он не был ни разу. А вот если случалось отправиться делать новый дальний переклад на речке, который непременно смывало в каждый весенний разлив, мог и прибрать без спросу чей-нибудь стройматериал.
Сейчас же Дрэк мучительно соображал вздрагивающими с перепою мозгами, как бы и гранату не взорвать, и с остатков гнилого сруба спуститься. Радовало его одно – чека пока была вроде бы на месте.
Фрагменты завалинки приветливо манили его утомлённый сивухою организм, Колька неуверенно сглотнул, обвёл окружающее плавающим взглядом и с удивлением отметил, что перестал качаться. Две из десяти обозначенных нами ранее коз поблёскивали молодыми рогами в безопасной, по их, парнокопытному мнению, близости и с подозрительным любопытством, одномоментно с выводком кур, жевали палисадник. Однако, подобно террористу, праздные скотины сначала окаменели, а мгновеньем позже, путаясь, сталкиваясь и категорически не шумя, ринулись прочь. Дрэк, насколько позволяли чрезмерно гибкие конечности, выпрямился, приосанился и нервно моргнул.
Операция причинения справедливости завершилась безмолвно и торжественно Элеонорой Аркадьевной. Прекрасная, она медленно шагнула вперед, вскинув вверх голову с тяжелой, дважды обернутой кру́гом косой, и прищурилась, поудобней перехватывая чугунную сковородку.
Забор облегчённо охнул и тонюсенько зажурчал.
По удивительному стечению обстоятельств именно в этот момент совпали три равнозначно глобальных для «Ласточки» события: фермерская посевная закончилась, солнце скрылось за по-весеннему фиолетовой грозовой тучей, как Элеонора Аркадьевна за дверью, Колька был успешно нейтрализован и до следующего понедельника точно теперь будет безопасно трезв. Положительное это осознание вечернего остатка подтолкнуло присутствующих при инциденте к мгновенному решению и скорым действиям, и маленькое, тихое, спонтанное застолье к звенящей прохладой и комарами вечерней темноте плавно перетекло в весёлую травлю баек под аккомпанемент притащенного кем-то караоке. Ласточкинцы пели, свистели, приплясывали из последних, вроде бы неизвестно откуда взявшихся сил – веселились в этот случайный, такой неожиданно расслабляющий для всех вечер самой жаркой поры. Чтобы завтра подняться до свету и успеть вспахать, засеять и свои огороды к наступлению быстрой и неизбежной жары. Чтобы любить их землю, чтобы просить у неё урожая и помощи, чтобы и дальше не верить в защиту Союза, а верить в лучшее, друг в друга и самый надёжный клочок земли – свой.
– А вовремя всё это озвучить никак было нельзя? – Рэй раздражённо швырнул на огромный тёмный стол брелок с генератором искажения поля, что исключал возможность прослушки или слежения любым из известных способов, и нервно сдёрнул с плеч пиджак, ослабил галстук на шее.
– Сказался недостаток временных ресурсов. – Лэррингтон отвечал, размеренно кивая, и внимательно следил за главой Союза.
– И ты действительно намерен? – Он пристально вгляделся в лицо друга. – Или это последний шанс затащить девицу…
– Хватит, Рэй, ты всё понял и так, – оборвал его отстранённо. – Я гарантирую леди защиту. И даже не думай, – откликнулся на коротко вспыхнувший взгляд.
– Зачем в таком случае озвучил в самом начале?
Грэм усмехнулся:
– Считай, воспользовался служебным положением. – И тёмные глаза его невесело сверкнули. – Как иначе я был бы уверен, что она останется под защитой, зная, что отключусь на несколько суток?
– Вот кто ты после этого? – обречённо вздохнул Рэй Рэман, глава Союзных Земель, устало опустился в кресло, потёр руками лицо. – Говорил же, только проблем и подкидываешь. Мне. Как её теперь из-под наблюдения выводить? Такой уровень секретности подразумевает ликвидацию всех сопричастных.
– Статус моей жены вполне подойдет под обычный уровень, – невозмутимо откликнулся последний Дакейти. – А с остальными… Тебе видней.
Рэман с интересом сощурился и осторожно заулыбался. Сначала. Потом, насколько это позволяли дрожащие губы, сурово нахмурился и всё-таки спросил:
– Так это не шутка?
– Я что, похож на клоуна?
– Если ты про сцену после приёма, то да. Именно был похож, с этим твоим: «Леди Сневерг оказала мне честь!» – шутя, передразнил его. – Прости, друг, ты бы себя видел: зубы стиснуты, морда горит, так о согласии девушки не сообщают. – И Рэман наконец расхохотался. Весело, звонко, вот только глаза были неподвижны. Грэм отлично это видел. – Зачем она тебе?
Дакейти молчал. Рэман медленно взрезал его холодным, пристальным взглядом.
– Уверен, что выдюжишь игру?
– Я не играю. Тебе это прекрасно известно, – и добавил, коротко морщась: – Мне претит всё это. В отличие от тебя.
– Всё когда-нибудь заканчивается, – задумчиво проговорил глава Союза, по-прежнему беззастенчиво сканируя советника. – Ладно. Ты не лжёшь, – постучал пальцами по столу. – И всё-таки зачем?
– Я так хочу. – Рэй хмыкнул. И Грэм добавил, чуть помедлив: – Не знаю. Хочу, и всё.
Коротышка хмыкнул снова:
– Ну надо же, а я уж почти испугался. За тебя, – и снова засмеялся, тихо на этот раз.
