– Ну какая же ты уродливая, – возмутилась я. – Мама говорит, что у тебя красивые грустные глаза, а носик тоненький, с горбинкой, как у Саши-джана, и лицо такое нежное. Куда мне до тебя.
Спорить нет времени.
Наташа остается с мамой, чтобы помочь ей. Соня торопит нас.
В первый раз она надела длинную юбку, которая называется «солнце». На ней нет никаких застежек, и когда кружишься на месте и присядешь на корточки, она расплывается по полу, как солнце. Заплетенные в косы волосы у Сони завиты, и от нее пахнет духами. Мы тоже надушились бы, но мама не позволяет.
– Малы еще, – говорит она.
Но вот уже готова и нянька. На ней синее с цветочками сатиновое новое платье, на голове кружевная косынка.
– Какая ты у нас красавица, – кричит Лялька и бросается ей на шею.
– Тоже нашла красавицу, – стесняется нянька.
Мы с Соней торжественно идём впереди, нянька сзади, держа в руке свой кулич, завязанный в салфетку.
Интересно посмотреть, как его будут освящать.
Во дворе Александровской церкви много народу. Все такие нарядные.
В церковь пробиться нельзя. Нянька останавливается сбоку, где в ряд стоят старушки, ставит на землю тарелку с куличом и долго широко крестится.
Из церкви выходит священник с небольшим ведерком и метёлкой. Он опускает её в воду и, обходя стоящие на земле куличи, сбрызгивает их.
– Вот здорово, – удивляется Лялька. – Я дома тоже обрызгаю куличи.
– Не советую, – качает головой Соня. – Тебе достанется от мамы.
И вот распахиваются двери церкви, и в блестящих плащах выходят священники. Впереди на высоких палках несут матерчатые иконы, а сзади, на бархатной скатерти большой деревянный крест, на котором нарисован распятый Иисус Христос. Это – плащаница.
На дворе все сразу замолкает. Всюду загораются свечки, как светлячки в лесу.
Священники медленно идут вокруг церкви – за ними толпа людей.
Стоим в стороне и, затаив дыхание, ждем, когда воскреснет Христос…
Священники возвращаются, взбираются на паперть – плащаницу вносят в церковь.
Самый главный священник поднимает над головой крест и громко говорит:
– Христос воскрес!
И вся толпа хором отвечает:
– Воистину воскрес!
Сбоку раздается хор, на дворе крестятся и целуются.
На колокольне гудят колокола, и от этого становится очень весело.
Я оглядываюсь на Ляльку. Она стоит неподвижно, закинув голову назад, и напряженно смотрит в небо. Лицо у нее растерянное.
– Ну, что ж делать, – огорченно говорит она. – Не заметила, когда Христос полетел на небо.
Я тоже не заметила, и мне стыдно от того, что я такая невнимательная, просто не смотрела на небо.
Сбоку от нас стоит большая группа гимназисток в белых фартуках. Около них в очередь выстроились гимназисты. Подойдя к девушкам, они снимают фартуки и три раза целуются с ними.
– Вот гадость, – говорит Лялька. – Я бы никогда не позволила всем мальчикам целовать себя.
Поздно ночью возвращаемся домой.
Из открытых освещенных окон доносятся песни, музыка.
Кажется, поет вся улица…
Над головой темное небо и огромные яркие звезды…
У ворот встречают Милка и Топсик. Они радостно подпрыгивают, мягкими языками облизывают нам лица.
– Христос воскрес, наши дорогие собачки, – говорит Лялька.
А из сада доносится тонкий запах распустившейся персидской сирени…
Дома в столовой, на кухне и в подвале у Василия мама с Наташей накрыли торжественные столы, поставили на них закуски, крашеные яйца, вино, куличи и пасхи.
Больше всего мне понравились за нашим столом поджаренный барашек, у которого изо рта высовывается пучок зеленой травы, и поросенок с белой бумажной розой.
– А я не видела Христа, – сказала Лялька. – И как это он пролетел мимо меня.
Все громче и громче в воздухе гудели, переливались колокола.
С удовольствием уселись за стол. Саша-джан разлил вино, поднял бокал.
Глава 15
У мамы нет никаких родных. У отца две сестры – тетя Майко, Катя и брат Поля.
Самая старшая сестра – тетя Майко. Мы её не знаем. То есть видели один раз.
Как-то в подъезде раздался звонок – нянька пошла открывать. Она вернулась сердитая и что-то бормотала.
– Иди в гостиную к своей тетке Майко. Может быть, она леденец даст.
Как интересно. Какая-то новая тетка Майко!
Я быстро побежала в гостиную. Там были мама, отец и какая-то женщина. Она стояла спиной ко мне и развязывала ленточку на маленькой коробке конфет.
– И как это ты вспомнила наш адрес? – спросил Саша-джан.
– Да что ты, дорогой? Я всегда его помню, часто вас вспоминаю. Это вы забыли меня, – сказала тетка и повернулась ко мне.
На ней были старые стоптанные ботинки, темная выцветшая юбка, коротенькая, вышитая блестящим бисером тальма и маленькая шляпка с помятыми цветами на голове.
Заметив меня, тетка улыбнулась.
– А это кто? – спросила она и погладила меня по голове. – Какая хорошая девочка.
– Это наша дочь Нина, – сказала мама и, пожав плечами, пошла к двери. – Пойду приготовлю чай.
