— Нет.
— И когда же они прибудут?
— Сегодня.
— Почему же ты мне раньше не рассказал, Карх? — обиделась Ди.
Но следователь лишь покачал головой.
— Понимаешь, Ди, я не смогу находиться все время здесь с тобой. Я все объяснил твоему отцу, и он пре^- красно меня понял. Он в курсе того, что я должен сделать— ведь это моя святая обязанность. Посему он и пришлет своих людей.
— Я тоже все понимаю, Карл. А что будет делать мой отец?
— Он тоже намерен явиться к нам. Не знаю, останется ли он или сразу отправится назад, но у меня такое чувство, что он нас не бросит. У меня сложилось впечатление, что он не из робкого десятка и не привык отступать перед опасностью.
— Это ты точно заметил. Ну, а мама?
— Она уехала из страны. Отец отослал ее в Англию, ссылаясь на то, что надо устроить кое-какие матримониальные дела на островах. И, кстати, можешь не волноваться о том, где размещать ребят. Они…
Но Ди резко взмахнула рукой, останавливая его:
— Карл, я знаю их и видела, как они работают — Она скорчила гримаску, удивившись своему раздражению. — Если они прибудут с наступлением сумерек, то к полуночи здесь уже будет полная засада, как на войне. — Девушка с тревогой посмотрела в сторону леса»— А что же будет с животными? Они-то ведь уже заняли эти позиции.
— Не знаю. Хотя ведь наши новые союзники тоже будут сражаться со всеми, кто присоединился к Сатане, будь то звери или люди, или другая нечисть. Скоро мы сами вое увидим.
— А твои планы?
— Ты не против, если я еще на некоторое время одолжу твой автомобиль?
— Ну, конечно же, нет. Пользуйся им, сколько влезет.
— Я вернусь, когда стемнеет, и прослежу, чтобы с вертолетами было все в порядке.
Ди приподнялась на цыпочки и, чмокнув Карла в щеку, нежно прижалась к нему.
— Карл, когда все это будет позади…
— Тогда и поговорим, Ди. Когда действительно все будет позади. Не надо пока строить никаких радужных планов. Я не уверен, что у меня впереди светлое будущее. То есть не на сто процентов.
Ди рассерженно отпрянула от своего защитника и зашагала к веранде. А потом, не оборачиваясь, произнесла:
— Послушай, Карл, может быть, Господь Бог надоумил тебя стать в ряды его воинства?
— В каком-то смысле ты права.
Девушка резко повернулась к следователю:
— А почему именно тебя, Карл?
— Не знаю. Может, потому, что я не принадлежу ни к какой религиозной секте. А, может, я просто молод и понимаю, что как ни стремится молодежь экспериментировать и противиться нынешним порядкам, все же через некоторое время большинство этих юношей и девушек встают на путь истинный и возвращаются к Богу. Может быть, и потому, что я достаточно хладнокровен, чтобы убивать и не мучиться впоследствии от угрызений совести и настолько сострадателен, что знаю, где надо остановиться. Или же потому, что я…
— Черт побери, Карл, я не намерена выслушивать тут твои проповеди! — разозлилась Ди. — Валяй, делай что хочешь! Посвящай свою жизнь жалкой кучке людей, которые плевать на тебя хотели! Валяй, я не стану тебя задерживать. Дуракам закон не писан.
Девушка поднялась на крыльцо и захлопнула за собой дверь.
Карл начал загружать в «ягуар» все необходимое. Ему помогал Чак. Они работали молча, и Чак ни словом не обмолвился о внезапной вспышке раздражения у Ди.
Перед самым отъездом Ди все-таки вышла на порог и, подбоченясь, встала там, глядя на Карла.
Он помахал ей.
Девушка ничего не ответила и вернулась в дом.
— Да У®, как говорится, «фурия в аду…»[7] — продекламировал Карл, садясь в машину.
Из леса послышался зловещий хохот, и в тот же миг небо осветилось ярчайшей вспышкой молнии. Внезапно смех «ТЖ, прерванный завыванием волков.
Джим окинул внимательным взглядом своих помощников. В комнате не хватало лишь Карла и Чака. Джиму позвонила жена священника и сообщила о намерениях своего мужа. Джим до сих пор считал, что отец Винсент совершает величайшую ошибку, отправляясь вместе с Карлом, но в конце концов, это ведь его личное дело.
Покосившись на братьев Стинсонов, Джим тяжело вздохнул. Он только надеялся, что за всю историю полиции в ее рядах больше никогда не появится такого странного и нелепого отряда Поэтому Джим лишь покачал головой. Оставалось уповать на Господа Бога, чтобы эти новоиспеченные защитнички, выполняя задание, не напортачили бы чего.
Санни, Жаба, Бубба и Кит выглядели как разбойники с большой дороги. Стинсоны словно готовились совершить злодейский налет в составе какой-то сумасшедшей банды. У каждого из-за пояса торчало по три пистолета самых разных калибров, и все однозарядные. Братья имели еще и по винтовке. С головы до ног Стинсоны были обмотаны пулеметными лентами и обвешаны патронташами. Вдобавок ко всему им удалось раздобыть где-то и пулемет.
