Когда Толик вошел, он увидел, что профессора смотрят на него с нескрываемым удивлением.
— Здравствуйте, — сказал Толик.
Профессора закивали головами.
— Разрешите мне? — спросил один из профессоров, у которого были очки с двойными стеклами. Он показался Толику самым главным.
— Пожалуйста, коллега, — ответил профессор, у которого были очки с простыми стеклами.
— Прежде всего, молодой человек, — сказал главный профессор, — ответь мне: где ты научился так хорошо играть?
— Я во дворе играл, — ответил Толик.
— Ты хочешь сказать, что, играя во дворе с мальчиками твоего возраста, ты научился играть в силу мастера спорта?
— Еще и получше, — сказал Толик. — Я лучше всех в мире играю.
— Гм… — сказал главный профессор. — Отсутствием скромности молодой спортсмен не страдает. Теперь слушай меня внимательно. Я буду говорить тебе разные слова, а ты отвечай первое слово, которое придет тебе в голову. Это игра такая. Понял?
— Чего тут не понять? — сказал Толик.
— Я начинаю. Слушай внимательно. Груша!
— Яблоко.
— Петух!
— Курица.
— Ложка!
— Вилка.
— Кошка!
— Собака.
— Коробок!
— Волшебный.
— Как ты сказал? — удивился главный профессор. — Почему волшебный? Что значит волшебный?
Толик испугался. Он понял, что нечаянно проговорился. Он подумал: сейчас профессор отнимет у него волшебный коробок и выгонит вон. И тогда все поймут, что Толик не такой уж замечательный человек, каким кажется с первого взгляда.
Толик попятился к двери, прижимая руку к карману, в котором лежал коробок.
— Ты меня боишься? — спросил профессор.
— Нет, — сказал Толик. — Я просто так… Мне уже в школу пора.
Профессор наклонился к остальным профессорам, и они зашептались. Толик тоскливо поглядывал на дверь, соображая, как бы получше удрать. Он думал, что неплохо было бы всех профессоров превратить в червяков, чтобы они не задавали неудобных вопросов.
— В общем, психика в норме, — сказал наконец главный профессор. — Хотя и не понимаю, при чем тут волшебный коробок. Пойдем дальше.
Теперь Толик перешел в распоряжение профессора с простыми стеклами. Ему послушали сердце и легкие. Заставили подуть в резиновый шланг, чтобы узнать, какой у него объем легких. Затем ему здорово намяли живот, так, что больно стало. Проверили слух и зрение. Засунули в рот ложку и заставили сказать «а-а-а». Толик чуть не подавился этой ложкой. Но он видел, что профессора одобрительно покачивают головами, и терпел, хотя мог превратить их в червяков вместе с ложкой.
— Ну что ж, — сказал главный профессор. — Все прекрасно! Нормально развитый мальчик.
— Спасибо, доктор, — обрадовался тренер Алтынов. — Теперь мы включим его в тренировочный состав сборной СССР.
— К сожалению, это невозможно, — покачал головой профессор. — Я сказал: «Нормально развитый мальчик». Это вовсе не значит, что ему можно играть со взрослыми. Он не выдержит напряжения. Для взрослых команд он недостаточно физически развит.
— Он играет лучше любого взрослого! — сказал тренер.
— Да, — отозвался профессор, — это, конечно, чудо. Это просто необъяснимо. И все же придется несколько лет обождать. Я не имею права. Мне самому очень жалко, но ничего не поделаешь.
— Что такое «недостаточно физически развит»? — спросил Толик, когда они вместе с тренером вышли из кабинета.
— Это значит, у тебя силы мало, — сказал тренер и вздохнул. — Не разрешают тебе играть за взрослых.
— А чего мне с малышами делать?!
— Это верно, — согласился тренер Алтынов. — Но раз комиссия решила… Вот если бы у тебя силенки побольше было…
— Я, может быть, сильнее всех в мире! — рассердился Толик.
— Не хвастайся. Побольше скромности.
— А чего мне скромность! — сказал Толик. — Я вот им сейчас докажу.
И Толик побежал назад, к лестнице. У двери кабинета он на минуточку задержался. Что он там делал, тренер не видел. Но вот отворилась дверь, и на лестницу вышли профессора.
Впереди важно шел главный профессор. За ним гуськом шли остальные профессора. Толик остановился у них на пути.
— Дяденька, — сказал он главному профессору, — вы не верите, что я очень сильный?
— Верю, верю, — улыбнулся профессор. — Разреши пройти, мальчик.
И тут тренер Алтынов увидел, что его ученик легко поднял одной рукой главного профессора, а другой рукой поднял профессора с простыми стеклами и понес их вниз по лестнице. От удивления профессора даже не сопротивлялись. Лишь в самом низу лестницы главный профессор опомнился и лягнул Толика ногой. Но Толик даже не почувствовал удара. А у профессора на пятке появился синяк.
Внизу Толик поставил их на землю. Затем он взял железную балку, которую привезли для починки трибуны, размахнулся и швырнул ее вверх. Co свистом, как ракета, балка взвилась в синее небо и исчезла. Она упала далеко за городом, но этого никто не видел. Зато профессора видели, как Толик поднял кирпич, сжал его в кулаке и раскрошил на кусочки. Потом он взял трехметровую статую хоккеиста, стоявшую у входа на лестницу, покидал ее с ладошки на ладошку и аккуратно поставил обратно. В завершение всего Толик выбрал из кучи бревен одно, самое толстое, и без усилия, словно щепку, переломил его о колено. Затем он подошел к профессорам и спросил:
— Видали, какой я сильный?
