– И уведомляю, что с сегодняшнего дня ваши планы будут существенно пересмотрены, – не меняя ни тона, ни выражения лица, продолжал наш начальник, – а также…
– Чет, Каррия ведь не шутит. – Бобби поднялся и протянул мне руку. – Всё это можно было сказать по телефону. И до обеда это точно бы дотерпело. – У Бобби покраснела шея. Злится. Даже бесится. Уж я-то знаю наверняка.
– А также вы освобождаетесь от всех текущих проектов, вплоть до утверждения нового бюджета, если вам любопытны временные рамки.
Мы с Бобби переглянулись. Когда бросила в сердцах в самолёте что-то про год каторги в студии, я искренне верила, что всё обойдётся. Или наш красавчик собирается нас уволить? Да ладно, быть не может.
– Что-то ещё? Такое же важное? – Роберт подталкивал меня к выходу.
– Есть одно. – Шеф выдержал паузу. Тонкие пальцы с безупречным маникюром неспешно и красиво расстегнули светлый пиджак. – Через десять дней во дворце Свободы Рэй Рэман примет вас троих в числе других представленных к правительственным наградам граждан.
Полный бред. Это-то что за дохлый дрэкран? Кисло взглянула на Бобби, парень выглядел совершенно так же.
– Мы, пожалуй, пойдём, Чет. Я посплю у Лю́си. Разбуди меня перед совещанием, – махнула криво рукой.
– Может, скажете, наконец, какого дрэка вы там натворили?! – вдруг заорал Чет, с размаху бросив ручку на стол. Та ударилась о каменное пресс-папье и сильно погнулась, теперь истекая чернилами. Нам конец. – Какого сивого дрэкрана мне среди ночи звонят из приёмной Рэмана с распоряжением пылинки с вас, идиотов, сдувать?
– И это ты называешь «сдувать пылинки»? Пойду найду всё-таки Люси. Она расскажет тебе, как обращаются с пылью, – пробормотала, прячась потихоньку за Бобби. Тот покраснел окончательно и скрипнул зубами.
– Кстати, об идиотах…
– Пойдём лучше, Бобби, – кивнула серьёзно. – Иначе мне придёт в голову выяснять подробности нашей командировки прямо сейчас, и мы оба лишимся работы.
– Я согласился с БэБоссом, когда он настоял отозвать вас и сделать лицом канала на этот год, но Рэман! При чём тут Рэман?!
– Думаю, при том же. – Бобби пристально смотрел мне в глаза. – Идём, Карри.
– У вас три дня выходных, – бросил Чет неожиданно и мрачно. Злорадно добавил: – За свой счёт. Приведите себя в порядок, – потряс брезгливо пальцами, омерзительно заулыбался.
– Мне в отличие от тебя для этого достаточно только принять душ, – оскалился ему в ответ оператор, пропуская меня вперёд.
– Дрэк меня раздери. Карри, что это сейчас было?
– Понятия не имею, заяц. Если я сейчас не посплю, я сдохну.
Бобби привычно быстро потёр мне мочки ушей, внимательно заглянул в глаза, убеждаясь:
– Действительно, выглядишь так себе. Сбегать тебе за кофе?
Я в ужасе отшатнулась. Только не кофе. Никакого кофе.
– Нет, Бобби. Спасибо, дружище. Я всё-таки к Люси. Там, между швабрами, привычней. Отосплюсь и подумаю, что там у БэБосса.
– Мышка, нас отпустили домой, мы вполне можем отдохнуть и там, – заулыбался мой друг.
– Уверен? – Бобби добродушно кивнул, а я вот ожидала непременную гадость. Внеплановый и очень срочный сюжет с южной границы сейчас выглядел бы правдоподобным, или отчёт по бюджету поездки, или немедленный вызов на ковёр к Большому руководству.
