— Гена!
— Саша!
Они вскакивали и садились, как оловянные солдатики.
— Сима!
— Коля!
— Леша!
— Шура!
Сначала я пытался запомнить имена ребят и их лица, даже пальцы загибал, но вскоре понял всю тщетность этой затеи.
У меня от них голова пошла кругом. Они были ужасно одинаковые, эти первоклашки. Все в форме. Все с белыми воротничками. Девочки — с косичками. Мальчишки — с челками. Да еще одно имя на двоих или троих.
— Довольно! — решительно прервал я этот поток имен. — На первый раз достаточно. Хватит!
Отошел к окну, чтобы сосредоточиться, и увидел, как Настя и Сашка пересекали школьный двор. Они шли рядом, и Сашка все время хохотал. Вероятно, рассказывал что-нибудь смешное про меня. Это его излюбленный прием. Надо было отделаться от первоклашек и догнать их.
— Вот что, ребята, — сказал я, — мы пойдем с вами в автоматическую фотографию. Там вы сфотографируетесь, тогда я вас по фотографиям и запомню.
Малыши завыли от восторга. Ужас, до чего они были восторженные!
— А сейчас мы возьмем портфели и ранцы и дружно побежим домой. Только бегом до самого дома! Понятно?
Они, конечно, не поняли, что я просто решил сбежать от них, зашумели и дружно стали расхватывать свои портфели.
— Приготовились! — скомандовал я, делая незаметно шаг к двери, чтобы выскочить первым. — За мной!
Я сделал стремительный рывок, сильно толкнул дверь и на легких парусах покинул коридор первоклашек.
А они, эти несчастные, неумелые дети, рванули к дверям все одновременно. Ну, конечно, застряли, и получилась классическая пробка.
Ловко я от них отделался. Хотя, если совсем честно, мне было немного не по себе. Неинтересно их обманывать, они всему верят. Я представил себе, как они придут домой и будут рассказывать про меня и про то, что я собираюсь их вести в автоматическую фотографию… А я-то совсем не собирался.
Нет, пожалуй, надо. Свожу их в фотографию, раз обещал. Это было последнее, что я подумал о первоклассниках, ибо я увидел впереди Настю и она застила для меня весь мир.
Где-то рядом с ней, в полутумане, прыгал и корчился Сашка.
Мы играли в футбол. Шестой «В» на шестой «А». Я стоял в воротах, а Сашка был в нападении. Это была принципиальная игра, но дело не только в этом. Среди зрителей сидела Настя. Понимаете?
И вдруг слышу чей-то писклявенький зовущий голосок:
— Бо-ря!
Скосил глаза. О боже! Возле меня появилось милое видение: та самая первоклашка, у которой глаза как пятаки.
Я сделал вид, что не слышу. Нечего сказать, нашла подходящее время для задушевной беседы!
Она снова окликнула меня:
— Бо-ря!
Я оглянулся, посмотрел на нее с диким удивлением, точно вижу впервые:
— Ты меня?
Она кивнула, представьте!
Я снова отвернулся. А она не уходит и говорит мне в спину:
— Я Наташа Морозова из первого «А».
— Ну и что? — спросил я.
— Там собака, — ответила она. — Я боюсь, а мне надо домой.
— Ты же видишь, я занят, — возмутился я.
— А я думала, — сказала девчонка, — ты меня проводишь.
От этих ее слов я чуть не упал, даже перестал следить за игрой и едва поймал мяч.
Нет, вы видели? У всех ребят детство — лучшая беззаботная пора жизни, а у меня каторга! В футбол не дают поиграть. Нет, нет, нет, меня на жалость не возьмешь! Я не буду жалостливым. Она испугалась собаки! Подумаешь! И если даже та ее немного покусает, ничего страшного.
Через пять минут мне стало ясно: она без меня никуда не уйдет.
В общем, я вынужден был попросить замену.
Не оглядываясь, я побежал к школьным воротам. За мной, еле поспевая, бежала Наташка.
Ну уж тут я высказался. Я ее пригвоздил, растер в порошок! Я сказал ей:
— Если ты боишься, пусть тебя мамочка встречает. Или папаша. Я в няньки не нанимался.
— У меня папа в Африку уехал, — ответила Наташка.
— Куда? Куда?
— В Африку.
— А ты хоть знаешь, где находится Африка? — спросил я.
— Конечно! — Она рассмеялась. — Я даже стихи про Африку знаю: «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…»
— И все? Больше ты ничего не знаешь про Африку? Ну и нечего врать.
Она вдруг остановилась:
— Я никогда не вру.
— Совсем? — выскочило у меня.
— Совсем, — ответила Наташка. — Я не умею.
— Не горюй! — Я похлопал ее по спине. — Этому я тебя научу.
— Зачем? — спросила Наташка, и ее глаза-пятаки превратились в воздушные шары.
Я засмеялся, не зная, что ответить. Действительно, глупо получилось.
— Я пошутил. Я сам никогда не вру, — сказал я.
И тут меня затрясло от смеха, потому что мы подошли к школьным воротам, а там прыгала привязанная на ремешке к изгороди собачонка на тонких ножках, с оттопыренными ушами.
— И ты ее испугалась? — возмутился я.
Протянул руку, чтобы погладить собачонку, но она неожиданно ощетинилась, зло залаяла и рванула поводок. Я еле успел отскочить.
