После, взбудораженная очистительными мелодраматическими муками страсти и отчаяния, вспоминаю, как в самом начале наших отношений Бен по моему настоянию прочёл эту книгу. И перелистнув последнюю страницу, он сказал: «Ну… Этот Хитклиф – прикольный парень, а?» Я улыбаюсь, припоминая, как тогда смеялась.
И в этот момент звонит мобильный. Неразумно жду, что это Бен, но, глянув на экран телефона, убеждаюсь, что меня тревожит всего лишь Дафна. Наверное, хочет справиться, как дела.
Отвечаю, и она спрашивает, что нового. До этой секунды я и не задумывалась, как будет плохо, если сестра узнает правду о Джесс. Иду по пути наименьшего сопротивления и говорю, что никаких особых новостей нет. Джесс и сама может про себя рассказать. А я не собираюсь, пока меня не припрут к стенке.
– А что у тебя? – перевожу я стрелку.
– О, новостей не так уж много, – отвечает Дафна.
– Пришли результаты Тони? – спрашиваю я.
– Ага, – говорит она. – Пришли.
– И?
– У него всё в порядке. Никаких отклонений, – сообщает Дафна странно высоким и счастливым голосом. Меня осеняет догадка, что, может быть, она беременна, но не осмеливаюсь спросить в лоб.
– А что ещё?
– Хм, ну, сама понимаешь, начало нового учебного года. Работаю над новыми досками объявлений и всем таким прочим.
– Хорошо, – говорю я. – У тебя замечательно получаются доски объявлений.
– Ой, спасибо, Клаудия, – отвечает Дафна. После долгой паузы она спрашивает: – Так что, сестренка, сможешь приехать к нам завтра на ужин около семи? Хочу приготовить для тебя мою фирменную лазанью.
– Маура приедет? – уточняю я.
– Нет.
– Мама или папа?
– Нет. Только ты. Думаю, будет весело! – восклицает Дафна.
– Конечно, Даф, – соглашаюсь я, сделав заключение, что, вероятно, она не беременна. Будь так, сестра, скорее всего, пригласила бы нас всех. Но, судя по тому, как идёт моя жизнь, я уверена, что разговоров о детях не избежать.
На следующий вечер сажусь в поезд до Хантингтона. Сходя с платформы, вижу Дафну, машущую из ярко-жёлтого «мини-купера». Иду навстречу и замечаю в выражении её лица что-то неестественное и нарочитое. Как у начинающей актрисы, изображающей счастье.
Когда я сажусь в машину и говорю: «Привет, Даф!», то и в своём псевдожизнерадостном голосе распознаю нотку фальши. Осознаю, что чертовски сложно держаться нормально, когда собеседница ведёт себя странно.
Мы немного болтаем о ее учениках, пока едем к дому. Сестра также рассказывает в чрезмерно пылких выражениях, как обожает роман Эми Дикерсон. Сообщает, что даже выбрала эту книгу для своего книжного клуба, хотя обычно они обсуждают незатейливые любовные истории.
– Девочкам она понравится, – говорит Даф. – Эта книга подстегивает мысли.
Бросаю взгляд на Дафну и отмечаю, что, на моей памяти, она впервые в жизни сказала, будто ее мысли что-то подстегивает. Сестру нельзя назвать тупицей, но самоанализом она не занимается.
Подъехав к дому, Дафна нажимает кнопку, открывающую дверь гаража. Вижу, что там уже припаркован чёрный минивэн Тони, и мысленно исключаю семейные неурядицы. По крайней мере необратимые. Опять же, странно приподнятый настрой сестры не вяжется с угрозой развода. Что-то тут другое.
– Снова дома, снова дома, тра-ля-ля! – с нервным смешком выпаливает Дафна. Именно так всегда говорит папа, когда заезжает в гараж. Дафна переняла привычку. Может, я бы тоже собезьянничала, будь у меня гараж.
Прохожу за сестрой на кухню, приветствую Анну и Гэри – тявкающих йоркширских терьеров – и обвожу взглядом множество пирожков с крабом на базе английских булочек, обжаренных во фритюре. Дафна не затейливая кулинарка, но она отлично владеет основами. Тони сидит за стойкой и смотрит бейсбольный матч, но, заметив нас, встаёт, подходит ко мне и целует в щёку.
– Чертовски рад тебя видеть, Клаудия! – восклицает он столь же неестественно, как и его жена.
– Я тоже рада тебя видеть, Тони, – отвечаю я.
Дафна делает звук телевизора потише и сладко произносит:
– Дорогой, ты не мог бы включить музыку?
Тони выполняет просьбу, а я говорю:
– Вау, Даф. Пирожки с крабом. Что за особый случай?
Она делает невинные глаза.
– Никакого особого случая. Мы просто решили пригласить тебя на ужин – вот и всё. Правда, Тони?
– Угу, – бормочет он. – Точно.
Я усмехаюсь:
– Угу.
– Что? – невинно спрашивает Дафна.
Смеюсь:
– Здесь явно что-то происходит.
Дафна и Тони обмениваются взглядами.
– Хочешь бокал вина? – предлагает Дафна. – Есть и белое, и красное.
– Надо же. А что у вас еще в холодильнике. Шоколадный мусс на десерт?
– Как ты догадалась? – вытаращивается на меня сестра.