– И ты так же правильно понимаешь, что охрана всё-таки потребуется, – продолжал командующий. – Не то чтобы я не доверяю тебе, – он не отводил от главы Союза мрачного взгляда, – но слива и утечки исключать нельзя никогда. К тому же слепая старушка в Весне тоже в курсе. Возможно, ещё кто-то.
Рэй пожал плечами:
– Без проблем. Но я не оставлю попыток, знай.
– Нет, – спокойно и твёрдо ответил Грэм.
– Что значит «нет»?
– Нет, – повторил герцог Дакейти, восьмой в ряду наследования короны. И, кажется, это его пальцы, сложившись, многозначительно хрустнули. Рэман бросил на него короткий расслабленный взгляд. – Она под моей защитой. И одного раза довольно, чтобы ты понял, что особенности этого дара не принесут тебе пользы. Впрочем, как и вреда.
– Пусть решит сама. Не сейчас. Я не собираюсь торопить.
– Я и решил, – невозмутимо кивнул командующий юго-восточной группировкой войск.
– Девушка разве уже согласилась? – нагловато усмехнулся Рэман. – Если мне не изменяет память, в прошлый раз тебе азимут указали с точностью до минуты.
– А вот об этом тебе беспокоиться совсем не стоит, Рэй, – предельно мягко оскалился командующий, полыхнув жутким прищуром.
Рэман, заметно сдерживаясь, отвернулся к окну.
– И что будешь делать, если она откажется чуть более категорично? – спросил с широкой улыбкой, глядя на набухшие почки толстенной старой липы. Весна совсем уже вошла в силу, не оставляя ни секунды для хандры, развеивая любую статичность, принуждая и горя жизнью. Новой. – Шанс есть всегда. – Рэман хмыкнул, обернулся к другу опять.
– Что-то никак не возьму в толк. Ты записался в дрэковы психодёры?
– Ага. В твои. – Глава Союза выглядел неожиданно зло. – Мой военный советник месяц уже ходит без мозга. Сначала пару недель вообще в теле отсутствовал, а теперь вот нервный, дёрганый, как лось в период гона. Надо блондинку? Так и скажи! У нас хороших блондинок на выданье целая борода. Завтра же…
– Дрэк! – Лэррингтон поднялся рывком. – Рэй, лучше бы тебе сейчас и заткнуться.
– Яду? – с заботливой надеждой поинтересовался тот.
– Даже не представляешь, как давно об этом мечтаю, – горько обнажил зубы Дакейти.
– Насколько серьёзно я должен отнестись к леди Сневерг? – Рэман вдруг сделался собран и несколько хмур.
– Очень серьёзно, Рэй, – тихо откликнулся командующий и развернулся, готовый покинуть кабинет главы Союза.
– Моё почтение будущей леди Лэррингтон, – издевательски бросил вслед Рэман.
Грэм чуть заметно дёрнулся. Остановился.
– Даже если и нет, Рэй, – сказал не оборачиваясь. – Она под моей защитой, – и покинул кабинет.
Глава Союза подошёл к окну, вдохнул живого весеннего воздуха и медленно расправил спину. Потянулся, ухмыльнулся беззлобно:
– Посмотрим, мой друг. Мы это посмотрим. Она под защитой. А сам?
Назавтра меня вызвали к БэБоссу.
Ну как вызвали… Очень вежливо пригласили. Пожилая его секретарша – сухарик с выбеленным каре – была лаконична и вежлива по телефону, поинтересовалась моим самочувствием, назвала время и пообещала прислать за мной машину.
– Не надо, Хелен. Я прекрасно доберусь сама, – улыбнулась в трубку. – Обязательно буду, не сомневайтесь.
Зачем я понадобилась самому Ми́келену Эрхардту, я придумать не смогла. Просто спокойно собралась и поехала.
Я видела БэБосса всего дважды. Первый раз спустя месяц после того, как меня взяли в штат на должность помощника редактора. В данном случае – помощника Чета. Не знаю, что именно тот тогда во мне разглядел, но с отделом кадров сцепился занятно. Мне позвонили уже в этот же вечер, сказали, что моя кандидатура одобрена. Боже, как я была счастлива! Конечно, работа в офисе вовсе не эфир, который казался чем-то божественным и недостижимым. Но тогда мне было всё равно. Меня одобрили! Помню, в первые же дни романтизма во мне убавилось вполовину, а вот стремления разобраться, каким образом всё тут устроено, – нет. Тогда мне, как самому молодому и необременённому порученцу, «доверили» писать то, что никто не желал делать, – поздравление сотрудникам к Новому году. Ну я и написала. А потом к нам на этаж заглянул БэБосс. И Чесни в разговоре подсунул ему мой копирайт – утвердить. Эрхардт пробежал глазами по строчкам и воткнулся хмурым горящим взглядом в Борага. А у меня в тот миг, как и полагается, отнялись совершенно все части тела.
– Кто писал? – спросил коротко.
Чет, не задумываясь, сделал выпад рукой в мою сторону. Пригвоздил и почти уничтожил взглядом. А ведь я ещё даже не закончила испытательный срок. Обидно.
– За мной, – скомандовал БэБосс и, прихватив мой трижды неладный спич, двинулся прочь из нашего отдела.
Вот! Вот откуда у меня слабость к высоким властным мужчинам. Я всегда знала, что этим всё и закончится! – размышляла сейчас, выруливая со стоянки.