— Вот видишь! — сказала Наташка. — Она кусается. — Взяла меня за руку и крепко прижалась.
— Ну ладно, африканка, — сказал я, — до свиданья.
— Спасибо! — крикнула девочка.
Я посмотрел ей в спину. До чего смешная! Ноги — как у африканского страусенка.
В это время подошел хозяин собачонки и стал отвязывать ее от изгороди.
— Между прочим, — сказал я громко, — здесь ходят маленькие дети.
— Учтем, — ответил хозяин собачонки.
Подошел троллейбус, Наташка села в него. Водитель поторопился закрыть двери, и ее портфель прищемило.
Я бросился на выручку: застучал кулаком по двери. Водитель снова открыл двери, и портфель плюхнулся на тротуар. Я подхватил портфель, впрыгнул в троллейбус и позвал:
— Наташка, ты где?
— Я здесь, — ответила Наташка.
Водитель закрыл двери, и троллейбус тронулся.
— Все из-за тебя! — угрожающе прошипел я и сунул ей портфель.
Вскоре троллейбус остановился, я сошел, и она тоже сошла.
— А ты чего? — удивился я.
— Здесь мой дом, — сказала она.
— И ты пешком не можешь пройти одну остановку?
— На троллейбусе интересней.
— Интересней! — передразнил я ее.
Я здорово обозлился.
Я стал стягивать наколенники, а то на меня все оглядывались: они были натянуты поверх брюк.
— А твой дом где? — не унималась Наташка.
— Там… — Я неопределенно махнул рукой и пошел.
— А можно, теперь я тебя провожу? — Она догнала меня.
— Нельзя, — ответил я. — Я возвращаюсь на футбол.
Конечно, когда я прибежал в школу, никакого футбола не было и все разошлись. Я уже собирался уходить, как вдруг вижу, ко мне подбегает Наташка.
— Ты чего вернулась? — спросил я.
— Я хотела узнать, чем кончилась игра, — сказала она. — Кто победил?
— Тоже мне болельщица! — возмутился я.
— Боря, а теперь можно, я тебя провожу?
— Провожай, провожай! — От нее нельзя было отделаться.
Домой мы возвращались вместе. Она оказалась смешной и симпатичной. С ней легко было разговаривать. Ее отец действительно уехал работать в Африку. Он врач. А матери у Наташки нет. Она умерла, когда Наташка была маленькой. И теперь они живут вдвоем с бабушкой, пенсионеркой.
Ну, тут я, чтобы поддержать разговор, сказал, что у меня тоже есть знакомая пенсионерка — тетя Оля.
— Пенсионерка! — повторила радостно Наташка и засмеялась.
Почему ей было смешно, я не понял. Не всегда ведь так сразу поймешь этих маленьких.
— Все пенсионерки смешные, — объяснила она. — В тот день, когда им разносят пенсию, они не выходят на улицу, боятся прозевать почтальона.
Правда она веселая. Она мне так понравилась, что я разменял еще один рубль из папиной десятки и угостил ее мороженым. Она его лизала медленно, чтобы растянуть удовольствие.
— Боря, — спросила Наташка (она все время поддерживала разговор), — а твой отец куда уехал в командировку? — Улыбнулась и добавила: — Тоже в Африку?
Шутница!
— Нет. В Сибирь. Он живет среди тофаларов.
— А кто такие тофалары? — спросила Наташка.
— Это маленькая народность в Сибири.
— Так это люди, — догадалась Наташка. — А я про них ничего не слышала. А что он там делает?
— Ищет метеорит в тайге. — Мне нравилась эта игра.
Она была неиссякаема на вопросы.
— А что такое метеорит? — спросила Наташка.
— Это небесное тело. Может быть, осколок далекой звезды.
— Осколок звезды! — восхищенно прошептала Наташка.
— Он летит к Земле со сверхзвуковой скоростью и так разогревается, что превращается в огненный шар.
— В огненный шар, — повторила она.
Все-таки я ее потряс.
Наташка подняла глаза к небу, надеясь увидеть в нем этот огненный шар, но увидела только солнце. Сощурилась — глаза у нее превратились в щелки — и спросила:
— Как солнце?
— Нет, — ответил я. — Он маленький. Я вижу, вас надо учить еще да учить.
— Конечно, — согласилась Наташка. — Боря, а ты не знаешь, как спят африканские жирафы?
Ну и девица, что придумала! Я бы мог соврать ей или отшутиться, сказать: «Они спят, задрав кверху копыта», или: «Они спят на земле». Но я честно признался, что не знаю. И самое удивительное — мне самому понравилось то, что я сказал правду. Это было что-то новое во мне и подозрительное. Уж не заболел ли я?
В это время я заметил Сашку, стоящего возле нашего дома. В руках у него был мяч, он небрежно постукивал им об асфальт. Рядом, около стены, лежали наши портфели.
Я остановился и стал перевязывать шнурки в ботинках, а сам соображал, как отделаться от Наташки. Не хотелось бы, чтобы они сталкивались.
— Иди, — прошипел я, — тебе пора домой.
— Ничего, — успокоила меня Наташка, — я не спешу.
Тогда, все еще завязывая шнурки, я медленно повернулся к Сашке спиной, чтобы уйти.
Я даже прополз несколько шагов на четвереньках, и так, может быть, я бы полз через весь двор, но неожиданно передо мной выросла стена в виде Сашки.