Главный профессор растерянно смотрел то на сломанное бревно, то на тяжеленную статую, которая мирно стояла на своем месте.
— Вы что-нибудь видели, коллега? — спросил он.
— А вы что-нибудь видели, коллега? — ответил профессор с простыми стеклами.
— Мне что-то показалось.
— И мне что-то показалось.
— Возможно, нам только показалось… — неуверенно сказал главный профессор.
— Да, это нам только показалось, — вздохнул профессор с простыми стеклами. — Ведь этого не может быть.
— Не может, — согласился главный профессор.
Профессора, испуганно поглядывая на Толика, сели в свою машину и уехали, так и не разрешив Толику играть за взрослых. Толик вздохнул и побрел в раздевалку переодеваться.
— Рыжков! — окликнули его сзади.
Толик остановился. Вытирая вспотевший лоб, к нему быстро подходил тренер.
— Что это значит, Рыжков? — спросил тренер, кивая на сломанное бревно.
— Я нечаянно, — скромно ответил Толик.
— Нечаянно?! — закричал тренер Алтынов. — Ты говоришь, «нечаянно»?! Хотел бы я видеть человека, который может сделать это нарочно!
— Я же не виноват, что я такой сильный родился.
— Слушай, Рыжков, — тихо сказал тренер, — объясни мне, пожалуйста, кто ты. Ты человек? Или ты бог? Или ты сумасшедший? Я слово даю — никому не скажу. Как ты это сделал?
— Это очень просто! — усмехаясь, сказал Толик. Он взял еще бревно и так же легко переломил его о другое колено. — Нужно только нажать посильнее — и всё.
— Иди домой, Рыжков, — устало сказал тренер. — Я ничего не понимаю. Приходи послезавтра. Мы с тобой поговорим. А сегодня я очень устал.
Схватившись за голову, тренер побрел обратно в медицинский кабинет, чтобы спросить у доктора, нет ли каких-нибудь порошков от сумасшествия. Тренер думал, что у него начинаются галлюцинации. Хорошо еще, что он не видел, как Толик, рассерженный тем, что ему все-таки не разрешили играть за взрослых, подошел к груде бревен, пнул ее, и она рассыпалась, как будто была из спичек.
Тренер не знал, что он только что разговаривал с самым сильным человеком в мире.
После собрания, на котором Толик уже в десятый раз рассказывал о своей победе над львом, к нему подошла Лена Щеглова.
Теперь она разговаривала с Толиком очень уважительно.
— Рыжков, — сказала Лена, — у нас к тебе есть просьба. Мы хотим выставить твою кандидатуру в старосты класса. Ты как на это смотришь?
— Валяйте, — согласился Толик. — Могу и старостой.
— Кроме того, — сказала Лена, — к Первому мая мы готовим концерт для родителей. Ты обязательно должен выступить.
— А чего я буду делать?
— Ничего. Просто расскажешь про свой мужественный поступок. Ну, про льва.
— Я уже сто раз рассказывал.
— Ну и что же, — сказала Лена. — Каждый будет делать что умеет. Леня Травин, например, будет играть на скрипке.
— Я и сам могу на скрипке, — небрежно сказал Толик. — Даже почище твоего Травина.
— Ты?!
— Я. Могу еще танцевать. Могу петь. Все что угодно могу.
— И на пианино играть?
— Хоть на двух пианино.
Лена с сомнением посмотрела на Толика. Но спорить с героем ей не хотелось. Еще обидится и выступать не будет.
— Тогда приходи на репетицию, — сказала Лена.
— Я и без репетиции могу.
— А как тебя объявлять?
— Объявите, что выступает Рыжков — и всё.
— Спасибо, — сказала Лена.
Она протянула Толику руку. Толик взял ее ладонь в свою, и вдруг Лена закрутилась на месте и завизжала.
Толик сначала не понял. А Лена, чуть не плача, трясла рукой и дула на побелевшие, слипшиеся пальцы.
— Сумасшедший! — кричала она. — Что я тебе, лев, что ли! Чуть руку не раздавил!
Толик совсем забыл, что он был теперь самым сильным человеком в мире.
До конца дня Толик неплохо повеселился. Он ходил по школе и пожимал руки. Это было очень интересно. Особенно если пожимать руки старшеклассникам. Встретит какого-нибудь десятиклассника. Тот скажет: «А-а-а, победитель львов…» Толик скажет: «Да, это я» — и протянет руку. Десятиклассник небрежно протягивает ему ладошку, а в следующую секунду начинает корчиться и плясать на месте.
После третьей перемены все уже знали, что у Толика Рыжкова стальное рукопожатие, и никто не рисковал протягивать ему руку. Бороться с ним тоже никто не хотел, потому что любого Толик швырял на землю одним мизинцем. Слава Толика росла с каждой минутой. Из незаметного четырехклассного человечка он превратился в знаменитость. Это было ужасно приятно!
Правда, были тут и некоторые неудобства. Играя на большой перемене в пятнашки с мячом, Толик чуть не насквозь пробил мячом Сашу Арзуханяна. Не то чтобы очень насквозь, но синяк под лопаткой получился здоровенный. После этого никто не захотел играть с Толиком. Все боялись. И Толик ходил по двору один со своей славой. А ребята поглядывали на него с почтением, но близко не подходили.