– Ах, какая миленькая! – сказала тетя Майко и протянула мне коробку с конфетами. – Кушай, деточка, на здоровье!
Я взяла конфеты и поблагодарила.
– Иди в свою комнату, – непривычно строго сказал Саша-джан.
В детской сидела нянька и штопала чулки.
– Повидалась? – спросила она и сдвинула на лоб очки.
– Она очень красивая, – сказала я. – Почему она у нас не бывает? Мне ее жалко.
– Пожалела? – усмехнулась нянька. – А почему пожалела?
– Она очень бедная. Смотри, какое у нее старое платье и ботинки.
– Бедная? – рассердилась нянька. – Да она во сто раз богаче вас.
– А зачем у неё такое платье? Ты путаешь что-то, нянька.
– Путаю? – еще больше рассердилась нянька, – Да у нее самая большая гостиница в городе. Миллионщица она. А одевается так понарошку, чтобы бедной прикинуться. Чтобы вы у нее ничего не просили. Сердце у нее каменное, душа холодная. Я уж про неё все знаю. Ведь с самой Сибири столько лет мой дом только здесь.
– А ты мне расскажи всё, – прошу я няньку и присаживаюсь около нее на маленькой скамеечке.
– В молодости она была писаная красавица – ничего не скажешь, – медленно говорит нянька, откладывая чулок в сторону. – И жених при ей был хороший, молодой да с небольшим достатком. Так вот перед самой свадьбой посватался к ней старик. Толстый, лицо, как у борова. А уж богатый – не счесть. Отказала она жениху, пошла против воли родителей. Продала себя и даже о матери забыла – ничем ей не помогала. А мать тогда жила в бедности лютой.
– Бедная бабо, – сказала я.
– Вот, как мать померла, заболела тетя Катя. А тетка Май-ко за границу собралась прохлаждаться. Вот братья и просят: «Возьми с собой Катю. Подлечи ее за границей». А тетка Майко и говорит: «Не могу – слишком дорого». Так и не взяла. Тут с ней братья не захотели знаться. А ей что! Рада! Никто у неё денег не просит. А теперь что-нибудь надо – вот и припёрлась.
И откуда все это нянька знает? Прямо удивительно…
Я сейчас же побежала в сад к Ляльке, рассказала ей все и отдала коробку с конфетами.
– А нам такая тетка не нужна, – решительно сказала Лялька и, резко размахнувшись, перебросила через забор коробку. – Очень нужны ее конфеты. И бабо не помогла, и нашу Катю бросила, когда она заболела. Скважина!
Нас позвали в комнату.
– Не хочется идти! – буркнула Лялька.
– Надо старших слушаться.
Медленно поднялись по лестнице. На балконе около Милки лежали два её щенка.
– Какие хорошенькие! – нагнулась к ним Лялька. – И как они похожи на Топсика.
В столовой сидели уже за накрытым столом. Пахло сдобными булочками, которые нянька ещё утром испекла.
– А это ваша последняя дочка? – спросила про Ляльку тетя Майко и улыбнулась. – Какая куколка. Тебе понравились конфеты?
– Очень! – сердито посмотрела на тетку Лялька.
Нянька внесла самовар. Над ним подымался тонкий парок.
– Вам чаю или кофе? – спросила мама тетю Майко.
– Благодарю. Лучше кофе.
– Я сейчас принесу. Сейчас закипит, – заторопилась нянька и быстро пошла на кухню.
– Молоко не забудь, – крикнула ей вдогонку мама.
– Я помогу, нянечка, – сказала Лялька и побежала за ней. И вот кофе уже на столе. Дама с недоумением оглядывается на дверь, не понимая, куда пропала Лялька.
Наконец она появляется с маленьким молочником, подходит к тете Майко, перед которой стоит чашка с дымящимся кофе.
– Можно вам налить молочка? – спрашивает она и выливает его в чашку тетке.
Я вижу удивленные мамины глаза. Она никак не может понять, почему молока в молочнике только на донышке.
– Спасибо, милая, – улыбается тетя Майко. – Какая у вас удивительно вежливая девочка.
– У нас все вежливые, – сухо говорит мама и подставляет тете булочки и сахар.
Я пристально смотрю на Ляльку. Не спуская глаз с тетки, она следит за каждым ее движением. Глаза у Ляльки блестят, но лицо серьезное. Почему она так торжественно угощает тетку, конфеты которой выбросила через забор?
Выставив в сторону мизинец, тетка берет двумя пальцами чашку и мелкими глотками выпивает кофе.
– Замечательное, – говорит она. – И где вы достаете такое молоко?
Я вижу, как улыбается Лялька.
– Можно нам пойти готовить уроки? – спрашивает она, и мама с удивлением смотрит на неё, не понимая, откуда у Ляльки появилось такое рвение к урокам.
Выбегаем на балкон. Маленькие слепые щенята, расставив лапки, беспомощно ползут по полу, громко пищат. Милка, визжа и рыча, играет на дворе с Топсиком.
– Бедные, – говорю я, – плохая у вас мать. Бросила. Не хочет давать молока.
– А у неё нет молока, – хитро улыбается Лялька и бежит в сад.
У беседки я её догоняю.
– А ты почем знаешь? – спрашиваю я.
Лялька сидит на скамейке и громко хохочет.
– А я её выдоила, – захлебываясь, говорит она. – Все молоко тетке вылила. Пусть пьет – за бабо, за нашу Катю, за всех нас. И пусть к нам не ходит.