Пугало одно: если любвеобильный Гай Юлианович выживет после первых пяти минут общения с Сашкой, братец может прийти к выводу, что мой побег изначально был связан с тайным поклонником. Хорошо это или плохо?
Я вздохнула.
– Тебя что-то тревожит.
Он не спрашивал, он констатировал очевидное, а на меня вдруг снова накатила волна сомнений и тревог. Сутки назад я готова была рассказать ему обо всём, а сейчас едва не рыдала от мысли, что станет со всеми ними, когда правда откроется. Почему-то именно события на празднике Дождя убедили меня в том, что нет никакого «если», я просто откладываю неизбежное. «Если» бывают только в сказках, в жизни всё, к сожалению, гораздо прозаичнее.
– Я просто устала, – ответила я и снова прилипла взглядом к темноте за окном.
Северов проворчал что-то о моём нечеловеческом упрямстве, но у меня не осталось сил на выяснение отношений. Упрямство? Пусть. Я бы назвала это осторожностью, которая сейчас тревожно подняла голову и с параноидальной подозрительностью всматривалась в окружающих меня людей.
Ферзь – тёмная лошадка. Берёза – человек не чужой, но и не близкий. Назвать её подругой я не могла, потому что идти на сближение она сама не захотела, но и отказаться от попыток навести мосты было выше моих сил. Зверёныш изначально планировал использовать меня как средство хорошо заработать.
И Арсений Северов, требующий от меня откровений, но при этом не желающий открываться в ответ. Или, может, он ждёт первого шага с моей стороны?
– Наверное, мне надо тебе кое-что сказать, – прошептала я, не отрывая взгляда от тьмы.
– Наверное, – осторожно согласился Северов и, щёлкнув кнопками на пульте управления, полностью сосредоточил своё внимание на мне.
– Тебе это, скорее всего, не очень понравится.
– Вряд ли мы узнаем, так ли это, пока ты не скажешь то, что хочешь.
– Не хочу, – я застонала и беспомощно поймала его взгляд в отражении. – Должна.
Я заметила, как хищно блеснули его глаза, а затем едва не вскрикнула, потому что Северов вдруг развернул меня к себе, удерживая моё лицо за скулы большим и указательным пальцем.
– Давай проясним одну вещь, – он прижался носом к моему носу и выдохнул: – Я не хочу, чтобы ты делала что-то только потому, что тебе кажется, что ты должна. Забудь о том, что должно, хотя бы иногда делай только то, что хочется… Ты покраснела.
Очевидно, да. Потому что, когда он вот так говорит о моих желаниях, в моём мозгу возникают почему-то совершенно неприличные картинки. Я попыталась отвернуться, но мне, конечно же, никто не позволил этого сделать.
– Я никогда не краснею! – возмутилась я, физически ощущая, как горит лицо.
– Номинально – нет, но розовеешь весьма очаровательно, – игнорируя мои попытки вырваться, продолжил Арсений и провёл пальцем по моей правой щеке. – Вот здесь. И здесь, – коснулся шеи. – Что в моих словах заставило тебя покраснеть?
Как будто он не знал! Дрожащие в попытке удержать улыбку губы и смеющиеся глаза говорили об обратном.
– Моя богатая фантазия, – ответила я, досадуя на свою внезапно очнувшуюся честность.
– Какая ты, однако, фантазёрка, – рассмеялся Арсений, а я задержала дыхание, ожидая поцелуя, но вместо этого парень только легко щёлкнул меня по носу и с самым серьёзным видом произнёс: – Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой, а не обязанной. Видишь разницу?
Я кивнула, прислушиваясь к тому, как по телу разливается расслабляющее тепло от внезапно принятого решения, как неуверенность ещё легко щекочет нервы, но уже начинает сдавать позиции перед стремительно накатывающим предвкушением, и выпалила прежде, чем успела передумать:
– Хочу остаться у тебя на ночь сегодня.
Он медленно моргнул, растерянным взглядом окинул тесное пространство фоба, выдохнул и спросил:
– Ты серьёзно?
Хорошо, что хоть не комментирует мои горящие щёки. Ответить нормально я уже не смогла, потому что боролась с желанием схватиться двумя руками за сердце, которое так и норовило выскочить из груди, поэтому просто кивнула и, закусив губу, отвернулась к окну.
– Я, – начал он сипло, затем прокашлялся и уже почти нормальным голосом: – Я не позволю тебе передумать.
– Хорошо, что не позволишь, – едва ворочая языком от не к месту очнувшегося смущения, пробормотала я. – Кому-то из нас придётся взять на себя эту роль, потому что я… у меня не так много опыта в этом… в этих вещах.
Не получив ответа на своё признание, я всё-таки оглянулась и наткнулась на такой горячий взгляд, что испугалась за сохранность корпуса нашего фоба. Арсений, не говоря ни слова и не предпринимая ничего, смотрел на меня невыносимо долго, а затем всё так же молча отвернулся к пульту управления фобом и, задав какую-то команду, увеличил скорость до максимума.
Я прикрыла глаза и спрятала глупую улыбку в собственное плечо.
Следующие полчаса прошли в абсолютной тишине, если не считать несдержанного счастливого шёпота Зверя, считавшего в углу прибыль Фамилии от проведённого мероприятия.
