Дыхание срывалось с моих губ, наполняя комнату странными звуками. Полагаю, больше всего это было похоже на то, что где-то здесь всхлипывает не самый лучший в мире бегун.
А потом дверь медленно-медленно открылась, и я едва не оглохла от жуткого визга. Честное слово, я не знала, что человеческое существо вообще способно издавать подобные звуки. Закричала я чисто рефлекторно, но уже через секунду сообразила, что у меня-то для этого никаких причин нет, а вот Лёшку стоило пожалеть. Думаю, будь я на её месте, тоже выступила бы не хуже. Бледное, лохматое, полураздетое существо, рвущее в клочья пижаму твоей соседки по комнате, вряд ли может вызвать иные чувства, нежели ужас или испуг.
– Это я, Лёш! – я сделала свет в лампе ярче и повторила. – Я.
– Лёка… – девочка прикрыла рот ладошкой и привалилась к стене.
Я выглянула в коридор и проворчала прежде, чем закрыть дверь:
– Надеюсь, ты своими воплями не разбудила всю общагу…
– Лёка, ты меня так напугала…
– А уж ты меня как… Ты где была?
Большие глаза в момент наполнились слезами, а уголки губ медленно поползли вниз.
– Не смей давить на жалость! – я не на шутку разозлилась. – Ты представляешь, что я подумала, когда поняла, что тебя нет?
– Прости, пожалуйста!
– Где ты была?
Лёшка кулаком вытерла слёзы и всхлипнула, наблюдая, как я выбрасываю в урну невинно убиенную майку.
– Мне надо было…
– Понимаю, что надо… Но я спросила у тебя, куда ты ходила, а не зачем. Зачем – это мой второй вопрос.
– Лё-о-о-ока… – нарушительница моего спокойствия прижала к своему лицу ладони с растопыренными пальцами и смотрела на меня несчастными, виноватыми глазами: – Я не могу сказать… Прости! Прости, пожалуйста.
– Почему не можешь? – растерялась я.
Серия всхлипов, а затем обескураживающее:
– Я слово дала.
– Кому?
Лёшка упала на кровать и разрыдалась, накрыв голову подушкой.
– Ладно, – я легла рядом с ней и обняла её за дрожащие плечи. – Не хочешь говорить, не говори. Я просто боюсь за тебя. Мы вроде как семья теперь… И я, как старшая, должна за тобой присматривать.
Лёшка развернулась ко мне лицом.
– Я плохая, – всхлипывала она, заливая горючими слезами мою шею. – Я думала, что так лучше будет…
Ни уговоры, ни утешающие слова, ни лёгкие поглаживания – ничего не помогало. Заснула Алевтина в слезах, не разжимая рук, намертво вцепившихся в мои плечи. Мне было холодно, так как лежали мы поверх одеяла, а трусики и эластичный топ, заменяющий мне лифчик – не лучшая пижама для второй половины сентября в ещё не отапливаемом общежитии. Мне было неудобно. Но, по крайней мере, не было страшно. Я точно знала, что Лёшка рядом со мной, и что она никуда не денется, если я буду крепко держать её в своих объятиях.
Сейчас, когда её дыхание горячим ветерком обдувало мою мокрую от её слез шею, недавний сон воспринимался так, как и должен был восприниматься: просто кошмаром, который не имеет ничего общего с реальностью.
Глупышка, не хочет рассказывать, что случилось. Что ж, пусть не рассказывает. Если верить литературе и кинематографу, дети не умеют долго хранить секреты. Не сегодня – завтра Лёшка раскроет мне свою страшную тайну, а до того я с неё больше глаз не спущу.
Я расслабленно улыбнулась, радуясь принятому решению. Но прежде чем окончательно провалиться в царство сна, решила что прямо с утра проведу ревизию в Лёшкином шкафу. Не нужны нам в гардеробе рваные джинсы, а зелёный свитер моей сестрёнке вообще не к лицу.
Проснулась я, как ни странно, от того что мне вдруг стало тепло. Блаженство сладко разлилось по закоченевшим мышцам. Я распахнула глаза, не понимая, где и как я здесь оказалась.
Лёшка всё так же прижималась ко мне, хотя теперь мы были укрыты одеялом, стянутым с моей кровати. Я повернула голову и наткнулась на задумчивый фиалковый взгляд.
– Ты что здесь делаешь?
– Мимо проходил, – шёпотом ответил Котик.
– М-м-м… – я закрыла глаза и устроила голову на подушке.
Плевать, что Котик живет в другом общежитии. Плевать, что он вошёл в комнату без разрешения. На всё на свете плевать, кроме того, что до зубной боли хочется спать. Завтра. Я обо всем расспрошу его завтра.
Но назавтра снова была работа в Доме. И организованный Северовым внезапный переезд, который выбил почву из-под моих ног уже тем, что нашим соседом теперь стал глава нашей Фамилии.
– Зачем? – хмуро спросила я.
– Исключительно ради моего спокойствия, – подмигнул мне парень. – Ну, и чтобы в случае чего не приходилось бегать через пять этажей. Ничего не хочешь мне рассказать?
Его слова заставили Лёшку посмотреть на меня молящими глазами. Весь её вид кричал об одном: «Нет! Нет! Нет! Не рассказывай ему ничего!!»
И я не рассказала. Я окунулась в заброшенную мною учёбу, к которой прибавились тренировки на полигоне, изнуряющие и бесконечные.
