревьев, и я не видела ничего примечательного. Не исключено, подумала я, что это вообще не та тропа. Наверное, до Лунной заводи проще добраться из заповедника, чем идти вдоль берега от коттеджа Шумахеров.
Я как раз собиралась повернуть обратно, когда тропа привела меня к другой, более широкой и нахоженной. На перекрестке стоял указатель с надписью: «Лунная заводь, 1/4 мили». Стрелка показывала направо. Под стрелкой налево было написано: «Красная тропа», «Серебряная тропа». Судя по карте, которую я, к счастью, успела достаточно хорошо изучить, так назывались проложенные через заказник туристические маршруты.
Рядом с указателем стоял старый информационный щит – такой же, как на воротах заказника, только более старый. Он был весь в потеках ржавчины; кроме того, на жести виднелись многочисленные круглые отверстия – следы пуль или дроби. «Костры запрещены, проезд на автомобилях запрещен, установка палаток запрещена», – гласила надпись на щите. Ни слова об охоте.
Я повернула направо, и уже через несколько шагов тропа заметно сузилась. Теперь она шла под уклон, то и дело огибая довольно крупные камни, старые пни и упавшие деревья, и в конце концов привела меня к выкрошившимся каменным ступенькам, спускавшимся к берегу озера. Неровные каменные плиты, вросшие в откос, были покрыты скользким мхом.
Придерживаясь руками за ветки кустов, я спустилась к воде. Двигалась я очень медленно и осторожно – меньше всего мне хотелось подвернуть ногу. Скорее всего, мобильная связь здесь тоже отсутствовала, а место, по всем приметам, было редко посещаемое.
Заводь оказалась небольшим укромным заливчиком, окруженным березами и ивами, – самое подходящее место для подростковых тусовок. Пляж был галечный, в самом центре чернел след от костра, рядом с которым я обнаружила две пивные банки и несколько окурков. Кусок толстого бревна, очевидно, принесенный водой, служил скамейкой. Я опустилась на него и провела кончик