Вид у нее усталый. Ей предстоит еще много работы, она спешит уйти.
Когда дверь закрывается, Иззи поднимает голову. Ее глаза блестят.
– Прости меня, мамочка, мне так жаль.
– Это я должна просить прощения, родная. Если б я хоть раз открыла твою дверь, если бы поехала с тобой на отдых…
Плакать нельзя, ради Иззи надо быть сильной.
– По крайней мере, он больше тебя не обидит, – бормочет Иззи сквозь слезы.
– И тебя, моя девочка. – Мелиса целует ее в щеку.
Когда они, выйдя из здания суда, в обнимку спускаются по лестнице, мимо проносится темно-синий фургон с маленьким зарешеченным окном на задней двери. Внутри, наверное, Пол. Должно быть, он сжимает голову руками, пытаясь осознать бешеную скорость, с которой обрушился его привычный мир. Мелисса провожает фургон взглядом. Тот вливается в поток машин, тормозит у светофора, а потом движется дальше и исчезает за углом. Мелисса крепче прижимает к себе Иззи, и они, чуть спотыкаясь, продолжают спускаться по лестнице.
Соррель лучше, она поправляется физически, уже начинает произносить отдельные слова и даже иногда улыбается. Доктор Пауэр, молодая педиатр из поликлиники, очень довольна ее успехами. Она внимательно осматривает Соррель, тщательно проверяет рефлексы и исследует глазное дно. Ева наблюдает за врачом, завидуя ее энергии, блестящим волосам и гладкой коже, и сознает, что очень постарела за последние месяцы. Ее собственные волосы поредели, на лице появились новые морщины. Ногти обкусаны. Она постоянно чувствует усталость, даже по утрам после сна. Доктор Пауэр улыбается и похлопывает Соррель по руке.
– Ты очень храбрая, Соррель. Я прощаюсь с тобой на три месяца.
– Спасибо, доктор. – Еве хочется ее обнять.
– Зовите меня просто Мариан. – У нее широкая улыбка и россыпь веснушек на лице. – Соррель поправилась быстрее, чем мы надеялись.
Она удаляется пружинистой походкой, довольная счастливым исходом, и понятия не имеет, какие им пришлось пережить страдания, как непоправимо изломались их жизни.
Соррель после приема валится с ног. Ева быстро переводит ее через мокрую от дождя дорогу к припаркованной напротив машине и усаживает в детское кресло. Дочь тотчас закрывает глаза. Когда Ева садится на водительское место, у нее звонит мобильник.
– Что сказала врач? – спрашивает Грейс.
– Она довольна, – шепчет Ева. – Физически Соррель почти здорова. Сегодня после обеда придет детский психолог. – Ева замечает, как к больнице подъезжает скорая. Снаружи не видно, что делается внутри, и это хорошо – спасение жизни не терпит посторонних глаз. Она отворачивается от синей мигалки, прижав телефон к уху. – Новости есть?
– Утром звонила Мелли. – Грейс на мгновение умолкает. Совсем как врач перед тем, как объявить неутешительный диагноз.
– Продолжай.
– Тебе лучше присесть.
– Уже сижу.
Грейс начинает говорить. Ева смотрит на громко стучащие по ветровому стеклу струи дождя и с ревом проносящиеся мимо автомобили, но не слышит уличного шума, он исчез. Исчезло все, кроме слов Грейс. Педофилы составляют восемь процентов населения. Эту информацию, найденную в Интернете, когда пропала Соррель, забыть нелегко. Вот молодой парень со стянутыми резинкой длинными волосами катит на своем велосипеде. Может он оказаться педофилом? Или спешащий по тротуару мужчина с портфелем в руках? Или старик, ковыляющий к автобусу? Пол искрился обаянием. Симпатичный и веселый, он ей нравился. Откуда им всем было знать?
– …потом Иззи рассказала суду, что он избивал Мелли, – продолжает Грейс. – Шрам на ее лице все еще заметен. Подобные вещи могут склонить чашу весов в нашу сторону.
Пол, наверное, бил и Соррель. И уж точно ее напугал. Проходит несколько секунд, прежде чем Еве удается подавить приступ ужаса. Она смотрит в зеркало заднего вида: дочь по-прежнему крепко спит.
– Как Мелли? – с трудом выдавливает она. – Сто лет ее не видела.
– Лучше, чем мы предполагали, – отвечает ей Грейс. – Она воспрянула духом, как и ты.
– А Иззи?
– Это стальная девчонка. У нас были трения, но сейчас я понимаю ее гораздо лучше. Мелли обеспечит всю необходимую ей помощь.
Снова недолгая пауза. Еве хочется сказать так много, но она не знает, с чего начать: с благодарности, с сожаления, с признания своей вины, с того, как она ценит их дружбу…
– Грейс…
– Береги себя, – говорит Грейс и отключается.
Соррель выпустила изо рта большой палец и тихонько посапывает. Мысль о ее малышке в руках Пола наполняет Еву отвращением. Она обо всем догадалась, как только увидела в его машине детскую диадему. Однако догадаться – это одно, а знать – совсем другое. Воображать и видеть – разные вещи, но сейчас перед ее мысленным взором встает отчетливый образ Пола, и она ясно различает выражение лица, с которым тот заталкивал Соррель в багажник, а потом в морозильник в своем сарае. Ева вздрагивает. Врачи сказали, что не обнаружили признаков сексуального насилия. Она задерживает взгляд на нежном личике спящей дочери, той ужасно не повезло, но в то же время и посчастливилось.
