В конце концов, что я рассчитывала найти в старой башне?
Связанную Лорен с кляпом во рту? Стерегущего ее монстра?
Монстра, который на самом деле был моей давно потерянной сестрой?
А что, если я направляюсь прямо в ловушку? Если чудовище знает, что я приду?
И все же я продолжала шагать по темному лесу, воображая, как проберусь в башню и спасу девочку. Это было бы по-настоящему круто, но…
Но только для того, чтобы спасти Лорен, мне придется сначала убить чудовище.
«Мне кажется, ты совсем не злая и не жестокая, – сказала мне однажды сестра. – Я даже не уверена, что тебе хватит духа убить монстра, если ты его однажды встретишь».
«Я смогу его убить, – отрезала я, начиная злиться. – Смогу!»
«Тогда скажи, как именно ты собираешься это сделать?» – требовательно спросила она.
«Все будет зависеть от того, что это будет за монстр, – ответила я, с трудом сдерживая ярость. Необходимость оправдываться выводила меня из себя. С другой стороны, мне хотелось показать, что я не просто помогала создавать «Книгу монстров», но и выучила ее практически наизусть. – Вампира нужно пронзить осиновым колом, причем лучше всего попасть прямо в сердце. Вервольфа можно убить серебряной пулей».
«А если ты не будешь знать, с каким именно монстром столкнулась?» – спросила сестра.
«Ну, об этом почти всегда можно догадаться. А еще можно обездвижить его с помощью специального заклятья, соли или святой воды и попробовать на нем все известные тебе способы. Заколдованный кинжал. Серебряные пули. Кроме того, большинство монстров можно убить, отрубив им голову».
Сестра рассмеялась.
«Тебя послушать, так это совсем просто!»
«Нет, – сказала я, – это не просто. Убить чудовище никогда не бывает просто».
В рюкзаке, помимо обычного дорожного набора, лежал револьвер. Я захватила его на всякий случай, хотя пули там были и несеребряные.
Фонарик освещал тропу передо мною. Время от времени я останавливалась, чтобы направить луч света на карту, которую нарисовал мне Сцинк. Рисунок он сопроводил кое-какими пояснениями.
«Дойти до Серебряной тропы и повернуть налево. Идти по ней до перекрестка, где стоит указатель «К башне». Повернуть по стрелке (направо)».
Сейчас я шагала по Серебряной тропе.
В заповеднике было тихо, только звенели над головой комары, да на озере изредка кричала какая-то птица. Самого озера я не видела, но ощущала в воздухе избыточную влажность, чувствовала слабый запах тины, водорослей и гниющих на дне листьев.
Направив луч фонаря вперед, я увидела столб со стрелкой и надписью: «К башне». Повернув направо, я двинулась по узкой дорожке, засыпанной небольшими камнями, которые с бренчанием выскакивали из-под каблука и откатывались в сторону. В кронах деревьев шумел ветер. Его шорох был похож на голос моих старых богов, которые шептали мне на ухо: «Опасность! Опасность! Беги, пока можешь!»
Я знала, что монстры предпочитают селиться в зачарованных местах.
Был ли этот лес зачарованным?
И если был, когда я пересекла его границу?
«Не важно! – гудел ветер. – Главное, ты ее пересекла, и правила изменились. Твое человеческое оружие здесь не поможет. Тебе не победить».
Тропа круто пошла вверх, и я, поднимаясь, несколько раз оскользнулась на сырых камнях. Еще несколько шагов, и я вступила в ее тень – густую, мрачную тень, которую отбрасывала башня.
Это было массивное, старое строение, сложенное из скрепленных раствором камней. Мне показалось, башня слегка кренится влево, но, возможно, это было всего лишь эффектом неверного лунного света. Она действительно была увеличенной копией башни в поселке, которую я приняла за маяк: круглая, высокая, сужающаяся к вершине.
Мои уши уловили какой-то тихий звук, похожий на шарканье ног по камням.
Откуда он донесся? Изнутри?
Что, если чудовище уже там? Наблюдает. Ждет.
Я вспомнила, как в детстве мы играли в прятки: я утыкалась лицом в диванные подушки в гостиной и громко считала до пятидесяти, а потом бегала по всему дому в поисках сестры. «Пора, не пора, я иду со двора».
Что ж, я иду!..
В стене башни я видела зияющее отверстие прямоугольной формы – дверь и пять крошечных квадратных окон без стекол, расположенных друг над другом в шахматном порядке.
Стараясь ступать как можно тише, я приблизилась к входу. Изнутри башни не доносилось ни звука, да и лес вокруг как будто затаил дыхание. Даже ветер стих и не раскачивал больше ветви сосен.
Казалось, сама Земля на несколько секунд остановила свое вращение и замерла в тревоге.
При ближайшем рассмотрении дверь оказалась крест-накрест заколочена досками. На досках висела табличка: «Не входить! Опасно!»
Я посветила фонариком внутрь башни и увидела спиральную металлическую лестницу, покрытую бурой ржавчиной. Местами ступеньки проржавели насквозь. На бетонном полу валялись разбитые бутылки, пивные банки, чья-то грязная футболка, груды листьев, ветки, обертки от леденцов и жевательной резинки. Почти посередине я заметила черный круг от костра. Интересно, какому идиоту пришло в голову жечь здесь костер? Мусора здесь хватало: сухие листья и ветки могли вспыхнуть от малейшей искры.