– Это для твоей же пользы, – уверял меня садист Северов, когда я трупом падала на финише его чёртовой полосы препятствий. – У тебя неплохая физуха, но до основной команды ты пока немного не дотягиваешь.
А потом наступила суббота, и Колесо отправило нашу Фамилию работать на благо Института. Тем утром я, наблюдая, как Котик встаёт на красную платформу, чтобы отправиться в южном направлении, подумала, что так и не расспросила его о том, зачем он той ночью приходил в нашу комнату. Прислушалась к себе и осознала, что это в принципе неважно.
Лёшка больше не пропадала по ночам. Стала более спокойной, почти без следа исчезли вспышки направленной в адрес Севера ярости. И я немного расслабилась, хоть и не оставила своих попыток разобраться в том, что случилось с моей маленькой сестричкой за те десять дней, что меня не было в Корпусе.
Дни утекали, как вода между пальцев. Я давно заметила, что чем лучше день, тем быстрее он заканчивается. Что и говорить, а время проведённое за работой в Институтской библиотеке, вселило в меня обманчивое чувство покоя и счастья. Я даже едва не поверила в то, что могу жить спокойной жизнью нормального человека.
Глава 7Арам-шум-шум
Перед началом игры один из участников по жребию становится водящим, и ему завязывают глаза. Остальные участники встают в круг, взявшись за руки. Водящего ставят в центр круга, он должен вытянуть вперёд руку и крутиться на месте. Остальные должны ходить по кругу со словами: «Арам-шум-шум, арам-шум-шум, арамия гусия, покажи-ка на меня». Проговорив эти слова три раза, они останавливаются. Тот участник, на которого показывает водящий, выходит и встаёт спиной к водящему. Круг должен считать: «И раз, и два, и три». После счета «три» стоящие в центре круга должны повернуть головы в сторону. Если оба повернулись в одну сторону, то, согласно правилам этой игры, они должны поцеловаться; а если в разные – то пожать друг другу руки.
«…И было их одиннадцать и один. И один был главным. И слово одного звучало как закон. И имя закону было Ру», – прочитала Лёшка и проворчала, перелистывая страницу:
– А завтра Колесо Фортуны, между прочим…
Очередной взрыв фейерверка зажёг причудливые фонари в небе над зданием Института и не позволил нам услышать, как это замечание прокомментировала наша гостеприимная хозяйка. Не думаю, что мы что-то потеряли. Лёшка – точно нет. Потому что пятничные вечеринки Просто Полина Ивановна не жаловала, называя их рассадником зла. Ещё в ту, самую первую пятницу, которую я провела на её маленьком диване, она предупредила:
– Ты уж сразу определись: либо по шабашам ходи, либо ко мне в гости. У меня с вертихвостками, знаешь ли, отношения не складываются.
Знать бы с кем они у неё складываются…
Я вздохнула. Вторую пятницу подряд мы с Алевтиной проводили в гостях у тёти Поли. Я вязала, а женщина занималась, как она это называла, «приобщением неучей к прекрасному». А точнее, заставляла Лёшку читать вслух то, что я и сама бы внесла в список необходимой к изучению литературы, если бы девчонка позволила мне это сделать. От учёбы она отлынивала всеми известными и неизвестными мне способами, готовая на всё что угодно, лишь бы не корпеть над учебниками.
Сегодня мы читали запрещённую во всем Яхоне книгу «Бесстрашный волк и Одиннадцать смелых», а по-простому, «Сказки о запретных богах».
– Не отвлекайся, читай-читай … – окликнула тётя Поля, и Лёшка послушно опустила глаза. – А ты не вздыхай там в углу. Лучше свитер вяжи, вторую неделю мучаешь…
Я снова непроизвольно вздохнула. Если бы у меня было время на вязание… Откуда? Да и сложно вязать, когда все мысли заняты не петлями и узором, а тем, что Север элегантно обозвал «аккуратным давлением».
– Что вздыхаешь? Жалеешь, что я нагляка твоего про гнала?
Нет, прогнала Полина Ивановна не главу моей Фамилии. С Арсением Северовым у них был нейтралитет. Женщина не угрожала парню ружьём, а он взамен не сильно мозолил ей глаза и, по слухам, исправно снабжал коньяком и патронами.
Нет, орден почетного нагляка сегодня был торжественно и абсолютно незаслуженно вручён Котику, который часа три назад вернулся с задания. Не знаю, кто уж ему рассказал, где мы с Лёшкой обитаем, но парень не постеснялся явиться к зелёному вагончику с пьяноватой улыбкой на губах и слегка помятым букетом ромашек.
– Олька, выходи! – проорал он, предусмотрительно остановившись на некотором расстоянии от крыльца. А когда я показалась из тени, встав за креслом Полины Ивановны, радостно махнул мне рукой:
– Я соскучился. Пошли со мной на вечеринку!
Попытка номер три. Сколько раз мне ещё надо отказать, чтобы он перестал меня приглашать?
Чёрная как смоль бровь тёти Поли изогнулась над правым глазом, а алые губы искривила неприятная улыбка.
– Ступай, откуда пришёл, мальчишка, – предупредила хозяйка зелёного вагона и качнула лежащим на коленях ружьём.
– Можно подумать, ты станешь стрелять! – Данила криво ухмыльнулся и свободной рукой отбросил с глаз чёлку.
Красивый. Наглый. Глупый.