Ева заводит машину. Она рада звонку Грейс, без помощи которой вряд ли справилась бы со своим испытанием. Очутившись на перепутье, Грейс нашла в себе силы простить ее и сохранить их дружбу. Теперь Еве нужно изменить отношение к Мелли. Пришла ее пора протянуть руку помощи. После обеда, пока Соррель играет с Ноем, Ева находит в своем телефоне номер Мелиссы. Они беседуют целый час, но приезжает детский психолог, и приходится закончить разговор.
Доктор Ирвинг – женщина лет шестидесяти с густыми седыми волосами и чуть опущенными уголками глаз. Соррель молча смотрит на нее.
– Назовите ее любимые игры, мы вместе поиграем.
Соррель прижимается к Еве и не отвечает ни на одно из осторожных предложений доктора. Та пытается почитать ей сказку и указывает на картинки в книжке, но глаза Соррель почти все время закрыты.
Ева провожает доктора к машине, внимательно прислушиваясь к ее тихому голосу.
– Нам предстоит долгий путь. Сейчас Соррель подавляет свою память. Когда она полностью восстановится и физически, и психологически, могут начаться внезапные наплывы воспоминаний, как правило спровоцированные окружающей обстановкой. Это может ее напугать. Будьте начеку и не упускайте ее из виду. Есть вероятность чрезмерного стресса, хоть это случается редко.
– Чем я могу ей помочь?
– Дайте свободу. Пусть воспоминания возвращаются самопроизвольно, не старайтесь провоцировать их. – Доктор Ирвинг похлопывает Еву по руке. – Сейчас, как и предполагалось, все идет хорошо. Встретимся через неделю.
Чуть позже Ева пересказывает Эрику новости от Грейс. С помрачневшим лицом тот встает и смотрит в окно на темный сад.
– Не работай я с Полом и не познакомь его с семьей, с Соррель ничего бы не случилось. Это только моя вина.
– Мелли могла найти меня, как Грейс, через соцсеть, и Пол все равно оказался бы здесь. Ты ни в чем не виноват. – Ева наливает пиво и протягивает стакан Эрику. – Как и Мелисса. Она тоже пострадала. Больше, чем нам кажется. Ты не станешь возражать, если я приглашу ее и Иззи пожить у нас какое-то время?
– Ты серьезно?
– Иззи жаловалась Поппи, что не может спать в доме Пола из-за ужасных воспоминаний. Не сомневаюсь, что Мелли тоже мучит бессонница. – Она прикасается к его рукаву. – Соррель поправляется. Может, сделаем доброе дело?
– Надо спросить у Соррель.
Тем же вечером во время ужина Ева заводит разговор о том, что у них, возможно, поживут Иззи и ее мама. Лицо Соррель на мгновение становится растерянным.
– Иззи? – тихо спрашивает она.
– Она приходила к нам заниматься, дорогая. Играла с тобой и с Поппи.
– Она моя лучшая подруга, – вставляет Поппи, подкладывая себе и сестре картофельного пюре.
– А. – Лицо Соррель проясняется, она утвердительно кивает. – Ладно.
Ева ловит взгляд сидящего напротив Эрика, тот разводит руками. Поппи с одобрением хлопает сестру по плечу.
– Рада, что в кои-то веки Поппи почувствует себя счастливой, – тихо говорит Ева мужу, убирая со стола. – Ей было очень тяжело.
Эрик не реагирует, но он редко отвечает в эти дни. Ева расценивает его молчание как знак согласия и пишет сообщение Мелли. Та сразу принимает приглашение.
– Я не поеду, – шепчет Мартин, хотя они вне дома и никто их не слышит. – Будут еще возможности, мне постоянно что-нибудь предлагают.
Они все еще не закрыли эту тему, Мартин ждет ее согласия. Если это очередная игра, Грейс сыта ей по горло.
– Тебе нужно поехать. Поезжай, – говорит она мужу.
– Я еще ничего не подписывал.
– Но ты дал слово.
– Думаю, эти деньги пришлись бы нам кстати.
– Кстати? – Грейс впивается в него взглядом. – Да ты заработаешь больше, чем за всю нашу жизнь.
– Тогда возьми отпуск. Ты несколько месяцев будешь писать. Ты всегда хотела, а сейчас мы сможем себе это позволить. – Мартин улыбается своей прежней обезоруживающей улыбкой. – Или, что еще лучше, передумай и поезжай со мной. – Он тянется к ней, но Грейс отдергивает руку. Они стоят на холодной веранде у Евы, вдали от посторонних ушей. – Ты ведь знаешь, дети пришли бы в восторг.
– Если тебе нужно мое разрешение, я его даю.
– Я не об этом. Мне не хочется прожить целый год без тебя.
– Мы останемся здесь, и тебе это известно.
Они смотрят вниз, на детскую площадку рядом с верандой. Под блеклым мартовским солнцем ее яркие цвета режут взгляд. Дверь игрового домика слетела с петель, кто-то разбил окошко.
– Ты скажешь детям? – с надеждой спрашивает Мартин.
– Это твоя поездка, ты и скажи.
– Значит, я не прощен?
– Эй, ребята. – Из-за двери показывается голова Мелиссы. – Чай на столе.
На торте семь свечей. Соррель сидит во главе стола, на ее голове корона из тонкой красной бумаги. Диадему забрали судмедэксперты, возвращать ее Ева не захотела. Соррель улыбается, голова Ноя покоится на ее коленях. Чарли сидит по одну сторону, Поппи – по другую, рядом с Иззи. Чарли держит на руках кошку.