Но ничего этого не случилось. Ни в такси. Ни после него. И два дня я просто честно проспала. И даже следующим днём, когда мы были в обычной уже больничной палате у Диллана, куда его перевели прошлым вечером, ничего не произошло. Наш парень туго шёл на поправку, хоть и наблюдали за ним, как выяснилось, самые лучшие специалисты Союза. Конечно, раз Рэман делает нас лицом пиар-компании. Гадко.
Но зато в эти три дня нам честно дали отдохнуть – и никто не побеспокоил. Не попросил автограф. Не позвонил, не прислал сообщения. И даже не поинтересовался самочувствием. Никто. Ждала ли я этого? Конечно же, нет. Да и кто смотрит новости? А Мэрин считает, что, если я не звоню, так, значит, у меня всё в порядке. К чему расстраивать единственную сестру? Вдруг ей наконец-то нельзя волноваться? И надо всё-таки позвонить ей самой, кстати. Просто послушать голос, просто узнать, как там Роб. Наверное, я соскучилась. Почему бы и нет?
Я оглянулась, ища поддержки и уверенности в чужих глазах. Мучительно хмурый Дилл, мрачно напряженный Бобби. Ни одного насмешливого живого взгляда. И все глаза вокруг – не те. И только дурно пахнущий лекарствами, холодный и колючий сквозняк заставлял ёжиться и натужно улыбаться.
– Заскочим к тебе завтра? – Надеюсь, мой голос звучал ободряюще.
– Не думаю, что это так уж мне нужно, – поморщился заметно осунувшийся Дилл.
– Ясно, я позвоню, когда будем выезжать, – чмокнула парня в щёку и погладила по руке. – Не вздумай притвориться спящим.
– Для тебя даже общий наркоз не преграда, – осторожно хмыкнув, попробовал приподняться Дилл.
– До завтра, красавчик. И закажи себе смокинг на будущий уик-энд, будь добр.
– А вот этого делать совершенно не стоит. – Бобби плотно прикрыл окно. – Штатив в бабочке Рэман вряд ли оценит. А наесть массу за неделю и научиться ходить наш дохлый мосол вряд ли сумеет. Идём, мышонок. Эта барокамера культивирует во мне множество фобий.
– Бойся, – вредно сощурился наш бледнолицый Дилл, – в следующий раз трижды подумаешь, как тормозить с отцепкой!
– Это был форс-мажор! – тряхнул обиженно кудряшками Бобби.
– Вы ещё самокаты свои друг другу припомните! Мальчишки… – Я закатила глаза и двинулась прочь из царства белых халатов и капельниц. А вот мототехника моих ребят сильно меня беспокоила. Ломались они, парни, нечасто, но крепко помятые и поцарапанные со своего непролазного трека возвращались всё время. Будто между командировками им нечем было дышать от спокойствия и унынья. И я, как наседка-рекордистка, непременно зудела после каждого возвращения домой: сидите тихо, берегите конечности, питайтесь соразмерно. А спустя половину суток искала доктора, грузовик и работающую пиццерию. Ненавижу кроссовые мотоциклы. Больше их я ненавижу только больницы.
Ветер плюнул холодным дождём мне в лицо. Не снег. Здесь уже давно его не осталось. И скоро зацветут эфемеры…
О чём бы ещё подумать, таком же безопасном?
– Бобби, отведи меня пообедать, – попросила зачем-то. Мой оператор, кажется, споткнулся, откликнулся сразу:
– Конечно. Куда бы ты хотела?
– Не имеет значения. Я просто хочу есть.
– Я отказался участвовать в новом проекте. – Бобби опустил глаза и со скрежетом раскроил отбивную.
– Я тоже. – Рассеянно ковыряя салат, я откинулась на белую спинку диванчика.
Роберт проглотил кусок, не жуя.
– Правда? Действительно? Мышка, ты с нами?
– Хотели сделать девочку для битья из меня одной? – усмехнулась – по правде говоря, я даже не обижалась. Мы отказались синхронно. Не договариваясь. Все трое. И в голову не могло прийти, что кто-то поступит иначе.