Когда на горизонте появился наш остров, Северов вдруг направил фоб прямо к темнеющей внизу воде, отвечая на мой невысказанный вопрос:
– Ну, не можем же мы приземлиться на мобильном фобе в центре Облезлой площади. Представляешь, сколько бы вопросов это вызвало?
– А как же мы тогда объясним наше появление? – растерялась я – Не по воде же мы сюда пришли.
Арсений хмыкнул.
– А не надо будет ничего объяснять, мы ещё вчера вернулись в Корпус, вместе со всей своей Фамилией, – и весело подмигнул. – Скажи-ка, птичка, а приходилось ли тебе слышать о Потерянном городе древних?
О Потерянном городе я, конечно, слышала. У меня же была Тень, которая так любила послушать волшебную сказку на ночь.
– Не понимаю, как истории о Потерянном городе могут быть связаны с Детским корпусом, – проворчала я. – Ты, может, привык за столько лет? Я открою тебе правду. Ничего сказочного и романтичного в нём нет.
– В каждой сказке есть доля сказки, – проговорил подошедший к нам Зверь. – Смотри, что сейчас будет.
Мальчишка устроился в третье кресло и, нетерпеливо ерзая, предупредил:
– И если ты не скажешь, что это лучшее, что тебе приходилось видеть в жизни, ты мой враг до гробовой доски.
Фоб скользнул под воду, и я непроизвольно задержала дыхание, ожидая обещанного чуда. Сначала за прозрачными стенами ничего не происходило, и всё, что я видела – это толща воды, по цвету не очень сильно отличающаяся от ночного неба. Небо где-то даже было интереснее, особенно когда мы взлетали над облаками, и можно было любоваться щербатым месяцем и лунной дорожкой. Здесь же всё было тихо и мрачно. И не давали покоя мысли о тоннах воды над моей головой. А затем в свете фар стали появляться странные тени.
– Это… это… – я сорвалась с места, выскочила из кресла и прижалась лицом к стеклу, забыв обо всём на свете, потому что за стенами фоба, там, куда доставали лучи от сигнальных огней, которые включил Север, вдруг появился самый настоящий город. Сквозь брусчатку улиц давно проросли водоросли, а колония кораллов облюбовала лавку сапожника с большим металлическим ботинком над входом, от булочной осталось только крыльцо, над которым печально качался ржавый кекс, а у всадника на площади не было головы… Но это всё-таки был город. Когда-то по этим тротуарам ходили люди, мороженщик стоял со своей тележкой у фонтана, играла музыка, а вместо мелких рыб тут и там сновали юркие воробьи…
– Он существует?
– Они существуют, – важно кивнул Зверёныш. – Говорят, у Цезаря есть целый институт, который занимается исследованием древней цивилизации.
Врут. Если бы Сашка знал об этом, он бы обязательно нам рассказал. Да он бы отвёз нас сюда, чтобы показать всё это волшебство! Я представила, какое выражение лица было бы у Тоськи, будь она сейчас рядом со мной, и загрустила.
– Но про это место точно никто не знает, – хвастался Зверь.
– Это потрясающе, – призналась я. – Я ничего подобного никогда не видела.
– Подожди, – мальчишка махнул рукой. – Ещё увидишь тоннель.
Фоб влетел в страшно чернеющую дыру, и я увидела разноцветную плитку по бокам, рельсы, свисающие с потолка фонари на тяжёлых цепях…
– Впечатляет? – мальчишка вертелся в своем кресле, как юла. – Я всё хочу заказать костюм для подводных прогулок, да Север не разрешает… Слушай, Ёлка, – он наклонился ко мне и быстро зашептал, бросая настороженные взгляды в сторону главы нашей Фамилии: – Попроси у него, он тебе не откажет… Всего один костюм. Лучше, конечно, два, для страховки… Ты только представь, какие там сокровища.
Я представила, и мои глаза загорелись. Перевела восторженный взгляд на Севера, но он не разделил моего восторга:
– Нет.
Хмуро глянул на Зверёныша и проговорил:
– Зверь, не глупи. Это очень опасно. Я тебе уже говорил. Хочешь заняться исследовательской работой – иди к старосте.
– Сам иди, – разочарованно буркнул мальчишка.
– Почему опасно? – удивилась я. – Всё так надёжно выглядит.
– Выглядит… – передразнил Арсений. – Туннель и вправду очень надёжен. Знаешь, сколько мы денег потратили на его укрепление? А вот насчет остального… – покачал головой, поджав губы. – Да и нет у нас сейчас денег на игрушки… Ладно, подлетаем… Будите засонь. Нам ещё семь километров пехом переть…
Семь километров, к счастью, мне не пришлось преодолевать в вечернем платье и туфлях на каблуке: в гроте, где мы спрятали фоб, нас ждала сменная одежда. Я не стала задавать вопросов, но по тому, как вели себя мои спутники, стало понятно, что они не впервые возвращаются в Корпус тайком.
Мы подошли к стенам, когда в воздухе уже отчетливо чувствовалось утро.
– Я думала, – призналась я, когда Арсений помогал мне спуститься в подземный ход, который, по словам Ферзя, должен был вывести нас в здание тира, – что из Корпуса нельзя сбежать.
– Сбежать-то можно, – парень взял меня за руку. – Вопрос в том, куда…
Где-то над нами раздался громкий хлопок, и до меня долетели отголоски чужого веселья.