Пол принимается говорить, словно читает лекцию перед заинтересованной аудиторией. Его жизнь насыщена событиями: проекты, разъезды, контракт в Париже, который он только что сумел заполучить. Грейс не слушает. Мимо пролетают магазины и прохожие, вдоль дороги тянутся недостроенные блочные дома, на тротуарах дремлют собаки. На выезде из города Пол с силой давит на газ, желтоватые горы и шоссе сливаются в расплывчатое пятно. Машина набирает скорость, двигатель тихо гудит. Пол все не умолкает, но глаза Грейс закрываются сами собой – усталость берет свое. После отъезда Мартина она спала урывками, ей не хватало его тепла. Она боялась, что в квартиру ворвется банда юнцов, жаждущих отомстить за главаря, которого она пырнула ножом. С тех пор они не показывались Грейс на глаза, но могли дожидаться момента, когда она останется одна и уснет. Она никому ничего не рассказала, даже Мартин пока остается в неведении. В его отсутствие она перед сном придвигала к двери кухонный стол и, то и дело просыпаясь, дремала на диване с включенным светом. Наконец переутомление берет верх, и Грейс, убаюканная мерным покачиванием машины, позволяет себе погрузиться в сон.
Пробуждается она от неподвижности. Свет стал мягче, шум двигателя затих. Пол открывает дверцу, оглядывает пустую деревенскую площадь и резко выдыхает, будто от досады.
– Если верить навигатору, мы на месте. Ева сказала, что нужно припарковаться у кафе – дорожка к дому слишком узкая. Где-то напротив церкви растет смоковница, у которой следует свернуть налево. Следуйте за мной.
Выйдя из машины, Пол подает Грейс чемодан, на этот раз она должна нести его сама. Видимо, взвесив усилия, которые пришлось бы затратить на ухаживания, и шансы на успех, он решил не тратить время. Грейс берется за чемодан, чувствуя облегчение. Над головой широким пологом раскинулись ветви платана. Ласточки проносятся над столиками на веранде кафе, как стрелы, и исчезают где-то под крышей. Через дорогу, у входа на маслобойню, привязаны два тощих ослика. На тротуаре сидит старик, у его ног – груда оливок и множество банок с медом. Грейс предвкушает неделю отдыха под солнцем. Целую неделю! Она вплотную займется детьми и наладит отношения с Мартином. Скажет, что очень скучала. Спросит, как продвигается его работа. Возможно, даже признается в том, что сама начала писать. Ее переполняет оптимизм. Пол широкими шагами пересекает дорогу и исчезает в узком проходе между домами. Грейс спешит его догнать. Колесики чемодана грохочут по брусчатке, когда она волочет его мимо горшков с розовой геранью и дремлющей на подоконнике пятнистой кошки.
– Смоковница! – кричит Пол и сворачивает налево. Грейс уже достаточно близко, чтобы видеть, как он наступает на упавшие плоды, с удовольствием вбивая их ошметки в промежутки между булыжниками. Она подбирает с земли спелую смокву. Под теплой зеленой кожицей скрывается вкусная зернистая сладкая мякоть.
Пол стучит в серые деревянные ворота, но никто не отзывается. Он стучит опять, уже сильнее. Со смоковницы взлетает стайка птиц. Немного погодя ворота открываются. За ними – Поппи в красном купальнике. Косички намокли, на бледном лице яркие веснушки. Она молча отступает назад, а потом разворачивается, бежит по тропинке, оставляя мокрые следы, которые мгновенно высыхают на солнце, и исчезает между оливковых деревьев.
– Можно подумать, мы воры, – нарушает молчание Пол. – Явились тут все разграбить.
Миновав ворота, они выходят на мощеную площадку, укрытую тенью ветвистых деревьев. Слева возвышается здание с ровным фасадом; белый тент, похожий на парус, натянут над столом и стульями на террасе, за которой видна открытая дверь, ведущая куда-то в полумрак. Перед домом раскинулась выгоревшая лужайка. Ряды оливковых деревьев тянутся до самого горизонта, насколько хватает глаз. В тени одного из них спрятался заваленный бумагами стол. На бельевой веревке, натянутой между ветвями, сушатся полотенца, а чуть дальше виднеются каменные постройки с черепичными крышами. Из-за угла дома появляется Эрик.
– Привет. Извините, мы все у бассейна. Хорошо, что Поппи вас услышала.
Он пожимает руку Полу, затем Грейс.
– Надеюсь, вы ждали недолго. Ворота не были заперты, нужно было толкнуть, и они бы открылись.
Не заперты? Почему богатые люди так беспечны? Эрик улыбается Грейс и кивает, словно услышал ее безмолвный вопрос.
– Рад, что вы сумели вырваться.
Потом идет к воротам и задвигает засов.
– Как здорово наконец увидеть вас в естественной среде обитания. Бесподобно красивое место. – Взгляд Пола скользит по окрестностям. – Вам повезло.
– Дом принадлежал отцу Евы, – отвечает Эрик. – Он построен еще во времена Османской империи, когда бывшие соседи, превратившись в заклятых врагов, стреляли друг в друга из пушек. Сейчас тут, конечно, гораздо безопаснее.