«Войди и умри!» – было написано на стене алой краской из баллончика. Рядом той же краской была выведена кривенькая пентаграмма, а чуть ниже: «Здесь была Дженни Погремушка!»
Я принюхалась. Пахло старым цементом. Землей. Пивом. Мочой.
И сигаретным дымом. Запах был слабый, но свежий. Кто-то курил здесь совсем недавно.
Я сглотнула застрявший в горле комок, сняла с плеч рюкзак и достала револьвер. Рюкзак я снова надела на плечи и, пригнувшись, пробралась под скрещенными досками. Револьвер я держала в правой руке, фонарь – в левой.
Под башмаками хрустело битое стекло, шуршала листва, тонкие ветки ломались, словно маленькие сухие косточки, Повернувшись к лестнице, я попробовала ногой нижнюю ступеньку, чтобы проверить, выдержит ли она мой вес. Ступенька показалась мне достаточно прочной, и я поднялась по лестнице еще немного.
Пятая ступенька со скрежетом подалась под ногой, и я замерла. Во рту мгновенно пересохло.
Я была уверена, что сверху донесся какой-то шорох, наполовину заглушенный скрежетом ржавого металла.
Нет, не шорох. Шаги. Медленные шаркающие шаги.
Стены вдоль лестницы тоже были испещрены граффити. «Самоубийство – это круто!», «Марк П. сосет», «Твой лучший букет». Последнюю надпись иллюстрировало изображение листа марихуаны.
А чуть выше…
Я снова почувствовала, как сердце проваливается куда-то вниз, а желудок, напротив, стремится закупорить дыхательное горло. То ли цветным мелом, то ли осколком кирпича на стене был нарисован любимый монстр моего брата. Химера – существо с головой льва, телом козла и длинным хвостом, который заканчивался змеиной головой. Именно так изображал химер Эрик.
Под рисунком было написано:
«Перво-наперво нужно усвоить следующее: монстры существуют. Они живут рядом с нами, и не важно, что мы их не видим».
Моя сестра была здесь.
Она была здесь сейчас.
Я затаила дыхание и прислушалась. Потом двинулась дальше, крепко держась рукой за перила.
Я преодолела почти половину лестницы, когда снаружи башни раздался какой-то шум. Я услышала тупой удар и пыхтение, закончившееся звуком, похожим на стон.
«Кто там?!» – хотелось мне крикнуть, но я вовремя прикусила губу. Не важно, кто там, решила я и продолжала подниматься. Чем ближе была верхняя площадка, тем громче скрипела и раскачивалась лестница. Половина металлических штырей, которыми она была прикреплена к стене, превратились в труху, и вся конструкция опасно колебалась при каждом моем неосторожном шаге или движении. Потом сверху на меня посыпались обломки цемента, я машинально попыталась прикрыть голову и выронила фонарик.
Фонарик упал на бетонный пол внизу и погас.
Твою мать!
Что делать? Спускаться или продолжить подъем?
Вверх или вниз?
Тик-так. Тик-так.
Но я уже подпала под власть странного, магнетического притяжения такой силы, какого не испытывала уже давно. Конечно, вверх! К верхней площадке…
К ней.
Я подумала о Франкенштейне, о чудовище, которое сбросило своего создателя с ветряной мельницы, о крестьянах с вилами и факелами.
Я поднималась и поднималась, сжимая в одной руке рукоятку револьвера, а другой крепко держась за перила. Чешуйки ржавчины впивались в кожу, царапали ладонь, но я крепко вцепилась в широкую металлическую полосу.
Пора, не пора, я иду со двора.
Передо мной засиял лунный свет, и я увидела над собой прямоугольное отверстие люка. Наступал решающий момент. Ни о каком элементе внезапности не могло быть и речи – кто бы ни подстерегал меня на верхней площадке, он давно меня услышал. Знал, что я иду.
Ну и наплевать.
И все же торопиться я не стала. Высунувшись из люка, я повела стволом револьвера из стороны в сторону, пристально вглядываясь в густую тень полуобрушенного парапета. Я пыталась уловить хоть намек на движение, разобрать очертания притаившейся фигуры…
Ничего.
Никого и ничего.
Преодолев последние оставшиеся ступеньки, я ступила на деревянный настил, который слегка прогибался под моим весом. Доски были толстыми, но они давно прогнили и держались, наверное, только чудом. Каменный парапет тоже пострадал: раствор не держался, многие камни вывалились, половина столбиков рассыпалась. Восемьдесят лет дождей и ветра сделали свое дело.
Фонаря у меня больше не было, и я, наклонившись к самому полу, стала обходить площадку по кругу. Я искала следы. Или, может быть, какой-то ключ, подсказку, намек… Каждую доску я пробовала ногой, прежде чем наступить на нее всей тяжестью. Доски угрожающе скрипели, но держались.
Верхняя площадка была пуста.
«Что-то должно быть! – сказала я себе. – Не может быть, чтобы ничего не было!»