– Орал?
– Угу. – Салат был совершенно безвкусным. А вот света в маленьком помещении ресторанчика явно не хватало. Сильно пахло базиликом и грибным супом. – Как обычно, брызгал слюной и отвратно матерился.
Бобби сжал кулак и спрятал его на колене, заметив мой взгляд.
– Жаль, меня не было рядом. Прости, – сказал глухо.
– Он выставил тебя за дверь. Как бы ты смог? – криво улыбнулась снова.
– Ну раз нас уволили, тогда конец переживаниям. Не беспокойся, без работы не останемся.
– А нас не уволили, – отщипнула кусочек чапати. Солёная. – Просто будут некоторые проблемы с вознаграждением. И только.
– Ну да. А наши сюжеты? Он же снял нас со всех. Ни один не оставил! Тряс перед носом штрафами, если я не пойду в студийный эфир. Да кто ж там подвинется? Глупость какая-то…
– А вот это печально. Только Бораг не потерпит нас в офисе, не волнуйся. Он будет не он, если лазейку себе не оставит, – улыбнулась злорадно. – Его зарплата от этого страдает не меньше. Да он скорее в рабство нас продать договорится, чем по студиям раскидает.
Бобби вдруг весело подмигнул мне.
– А что, в этот раз ведь чудом обошлось, да, мышка? – И глаза его лихорадочно заблестели.
Чапати кончилась.
– Это тоже зависимость, Бобби, и ты знаешь, что я её не разделяю, – прищурилась недобро и отряхнула пальцы от крошек.
– Ещё как разделяешь! – наклонился ко мне, почти близко. – Ещё как!
– Отстань, Бобби. – Я наконец-то сладила с пластмассовым салатом и отодвинула от себя тарелку.
– У тебя что-то болит? – тихо спросил наш кудрявый красавчик.
– С чего ты взял? – Бок болел просто ужасно.
– Ты совсем перестала улыбаться, Карри.
Тут же улыбнулась ему искренне и благодарно.
– Разве?
– С тех пор как вернулась.
– Просто виделись мало, – растягивала губы всё шире. Неужели я настолько очевидна? Печально. Посмотрела ему прямо в глаза. – Обычный фудкорт меня устроил бы не меньше, Роберт. Но спасибо, здесь очень мило.
– Тебе не понравилась еда? – расстроился мой безбашенный оператор.
– Вовсе нет, просто… Боюсь, мне следует заняться мозгами.
– Очень нервная почва? Что, опять? Как после Лакры?
– Думаю, именно так.
– Тебе надо в отпуск. – Бобби уверенно мотнул кудрявой до невозможности головой.
– Я и так. Уже побывала, – поднялась осторожно. – И дважды там чуть не сдохла.
– Никуда не отпущу тебя больше одну.
Проскользнула перед ним в дверь:
– Рядом с вами в тысячу раз опасней. Не провожай. И до утра, Бобби.
– Выспись, и мозг снова примет форму головы. Я проверял.
Если бы всё было так просто…
– Не хотела бы я, чтобы мой мозг принял форму твоего отбитого черепа, – поцеловала его коротко в щёку, открывая дверцу такси. – Набери меня утром.
Как и следовало ожидать, Чет собирался отправить нас на приём с нагрузкой. Отснять сюжет о награждении почётных и отличившихся вроде нас граждан государства шеф планировал обязать нас самих, чтобы не заморачиваться с аккредитацией. К счастью, неожиданное распоряжение от БэБосса решило для нас эту проблему, и теперь мы были со специальной, проверенной съёмочной группой, которая обычно работала в парламенте и на переговорах. Хоть это и не исключило кратковременного общения со службой безопасности Рэмана. Но и к этому мы были привычны. К тому же в моём легко и почти откровенно скрывающем меня туалете спрятать хоть что-то, по моему дилетантскому мнению, было совершенно нельзя.