Не отставал от них и пастор Спеед. Теперь он походил на бравого генерала. Да и оружие исповедника было ему под стать — просто уникальное — пара пистолетов 45-го калибра с инкрустированными перламутром рукоятками. Пастор невзначай заглянул в комнатку, где лежало оружие, и заметил там пулемет, хранившийся еще со времен Второй мировой войны. Проповедник тут же выклянчил его у Джима. Насколько Джим помнил, этим оружием никто не пользовался по крайней мере лет тридцать. Тем не менее пастор выцыганил еще и все имеющиеся ленты к этому пулемету. Он с гордостью обмотался ими. Но тут выяснилось, что Спеед понятия не имеет, как пользоваться этой реликвией. Он лишь однажды в кино про воину видел, как известный актер очень ловко стрелял из примерно такой же «штуковины». Джим моментально сообразил, чем может закончиться эта военная авантюра, и уговорил пастора поменять пулемет на многозарядную винтовку.
Пастор переоделся на военный лад. Он натянул видавшую виды гимнастерку, высокие сапоги и увенчал свою голову неизвестно откуда взявшимся тропическим шлемом. По мнению пастора, один лишь этот головной убор должен был повергнуть неприятеля в ужас.
Том Мэлоун уцепил помимо собственного пистолета еще и кольт. И если у Джима оставались сомнения по поводу братьев Стинсонов и проповедника Сиееда, го уж в Томе-то он был полностью уверен. Джим неплохо знал Тома и мог рассчитывать на его поддержку. Если вдруг кому-то вздумается встать на пути Мэлоуна, вряд ли тому поздоровится. Да и стрелок он вроде неплохой.
Женщины все ещ* находились в больнице у Бартле- та, а шериф с супругой укрылись у Вилбера и Мэг.
Позвонила Ди Коннерс и сообщила, что в оссбняке пока все тихо. Никаких происшествий.
Джим почувствовал в ее голосе раздражение и сразу подымал о том, что девушке, видимо, тоже не по душе затея Карла с карательной экспедицией и самовольным судом.
— Ну, ребята, до наступления сумерек у нас всего полчаса, — сообщил Хатгг своим сподвижникам. — И скажу вам откровенно, что и сам не имею ни малейшего понятия о том, что может произойти после захода солнца.
Где-то вдалеке зазвучали выстрелы, и Джим безошибочно определил: автоматическая винтовка М-16. Значит, Карл уже приступил к активным действиям.
По правде говоря, Джим завидовал молодому человеку. У него бы никогда не хватило духу вот так, запросто, расстреливать жителей города.
Зазвонил телефон, и Джим тут же схватил трубку.
— Мы с ребятами застряли в мэрии, — раздался голос Макса Банкрофта. — Правда, устроились мы здесь довохьно удачно, тут полно еды, есть вода и боеприпасов достаточно, чтобы выдержать любую осаду, и даже начать наступление. Я только что говорил с Дейли и Толсоном. Они ждут в больнице. Оба в- прекрасной форме А те четверо до зубов вооруженных ребятишек из охраны Эдгара Коннерса покинули мотель и направились к особняку Ди. Как наши планы? Все остается в силе?
— Да, Макс. Мы сейчас отчаливаем из участка и будем искать в городе какое-нибудь удобное местечко, чтобы иметь возможность обороняться. Если более приличной норы не найдется, вернемся сюда и займем тюрьму Макс, а ты, похоже, выбрал просто пороховой склад— это же почти самый центр города. Так что держите там ухо востро.
— Непременно, Джим. Удачи тебе.
— И тебе того же, Макс. — Джим повесил трубку.
— Шеф, — по селектору позвал диспетчер из своего кабинета, — Тут у нас, кажется, факс накрылся. С ним творится что-то странное. Он, похоже, чушь собачью несет. Это…
Джим продолжал прислушиваться, но диспетчер так и не произнес больше ни слова. Тишина показалась Джиму зловещей.
И вдруг диспетчер отчаянно закричал. Из телетайпа внезапно посыпались разноцветные искры. Полицейского подбросило в воздухе и вышвырнуло из кабинета, словно невидимый вехикан сгреб его в кулак и выкинул прочь. Мгновенно вспыхнула одежда и загорелись волосы Несчастный превратился в живой факел. Все, кто находился сейчас рядом с Джимом, отчетливо слышали по селектору, как диспетчер ударился о дверь. Полицейский рухнул на кафельный пол и замер, мгновенно обмякнув, пока огонь пожирал его бездыханное тело.
Джим стремглав бросился вон из комнаты и, увидев все собственными глазами, тут же схватил со стены огнетушитель, подбежал к диспетчеру и загасил пламя, а потом осторожно опустился на колени. Полицейский был мертв.
Джим осмотрел радиорубку. Факс взорвался сам по себе, то же самое произошло и со всем оборудованием, и с телефоном.
На столе лежали сложенные веером листы бумаги Джим выложил их в ряд и похолодел. Он сразу понял, что так потревожило диспетчера. У Джима не осталось сомнений, чей портрет пытались передать по факсу. Разглядывая его, полицеискии вдруг вспомнил слова, услышанные им совсем недавно в особняке у Коннерс — Тот, кто увидит Сатану, не сможет остаться в живых.
Джим зашел в свой кабинет, достал коробку с упакованными переносными рациями, вынул одну и, осмотрев ее, отнес коробку в общий зал, где его с нетерпением поджидали остальные полицейские.