Да неужели? Теперь куда труднее определить, где твои враги, труднее их победить. Гораздо проще закрыться в четырех стенах, хотя, если поразмыслить, именно так Грейс и живет. Она сражалась и победила. Об этом ей нельзя забывать, когда по утрам она бежит к парковке, а по вечерам – к подъезду, каждый раз страшась услышать топот ног, или когда запирается на ночь, а потом лежит без сна в холодном поту от ужаса. Враг повержен, по крайней мере, на время. Нужно помнить, что она победительница. Грейс ловит на себе взгляд Эрика и сознает, что ее зубы стиснуты. Она отводит глаза и оглядывается по сторонам.
– Идите за мной. – Эрик шагает по дорожке между деревьями. – Жить будете там. – Он указывает на каменные домики неподалеку. – Все тусуются на террасе или у бассейна. Не уверен, что там проходят занятия.
Плеск воды звучит все громче. Прислушиваясь к нему, Грейс едва не спотыкается о Мартина, который расположился в шезлонге на небольшой поляне среди деревьев и глядит на Еву. Та лежит на боку чуть поодаль, пристроив Эша у себя за спиной. Ее лицо спокойно, она еще не знает, что они приехали.
– Ева, – негромко произносит Эрик, – к нам гости.
Ева быстро встает, Эш перекатывается во впадину, оставленную ее телом. Его глаза все еще закрыты – малыш спит. Мартин тоже поднимается, задевая босой ногой стаканчик с вином и опрокидывая его на землю. Почва настолько затвердела от жары, что вино не может впитаться и образует блестящую красную лужицу. «Похоже на кровь, – думает Грейс, глядя, как в ней отражаются оливковые листья. – На свежую кровь». Она поднимает глаза и видит улыбающееся лицо Евы.
– Дорогая. – Раскрасневшийся Мартин обнимает Грейс за плечи. Обычно он не называет ее «дорогой». Он успел слегка набрать в весе и, несмотря на замешательство, выглядит расслабленным и веселым, словно полностью доволен жизнью. Грейс приходит в голову, что он вовсе по ней не скучал.
– Рад тебя видеть. – Мартин целует ее в макушку.
– Дети хорошо себя ведут? – Встреча оказалась не той, на какую она рассчитывала. У Грейс ощущение, что она тут не к месту, будто нагло вторглась на чужую территорию. Все, что она могла сейчас сделать – это спросить про детей.
– Конечно, хорошо. – Ева делает шаг вперед, чтобы расцеловать ее в обе щеки.
– А где они?
– Там. – Ева указывает на просвет между деревьями. – В бассейне.
– Одни?
– Все в порядке, Грейси. – Мартин легонько похлопывает ее по руке. – С ними Мелисса. Здесь можно наконец ослабить вожжи.
Грейс убирает руку.
– Мартин говорит, что однажды ты тоже захочешь писать, – улыбается Ева. – Надо подыскать тебе стол.
Грейс запрещает себе смотреть на Мартина. Ее писательские амбиции – сугубо личное дело, и он это знает. Она передумала и не станет ничего ему рассказывать. А Ева не виновата, она просто старается проявить заботу.
– Может, пойдем дальше? – Вкрадчиво напоминает о себе Пол. – Я соскучился по дочери.
Эрик ведет их по высокой траве. За джинсы Грейс цепляются колючки. Высвобождая ногу, она не замечает висящую на дереве тарелку и ударяется о нее головой. Тарелка падает и разбивается о землю.
– Все нормально? – оборачивается Эрик.
– Да. – Грейс начинает собирать осколки. – Извини.
– Не переживай, тут таких много. – Ева кивает на развешанные то тут, то там тарелки, на каждой из которых изображен эллипс с точкой посередине. Грейс не заметила сразу, но теперь видит, что их здесь десятки. Они покачиваются на веревочках, продетых через аккуратно просверленные в стекле отверстия.
– Греческие суеверия, – говорит Ева, улыбаясь Мартину, будто вспомнила только им одним понятную шутку. У Грейс начинает стучать в висках. Жара сильнее, чем она предполагала. Здесь жарче, чем в Зимбабве. Наверное, причина во влажности воздуха.
Они выходят на вымощенную камнем дорожку, которая окаймляет длинный узкий бассейн, окруженный соснами. Их вытянутые тени лежат на зеленоватой воде. В роящиеся над бассейном облачка насекомых ныряют ласточки. Дети стоят кружком, что-то распевая и по очереди погружая в воду мячик. Ждут, пока он всплывет, и через несколько мгновений погружают снова. Никто из них не замечает появления взрослых. Они кажутся целиком поглощенными игрой. Грейс пересчитывает их, детей всегда надо пересчитывать, когда они в воде. Те двое с блестящей на солнце смуглой кожей – ее дети, белокурая головка Иззи, рыжие косички Поппи…
– О, вы приехали, – раздается голос Мелиссы из густой тени сосны. Она откладывает книгу и встает с шезлонга. Розовое платье подчеркивает бледность ее лица.
– Как чудесно! – Она подходит, поправляя панаму. Пол наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем, прищурившись, переводит взгляд на детей в бассейне, высматривая свою дочь, и улыбается, заметив ее.
– Я очень рада, что вы наконец здесь. А главное, вовремя. – Мелисса улыбается Грейс. – Нам вас очень не хватало. Верно, Мартин?
– Совершенно верно. – Мартин смотрит в сторону бассейна, хотя с детьми все в порядке.
– Тебе стоит с ними поплавать, – говорит Эрик, обращается к Грейс. – Все необходимое найдешь… Господи.
Он бросается к бассейну, на ходу стягивая рубашку. При этом его плечи работают так, будто под кожей скрыв