Теперь Марсель знает, какие такие мыслишки бродят в голове у Мату. И вправду дурные, хуже всего, хуже рыбьего жира, магния в апельсиновом джеме, касторового масла в черном кофе. «Сын патрона, ты не будешь играть с детьми рабочего люда!» – вот какие у Мату мысли. А те-то, они даже не спросили: «Он сделал вам больно, месье?» Вот если б там была няня, она бы сразу свалилась в обморок, увидев, что Плут на него бросился! А отец пристрелил бы животину на месте. Они же сказали: «Молодец, хороший песик!»
Марсель, немного успокоившись, мечтает о мести. Вначале он клянется всю жизнь преследовать рабочих вообще и Мату в частности. Прямо теперь и начнет, как только высохнут слезы. Он пожалуется отцу, потребует, чтобы Мату уволили, Плута прибили. Конечно, он знает, что ничего из этого не сделает, но думать об этом приятно: представлять встречу с отцом, недовольство Мату, казнь Плута, рыдания двух королев-дикарок. Нет. Только б не причинить им никакой боли! Вместо отмщения пусть лучше узнают, что он плакал. Получается, он недостаточно еще плакал; он снова начинает рыдать. Как жалко, что они не могут его сейчас видеть; как жалко, что Плут не вырвал у него целый кусок мяса.
А теперь вытри глаза, ты плачешь уже нарочно. Лучше пойми, почему тебе так сейчас больно, что было тому причиной, подбери этому название, название закону, который постановляет: «Сын патрона, ты не будешь играть с детьми рабочего люда!» Марсель вспоминает, что однажды слышал от отца какое-то скучное пояснение: «Это то, что… – дальше шло какое-то длинное слово, оканчивающееся на, – исты“, – называют железным законом[7]».
Глава XIIIЖанна д’Арк, Мюрат и Черный принц
Настает солнечный сентябрь, а вместе с ним приходят дожди, и сад, остров и материки запирают в большую серебряную клетку, которую ветер беспрестанно вертит туда-сюда. Выйти из дома нельзя. Артур бесится. Но Марсель, которому ведомы печали пострашнее, смиряется. Стоя возле окна, он смотрит на дождь. Теперь аллеи по-настоящему становятся морями и океанами. «Песку, наверное, хорошо, – думает Марсель, – дождь напоминает ему о реках». И все же скучно, когда нельзя выйти и немножко намокнуть, сейчас как раз подходящий момент, чтобы бросить вызов стихии и воссоединиться с природой, расцеловать ее загорелые, мокрые щеки, и вобрать в себя ее запахи, и вцепиться зубами в ее мягкие, влажные косы. В этот момент Марсель хотел бы находиться на холме в парке, в далекой и труднодоступной местности, где растут его друзья сосны. Сосны эти, с красной корой, лесные индейцы. По тому, как они разбрелись, какие крутые места выбрали, чтобы разбить лагерь, можно точно определить, что это кочевники, не подчиняющиеся никаким законам. Наверное, они пользуются скверной погодой, когда люди все по домам, чтобы вздохнуть свободнее. Они должны созвать совет и, выкурив трубку мира – однажды Марсель видел там дым, – выслушать старейшин племени. Дождь прячет от посторонних глаз это торжественное действо, но пробраться в лагерь не может – земля покрыта красными иглами и остается всегда сухой и словно бы гладкой. Тут и там виднеются милые ломкие зеленые растеньица, обретшие для себя приют и защиту, – это найденные в пустынях дочери белого племени, они играют и вежливо им кланяются. Сами индейцы тем временем размышляют и готовятся к зимнему переходу, знаками показывают друг другу, как именно, укрывшись снежной одеждой, спустятся с холма и пойдут по льду пруда охотиться на полярных животных. Мысли о зиме наполняют их темной радостью, которую они выказывают, отбрасывая под ветвями тени более мрачные, чем обычно.
Все еще льет. Марсель пытается представить, что произойдет, если дождь будет идти всю неделю. Вероятно, бассейн выйдет из берегов и можно будет увидеть золотых рыбок, прогуливающихся по садовым аллеям. И всех остальных диковинных существ тоже – живую оливу, листок, и еще каких-нибудь, еще больших размеров; птиц, превратившихся в рыб, с холодными, черными, сильными крыльями. А что же стало с оловянными солдатиками, плывшими на корабле, который в прошлом году опрокинулся? Они там выцвели, поржавели в пучинах?..
Вот отличная мысль! Она является ему, словно Паллада в сияющих латах. Солдатики! Шесть коробок, купленных во время последней поездки в Париж в пещере волшебника в синем берете на рю Дюнкерк. Марсель идет за ними и высыпает на большой стол.
– Они все ровненькие, – говорит разочарованно Франсуаза.
Да, ровненькие. Но мы быстро привыкнем. Они цветные, форма как настоящая. Согнув колени, раненый рыцарь падает; Наполеон с рукой за пазухой оглядывает поле битвы. Сражения идут во времена Столетней войны и Первой империи. Разница во времени упразднена декретом, так что решают столкнуть французов, воевавших под Аустерлицем, и англичан, сражавшихся при Азенкуре.
