– Могу ли я попросить моего спутника сопровождать меня?
– Боюсь, это невозможно. – Человек в белых перчатках опять вежливо склонил голову, и я с трудом удержалась, чтобы сильно не зажмуриться. Пусть всё это исчезнет, пропадёт и я окажусь внезапным образом дома.
Бобби смотрел на меня, ожидая моего решения.
А что тут решать? Глава Союза – не Чесни, ему огрызнуться в лицо даже через посыльного не посмеешь.
– Иди домой, Бобби, – ласково тронула его плечо. – Я позвоню тебе непременно и обязательно сообщу, что со мной всё в порядке. Ещё сегодня. Обещаю. – Дворецкий, или кто он там, чуть заметно одобрительно кивнул. Снова коснулась пальцами напряжённой руки друга, безмерно благодарная за абсолютно безумный порыв. Тут кругом охрана. Даже там, где мы не увидим. И ты не сможешь увести меня, дурачок. – Здесь я в безопасности, Бобби, – успокаивающе улыбнулась. – Здесь точно не стреляют, – добавила, очень на это надеясь.
Бобби хмыкнул, чуть наклонился и поцеловал в висок.
– До завтра, – бросил нервно, стремительно двинулся прочь.
– Следуйте за мной, госпожа Огнец, – будто ничего из ряда вон выходящего не происходит, невозмутимо поклонился распорядитель, или как его там.
– Надеюсь, это не займёт много времени? – поинтересовалась холодно.
– Этот вопрос не в моей компетенции, миледи, – подчёркнуто вежливо откликнулся посланец, указывая мне рукой в белой перчатке на тёмного дерева дверь. Мы были в длинном солнечном коридоре. Чуть впереди виднелись оранжевые пятна вечернего света. Кажется, там окна. Скорее всего, это было гостевое крыло. Что ж. Я вовсе не против отдохнуть. Только вот интерес Рэмана меня не просто смущал – вызывал панику. Глубокую. Тотальную, ничего не понимающую панику. Ситуацией я не владела. И тревожное чувство, будто меня загоняют в ловушку, не отпускало – пульсировало, отдавалось глухой дробью в позвонках.
Вошла в апартаменты. Президентский люкс. Никак не меньше. Только что срезанные цветы на столе. И чашка… Нет, это совершенная глупость. Как я могла подумать?! Чашка только что сваренного кофе рядом с нежными, почти белыми розами.
Вот только я больше не пью кофе. Совсем.
Это просто кофе. Обычная вежливость, Карри.
Рэману могло показаться хорошей идеей использовать меня как лицо его новой кампании. Или он хочет убедиться, что нас не перекупили сепаратисты и оппозиция для антипиара. «Но зачем нужна личная встреча? – вышагивала по комнате, мучительно соображая. – Я обычный обозреватель. Таких, как я, сотни. И многие куда интереснее, харизматичнее. И точно уж лицом кампании меня, бледную немочь, брать совершенно не стоит».
Всё-таки взяла в руки чашку и подошла к окну. Медленно вдохнула густой горький запах. О да. Чуть качнула рукой, меняя рисунок крема́. Сделала пробный глоток, ухмыльнулась. Нет. Конечно же, нет.
«Вот и ответ тебе, Карри. Ты здесь совершенно не поэтому. И там Элизабет Великолепная».
Не дело обижать хорошего человека, одёрнула сама себя. И глотнула псевдокофе опять.
У тебя не было шансов сразу. И ты знала об этом. Не о чем сожалеть. И чего покрепче сейчас было бы кстати.
«Угу, – похвалила себя тут же, – напиться перед совещанием с Рэманом. А что? Просплю всё, и он передумает со мной связываться. Бред. Карри, у тебя истерический бред».
И этот невозможный, совсем чужой… незнакомец… Зачем я здесь? Мне надо выпить. Выпила до конца недокофе…
Задыхаюсь. И хочется сбежать. Да хоть просто двигаться. Неважно куда. Просто идти. Там, в коридоре, где окна, наверное, есть дверь. А за окнами – воздух. И, может, он свободен от мыслей.
И меня неделю назад чуть не убили. Остановилась вдруг. Приложила руку к нижнему ребру. Болело уже куда меньше. Господи, да ведь это же всё было на самом деле! Сейчас я даже слышала в голове тот самый свист. И крик о том, как боевики меняют локацию и приказывают целиться в меня, как в маяк. И вспомнила равнодушное своё «Всё» и как я встаю с поднятыми руками, понимая – вот теперь действительно всё. Потому что Дилл, кажется, не дышит, и Бобби стоит рядом, чуть заметно сдвигаясь в мою сторону, готовый прикрыть собой. Глупый. Пуля пробивает навылет даже кирпич, не говоря уже о нас. От неё одной мы и умрём. Вместе.
Что ж, Бобби. Не этого ли ты хотел, мой надёжный напарник?
И сейчас, как тогда, слышала свист, потом грохот. И Бобби роняет меня на землю, вжимая тренированным телом в пыль. «Карри, – шепчет Бобби, – Карри!» Трогает взволнованно лицо и руки. И ослепляющая боль в боку. Свистит и шлёпает далеко. Люди кричат и поливают нашу сторону отрывистыми очередями. А потом всё смолкает. Бобби трясёт меня, и его лицо слишком близко – он почти касается моего губами. Отличное мгновение, чтобы потерять сознание. Но этого, к сожалению, не происходит. И Бобби замирает, поняв мой критический ступор. Ты чудо, мой мальчик. И я тебя недостойна.
Не достойна никого, кого бы я сама в действительности… что?
Невозможно здесь находиться. Одной. Невыносимо. Я неделю назад чуть не умерла. Это чудо, что там оказались войска. Войска… Там же были войска. Дрэк! Войска!
