– В некоторой степени я действительно желчный. Но мне уже слишком поздно меняться. А у тебя, с другой стороны, вся жизнь впереди. Что там с этим парнем, Ричардом? Похоже, дело серьезное, раз он свозил тебя в Италию?
Качаю головой. Кажется до смешного предосудительным признаться отцу, что я ездила в Италию с мужчиной, которого не рассматриваю всерьез, но все равно говорю:
– Вообще-то я не думаю, что из этого что-нибудь получится.
– Почему? Он тоже хочет детей? Как и Бен?
Не уверена, шутка это или нет, но я смеюсь, а потом промокаю губы салфеткой.
– Нет. На самом деле, не хочет. В этом смысле он для меня идеален.
– Так в чем проблема? – гнет свою линию папа.
– Я не люблю Ричарда, – вздыхаю я. – И никогда не буду относиться к нему так, как следует относиться к спутнику жизни. А в итоге рядом с ним почувствую себя пустышкой.
Папа кладет свой бургер и спрашивает:
– Тебе никогда не хотелось, чтобы мы сами могли выбирать, кого любить?
– О да, – киваю я. – А еще чтобы те, кого мы любим, желали того же, что и мы.
– Да-а, – соглашается он. – Это тоже было бы здорово.
* * * * *
После обеда Джесс перезванивает мне и предлагает вечером куда-нибудь сходить.
– Не могу, – отказываюсь я. – Нужно наведаться в спортзал и пробежать пару миль – за девять минут каждую, – но спасибо за предложение.
– Не пойдешь ты сегодня в спортзал.
– По авторитетному мнению, физические упражнения улучшают самочувствие, – говорю я, параллельно думая, что на моем опыте эта теория не подтверждалась. Как правило, я еще больше расстраивалась, когда несколько регулярных тренировок не приносили видимых результатов.
– Тебе нужно немного выпить, – настаивает Джесс.
Соблазнительно, но «немного» выпить с Джесс почти никогда не получается. Особенно если одна из нас разбирается с какой-нибудь досадной профессиональной, личной или семейной проблемой. Обычно за несколькими коктейлями следует долгий ужин, а после еще немного выпивки. А потом, если заморочка серьезная, мы идем танцевать в самый дрянной клуб на окраине, какой Джесс только способна отыскать. На самом деле, подобное времяпровождение оказывает хороший терапевтический эффект, поэтому меня и подмывает согласиться, но я думаю о неизбежном завтрашнем похмелье и, как взрослая тридцатипятилетняя женщина, принимаю волевое решение, что веселый вечер того не стоит.
– Хотелось бы пойти, – говорю я. – Но я слишком отстала от графика чтения. В Италии не сделала почти ничего.
– Ой, ну перестань. Ты всегда отстаешь от графика, – не успокаивается Джесс.
– Да, но сейчас выбилась очень сильно.
– Врушка, – смеется Джесс. – Мы пойдем веселиться. Встречаемся в «Темпл-баре» ровно в семь. – И вешает трубку, прежде чем я успеваю ответить.
Бар «Темпл» – один из первых, куда мы с Джесс забрели, переехав в Нью-Йорк. Нам его порекомендовала одна из знакомых родителей Джесс, девушка по имени Кэролайн, которая к моменту нашего приезда уже несколько лет жила в Большом Яблоке. Она выдала Джесс список, озаглавленный «Классные места на Манхэттене», с которым мы сверялись перед очередной вылазкой, и там же помечали звездочками полюбившиеся нам заведения. Бар «Темпл» получил целых две звездочки. Хотя напитки там были дороже, чем мы привыкли платить в «счастливые часы», и приходилось тратиться на такси до Нохо, но удовольствие всегда того стоило. В «Темпл-баре» мы чувствовали себя крутыми, как заправские жительницы Манхэттена.
Однажды очередной парень Джесс, приколист по имени Стью, наткнулся в нашей кухне на этот список. Их отношения с Джесс сопровождались безжалостным поддразниванием, будто ни он, ни она так и не переросли стадию детской площадки с дерганьем за косички. В любом случае Стью очень обрадовался находке.
– Классные места? – смеялся он, размахивая листком, пока Джесс гонялась за ним по квартире. – У меня слов нет. Кто это написал?
Джесс прикинулась шлангом:
– А, это старье? Какая-то подруга семьи. Наши отцы вместе работают. Я едва ее знаю. Скажи ему, Клаудия.
– Мы едва ее знаем, – эхом отозвалась я.
– Что ж, единственная еще большая дурь, чем составлять такой список, – это хранить его и руководствоваться им, – усмехнулся Стью и приложил руку ко лбу в жесте, обозначающем «лузер». – Да еще и снабжать его разными пометками и примечаниями!
Джесс покраснела и сказала:
– Что ж, значит, ты тоже лузер, раз ходил со мной в половину этих мест!
Она быстро скомкала листок и бросила в мусорное ведро, но к тому времени бар «Темпл» уже прочно занял позицию нашего любимого заведения.
С тех пор многое изменилось. Став тридцатипятилетним ведущим редактором и приближающимся к тому же возрасту управляющим директором одной из крупных фирм Уолл-стрит, мы с Джесс уже не так часто тусуемся в Нохо и Виллидже. Равно как и подостыли к барам, в основном предпочитая рестораны, где люди осмеливаются появляться в других цветах, помимо черного. Но, подобно песням, которые неразрывно связаны с определенным периодом жизни, бар «Темпл» вызывает в нас ностальгию по временам, когда нам было слегка за двадцать.