Но главное – продолжить баталии, начатые в саду. Значит, это война трех героев; когда же дождь закончится, завоеванные территории разделят, а карту мира перерисуют. Каждый выбирает себе армию и главнокомандующего: Артур берет себе англичан, возглавляемых Черным принцем, вот он, забрало опущено, а сам такой черный, что аж с синими переливами. Франсуаза выбирает себе Жанну д’Арк, восседающую на белом коне, на ней серебряные доспехи, блестящие так, что она похожа на рыбку, в руках у нее стяг, она выступает, обнажив голову, волосы сияют, всех ослепляя. Что ж, Марсель выберет себе, вероятно, Наполеона?
– Ну нет, это слишком банально, – говорит он.
К тому же Наполеон (не повезло ему!) сослан на самый край далекой чужбины.
– У меня будет Мюрат, – говорит Марсель, представляя короля Неаполя Черному принцу и Жанне д’Арк.
Вот Мюрат: алые сапоги, белые кюлоты, отороченная мехом зеленая шинель и шляпа с огромными трехцветными перьями.
Едва завершилось знакомство, сразу объявили войну. В дело пошло все, что можно: старые укрепления, коробки из под конструктора, кукольный домик. Черный принц во главе англо-русских войск присоединяется к походу против Жанны д’Арк и ее рыцарей. В первом же бою ее начинают теснить, но учтивый Мюрат идет ей на помощь, составив армию из французов разных веков. Поход продолжается с переменным успехом союзников. Стрельба ведется то простыми монетами, то хлопушками. Монеты угрожают побить вазы и окна; когда взрываются хлопушки, на мебель ложатся пыль и песок, комната наполняется дымом. А как же иначе? Подобных вещей не избежать: война всегда разрушительна!
Глава XIVТрехсотлетняя война
И Марсель всего себя отдает войне. Победить или погибнуть. Жизнь отказала в сер дечной неге, хотя, кажется, лишь ради нее мы и явились на свет. Что ж, испросим у славы и власти радостей более жестоких и грубых. И монеты косят ряды пехоты, рвутся хлопушки.
Уже требуются новые подкрепления. В опасности все три армии, они ждут добровольцев. Бьются копилки, у папы просят еще десять франков и пишут письмо волшебнику на рю Дюнкерк. Война распространяется на все большие территории: в бою участвует более полутора тысяч солдат. Готовится к бою военный флот (старые кораблики прежних лет выкрашены в серый), и прояснение погоды позволяет начать морское сражение при резервуаре.
Но у союзников дела плохи. У Франсуазы шатается один из последних молочных зубов, и ей больно. Она ходит хмурая и рассеянная, изо рта у нее торчит нитка. Время от времени, в перерывах между сражениями, она подходит к союзнику или к Артуру и, протягивая нитку, говорит:
– Потяни нитку. Только тихонько!
Но поскольку сама она нитку не отпускает, получается все только для вида, на самом деле положение никак не меняется, но кричит она так, как если бы у нее выдирали сразу всю челюсть. Носясь с зубом, она почти не защищается – солдат берут в плен, корабли дают течь или их палят поджигатели, посланные Артуром. В общем, Марсель, укрепивший ряды с помощью посылки от волшебника, объявляет ей войну и вынуждает вступить в альянс с Артуром.
Один против них двоих, здорово! Тем более что за спиной у нас рю Дюнкерк. Марсель сдает врагам всех солдат, что были у него до сего дня, за исключением французов, в ожидании, что к нему прибудет целая армия новых. Он подписывает постыдный мирный договор, но только на время – ему отходит ничтожный клочок территории на опушке девственного леса, – и готовится к новым битвам.
– Странно, – говорит он, – королев что-то не видно… Где рыжухи-то?
– Скорее всего, мы больше их не увидим, – говорит Артур довольно уверенным тоном.
Настолько уверенным, что Марсель замолкает и глядит то на закат, то в сторону вокзала, куда доставят завтра очередную посылку волшебника…
Глава XVФранция в отчаянном положении
Объявлена очередная война. Посол Марселя, маленький пес Сурик, передал официальную декларацию представительницам Артура и Франсуазы – Джипси и Туне. Церемония состоялась по всем правилам дипломатии. Сурик встретился с двумя другими собачками и, подняв лапку, словно геральдический лев, влепил пощечину сначала Джипси, потом Туне. Животные друг друга обнюхали и оглядели: «Что это они опять выдумали?!» И Сурик извинился за свою грубость: «Видите, они протягивают мне лапки».
И на большом столе войска Марселя выстроились напротив армий врагов. Все очень серьезно: Франция окружена – китайский флот стоит у берегов Вандеи, норвежская армия высаживается в Новой Каледонии – и старается противостоять по всем фронтам.
Вот и первые поражения. В то же время нападают и на колонии. И даже дикари теперь объявляют войну Франции. Битвы гремят на всех столах, на каминных полках – везде, где два солдата в состоянии стоять на ногах; на растревоженных водах бассейна бьются флотилии, корабли пылают.
Марсель проигрывает три сражения между завтраком и обедом, морской бой перед полдником и теряет два города вечером. Артур уже не знает, куда девать пленных.
– Если б не зуб Франсуазы, я бы тебя добил, – говорит он Марселю.