Страшно хочется к Мэрин. У тебя паническая атака, Карри. Всё точно так, как после Лакры. Держись…
Рванула на себя дверь, задыхаясь. Ты знаешь прекрасно, глупышка, что Охаш и Лакра тут совершенно ни при чём. И дело вовсе не в этом.
Тяжёлая створка распахнулась, и я снова оглохла…
Мужчина медленно поднял голову и так же медленно опустил руку, занесённую, чтобы постучать. Взглянул серьёзно и хмуро в глаза. Без тени улыбки. Шагнул мне навстречу, заставляя попятиться назад. Близко. Невыносимо близко. И вдруг сплёл свои ладони с моими.
– Плакала, – не спросил почти с укором.
Промолчала. Глупо дважды озвучивать очевидное.
– Из-за меня? – чуть громче и, кажется, грозно.
Криво почти усмехнулась. С минуту терзали, выкручивая пальцы друг друга, глядя, не отрываясь, глаза в глаза.
– Зря, – коснулся низким голосом тихо.
Конечно, зря. «Ни один мужчина в мире не стоит ни одной твоей слезинки» – так всегда говорила мама. Вот только мужчинам и слезам о том не было известно.
Этот мужчина не выдержал первым. Прижал к себе крепко, так что нечем, просто нечем стало дышать. Да мне сейчас и не нужно.
Это только в фильмах, когда встречаются после разлуки, все страстно и глубоко целуются, готовые немедленно к большему. А в жизни всё вовсе не так. Прижаться к груди, почувствовать, как постепенно сожмётся, окрепнет растворившаяся вроде в расстояниях нить. А была ли она? Знаю. Была. Прижаться щекой и слушать. Верить. Я вжалась в мужчину теснее сама, стремясь укутать его теплом окоченевшие плечи. Отогреть давно переставшее биться сердце. Хоть на мгновение. Чтоб теперь уже точно запомнить. А я ведь, оказывается, по нему скучала… Страшно, чудовищно скучала! И он пришёл сюда сам. Чтобы я держала рот на замке. Не иначе.
Наклонился к лицу, и я с удивлением отстранилась:
– Ты… не пьян, – пыталась оттолкнуть и удержать одновременно.
– А должен? – улыбнулся как… как Грэм.
– Но Элизабет…
– Моя кузина. По матери. Ты совсем не интересуешься светской хроникой, – засмеялся чуть слышно.
– Ненавижу светскую хронику.
– Придётся привыкать, – совершенно серьёзно сдвинул брови.
– Я совсем не об этом.
– Конечно, – шёпотом в волосы.
Всхлипнула сдавленно:
– Я так испугалась.
– Не нужно. Больше не нужно, – откликнулся глухо. И прошептал еле слышно: – Карри…
Жизнь всё равно не оставит мне шансов. Мне жаль.
– Мне жаль, – откликнулся эхом. И сжалось болезненно внутри. Ясно. Конечно. По-другому ведь и не бывает. Дёрнулась, пытаясь вырваться из надёжных, уверенных рук. Не пустил. Посмотрел удивлённо. Нахмурился. – Я не мог бы оказаться там быстрее.
– Быстрее? – высвободилась наконец. Ошарашенное понимание накрыло горячей волной. – Ты? – не позволю себе украдкой надежду.
Хмуро качнул головой, скользнул взглядом по дрожащим губам и потянул к себе за руку.
– Всё прошло. И, прошу тебя, пожалуйста, не надо заставлять меня переживать подобное снова. Это всё уже закончилось.
– Но ведь это неправда! – сказала неожиданно для самой себя.
– Неправда, – со вздохом согласился последний Дакейти. – Прости. – Пальцы скользнули по запястью. Осторожно и неизведанно, жарко коснулся ладони губами. – Ты позволишь? – почти улыбнулся.
– Что именно? – сейчас я хотела позволить ему всё. И не могла ничего.
Выпрямился. Блистательный мужчина прямо передо мной. В президентском дворце. Что делаю здесь я?
Склонил голову в красивом поклоне:
– Леди Сневерг, – сказал с непостижимой улыбкой, – могу я рассчитывать на вашу благосклонность?
– Ты с ума сошёл? – прошептала ошеломлённо.
– Это многое бы объяснило, – осторожно сжал мою ладонь, легко обхватил рукой талию, будто поддерживая, и вмиг посерьёзнел, – но нет, я в абсолютно здравом рассудке.
– Хочешь, чтобы я сопровождала тебя на приёме? – Шок, паника и ужас.
– Нет, – герцог Дакейти уверенно качнул головой. Посмотрел пристально в глаза так, что не отвести взгляда, не скрыться. – Я хочу, чтобы ты сопровождала меня отныне всегда. Леди Сневерг, вы станете моей женой?
– Что??? – спросила беззвучно одними губами, бледнея. Кажется, у меня в один миг испарились все кости.
– О времени помнишь? Его возмутительно мало, – не улыбнулся моему онемевшему лицу. – Самое время ответить «Да».
– Это… шутка? – Дрэк! Дрэк, дрэк! В голове защёлкало калейдоскопом мыслей: Элизабет – кузина, по ней отбой, хотя почему бы и нет? А жена юго-восточного принца – пловчиха, сейчас безродные в моде. Но здесь, в старых землях, традиции важнее. Причина в сказочном сексе? Не чересчур ли мера, чтобы сделать комплимент девушке? В его случае это по меньшей мере безрассудство, если не сказать глупость! Так в чём же дело? Думай, Каррия, думай!
– Боюсь, мне непростительно бросаться такими словами, – медленно поднёс мою руку к губам, не отводя взгляда. Да ты коварный тип! Слишком и чересчур умелый искуситель! Зачем же это тебе? А мне зачем? Чтобы медленно умирать?