И вот, когда я вижу белую ящерицу на темной входной двери заведения на улице Лафайетт и захожу в романтически освещенное, отделанное красным бархатом помещение бара, на меня тут же накатывают воспоминания о двадцатитрехлетней книголюбке, такой бедной, что один напиток приходилось растягивать на всю ночь (начиная работать в «Элджине», я зарабатывала всего девятнадцать тысяч в год). До сих пор ясно помню, как чувствовала себя тогда – одновременно напуганной и очарованной этим городом, полной мрачных предчувствий и неискоренимой надежды. Но прежде всего в памяти всплывают наши многочисленные в то время неудачи, причиной которых почти всегда являлся противоположный пол.
«Это и сейчас не изменилось», – думаю я, завидев за столиком в углу Джесс, потягивающую «космополитен». Нынче она редко пьет эти коктейли, но они остаются частью ритуала при посещении бара «Темпл» (который у нее выработался еще до начала показа «Секса в большом городе»). Подруга протягивает мне мой любимый напиток из здешнего меню – мартини с каплей вермута – и говорит:
– Как ты?
– Нормально.
– Правда?
Я киваю, но тут же поправляюсь:
– Нет. Не совсем.
– Хорошо. Слушай. Я тут сообразила, что этот марафон просто не в твоем стиле, – говорит Джесс.
Думая: «Если это лучшее утешение, которое ты изобрела за день, то у меня действительно большие неприятности», я парирую:
– Мне всегда хотелось пробежать марафон.
– Ага, конечно. Ты так только говоришь, – усмехается Джесс. – Вроде как я воображаю себя непоседой, которой понравилось бы кататься на сноуборде, прыгать на резинке и сплавляться на плотах по горным рекам. Мне бы хотелось любить экстремальный спорт. Но знаешь что? Я его не люблю. Он меня пугает. И ни капельки не развлекает. Поэтому, спасибо, нет. А ты твердишь, будто хочешь преодолеть марафонскую дистанцию, но брось, неужели тебе и впрямь охота бежать сорок два с лишним километра? Вправду хочется день за днем вставать ни свет ни заря и тренироваться? Нет. Не хочется. Поэтому отпусти уже эту мечту.
– Наверное, так и надо, – вздыхаю я. – Не знаю. Понимаю, что это не должно меня так задевать. Ничего особо не изменилось после того, как я съездила в Италию с Ричардом, или из-за разговора с Беном, или когда увидела результаты того поиска в интернете. Я точно на том же месте, где пребываю с тех пор, как развелась. И не могу определить, почему сейчас чувствую себя настолько хуже.
– Ну, подозревать, что Бен с кем-то встречается, – это одно. А получить тому подтверждение – совсем другое. Это тяжело. Я тебя понимаю.
– Спасибо. Но я и правда думала, что двигаюсь вперед, – говорю я, вспоминая утешительные слова отца за обедом. – С Ричардом или нет, я думала, что приняла верное решение.
– Так и есть, Клаудия. Ты приняла верное решение, – кивает Джесс. – Но в процессе движения вперед иногда случаются маленькие заминки. Тебе пришлось воспользоваться Ричардом как переходным вариантом. Пришлось поволноваться насчет переходного варианта Бена. Каковым, вероятно, Такер в долгосрочной перспективе и является. Но вне зависимости от того, оправдается ли этот прогноз, ты продолжаешь жить дальше.
– Совсем как ты двигаешься дальше и пытаешься забыть Трея? – с надеждой уточняю я.
– Именно! – широко улыбается Джесс. – Кстати, на следующей неделе он приезжает в город. Оставил мне сообщение. Но я не стала перезванивать.
Бросаю на нее подозрительный взгляд.
– Клянусь, не перезвонила. И не собираюсь. С Треем покончено. И тебе тоже давно пора покончить с Беном.
Я киваю и говорю:
– Ладно.
– Итак, за новые начинания! – тостует Джесс.
– За новые начинания, – подхватываю я, на этот раз полностью принимая тост.
Мы целенаправленно напиваемся, и я чувствую себя совсем как в старые добрые времена, когда несколько коктейлей в модном баре могли исправить практически все что угодно.
* * * * *
Несколько следующих дней я ни слова не говорю о Бене и Такер, пока ко мне не заходит поздороваться один из моих авторов, Итан Эйнсли. Итан недавно переехал из Лондона в Нью-Йорк, чему я была несказанно рада, поскольку он один из немногих романистов, кто набирает в моем списке четыре пункта из четырех: 1) он мне нравится; 2) мне нравится его стиль; 3) его книги хорошо продаются; 4) он надежный. Гораздо чаще мне нравятся автор и его стиль, но книги не получают того коммерческого успеха, на который я надеялась. Или мне нравится стиль и книги хорошо продаются, но автор – напыщенный болван, постоянно срывающий сроки.
Поэтому, когда улыбающийся Итан появляется у меня на пороге, я сияю в ответ и приглашаю его войти и присесть.
– Смотри, что я утром получила, – говорю я, протягивая ему макет обложки его новой книги, который мне только сегодня передал художественный редактор. – Что скажешь?