– Потому что знаю: ты в курсе, что я люблю шоколадный мусс. Давай, Даф, просто скажи, в чем тут дело. Хочешь занять у меня денег? – Сразу же сожалею о своей шутке. Сестра никогда не просила у меня в долг, хотя они с Тони частенько затягивают пояса, и, может, сейчас им нужны средства на лечение бесплодия. На всякий случай добавляю: – Теперь, когда я одна, тратить зарплату особо не на что.
Тони смеётся:
– Ух ты, пожалуй, наличность мне бы пригодилась. У тебя там лишние пять штук не завалялись? Хочу новые клюшки для гольфа. Или мотоцикл, – добавляет он, становясь в позу байкера.
– Ты не станешь покупать мотоцикл! Они слишком опасны, – восклицает Дафна, на секунду становясь самой собой. Потом она переключается на меня: – Не говори глупостей. Нам не нужны деньги. Но всё равно спасибо за предложение. Ты очень щедрая и заботливая сестра!
Смеюсь и, коверкая слова на деревенский манер, произношу:
– Да ладно, трепаться-то. Слушайте сюда, миссис, я хочу свою сеструху обратно. Что вы такое сделали с моей сестренкой?
Дафна отвечает с коронной интонацией безупречной роботизированной степфордской жены:
– Не понимаю, что ты под этим подразумеваешь.
Потом поворачивается, вытирает руки о передник и берет штопор, который много лет назад подарил Тони Бен, когда мы впервые попробовали сыграть в «Секретного Санту»[8]. В голове не укладывается, что штопор пробыл в нашей семье дольше Бена. Устраиваюсь за стойкой рядом с Тони и кладу себе пирожок. Само совершенство.
– Ладно, – перенимаю я выговор сестры. – Давай по-твоему. Мне очень лестно, что со мной обращаются, как со знаменитостью. Эти крабовые пирожки божественны.
Дафна медленно наливает три бокала красного вина, и когда наконец поворачивается, по её лицу текут слёзы.
Прежде чем я успеваю спросить, в чём дело, она говорит:
– Мы не хотим твоих денег, Клаудия. Но хотим от тебя кое-что другое.
Разом проглатываю кусок пирожка и чувствую тревогу. По какой-то безумной причине на ум приходит, что Дафне нужна почка. Конечно, я отдам ей свою.
– Ты больна? – спрашиваю я, от страха чувствуя слабость. Мысль о том, что одна из моих сестёр умрёт молодой, слишком ужасна.
– Нет, – хрипло отвечает Дафна. – Я не больна, но мои яйцеклетки…
– Твои яйцеклетки? – переспрашиваю я, хотя точно расслышала ее слова и уже знаю, о чём будет просьба. Смотрю на зятя. Он тоже взволнован и кладёт свою ладонь на руку жены.
– Я проверялась на прошлой неделе, и доктор сказал, что мои яйцеклетки немного не в порядке, – всхлипывая, бормочет сестра. – Чёрт, они… ну, совсем безнадёжны.
– Даф, мне так жаль, – встаю я, чтобы обнять её.
Дафна знаком велит мне замолчать и продолжает:
– Вот мы с Тони и подумали, а вдруг ты согласишься дать нам одну из своих.
Глава 19
– Так почему они не попросили об этом твою вторую сестру? – спрашивает меня Ричард, после того как я поведала ему историю о том, как худшие страхи Дафны оказались реальностью. О многочисленных анализах. О безрадостной итоговой консультации у врача и о его вердикте: с яйцеклетками Дафны даже попытка зачать в пробирке – бесполезная трата времени и денег. Я не собиралась рассказывать это Ричарду, но мне было просто необходимо поделиться хоть с кем-нибудь, а обсуждать эту тему с Джесс как-то не хотелось. Она и так слишком переживает за свои стареющие яйцеклетки. Кроме того, мы с Ричардом только что позанимались сексом, и меня переполняет ощущение близости, стремление довериться мужчине, который довел меня до оргазма. Дважды.
Ричард гладит меня по волосам и говорит:
– Разве Маура не более логичный кандидат? У нее ведь уже есть дети.
Я киваю и пускаюсь в объяснения:
– У них есть несколько причин выбрать именно меня. Во-первых, я моложе. Наверное, у младшего донора яйцеклетки лучше. Во-вторых, они считают, что получится, ну, путаница: если использовать биоматериал Мауры, то ее дети и ребенок Дафны одновременно будут приходиться друг другу и двоюродными, и родными. Или по меньшей мере наполовину родными.
– Да, действительно запутанно, – соглашается Ричард.
– И последняя причина, о которой никто даже не говорит, – добавляю я, – заключается в том, что Маура никогда на это не пойдет.
– Почему нет?
– Она немного эгоистичная, – признаюсь я и тут же жалею о своих словах. Чувствую себя предательницей, равно как и не хочу, чтобы Ричард составил о Мауре предвзятое мнение еще до знакомства.
– В смысле эгоистичная? Скупая на свое время? Вроде как «я не поеду встречать тебя в аэропорт»? – уточняет Ричард и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос.
– Нет. Если точнее, эгоцентричная. Всегда желает всем только добра, но вырожденную способность сопереживать унаследовала от нашей матери, – поясняю я. – Мама способна целую вечность горестно ахать, что «Шанель» сняла с производства определенный оттенок губной помады, но от раковых больных всегда ждет, чтобы те успокоились, перестали ныть и мыслили позитивно.
– Ага, понял тебя, – кивает Ричард. – Но надо отметить, что я не считаю столь уж эгоистичным отказаться выполнить такую просьбу. В смысле, они слишком многого хотят.