– Вот и поговорили, – проворчала я, наклоняясь к Сергею. – По-семейному, по-родственному, я бы ска зала…
Размахнулась и довольно сильно – надеюсь, что сильно – пнула мужчину носком под рёбра. Не бей лежачего? Нет, в наших джунглях мы о таком правиле и слыхом не слыхивали.
– Никто не смеет говорить о моей сестре в таком тоне, – прошипела я, прекрасно понимая, что лежащий на земле человек меня не слышит. – Никто. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Это понятно?
Я сцепила перед собой дрожащие руки и отвернулась. Меня трясло. От злости ли, от холода, от страха, может, от усталости. Хотелось упасть тут же, прямо на этом месте, и проспать лет тысячу, надеясь, что к моменту пробуждения все мои проблемы развеются, как дым.
Не скажу, что я переживала из-за того, как поступила с Сергеем. Не переживала. Мало того, будь у меня другая возможность, я бы поступила точно так же.
– Никто, – повторила я шёпотом и оглянулась на послышавшийся из темноты смех.
– Старуха, ты страшный человек! За что ты его так?
– За дело. Фонарь есть? Посвети. Как думаешь, вы живет?
Зверь включил наладонник и опустился на колени рядом с телом. А я вспомнила другую ночь, дождливую и безлунную. Глухой тупик, рядом со мной Арсений, а на земле лежит безымянный генерал, который выжил вопреки нашим ожиданиям. История всегда движется по спирали. По ходу, даже та, которая касается каждой отдельно взятой личности.
– Выживет. Наверное, – Зверь двумя пальцами коснулся шеи Сергея, нащупывая пульс. – Что ему сделается? Говно не тонет… Ты вон тоже скачешь, как козочка, а вы с ним одной крови же.
Зверь замолчал на мгновение, видимо, прислушиваясь к отголоску собственных слов, и поспешил исправиться:
– Прости. Я не о том. Я, в смысле, что на вас же заживает всё, как на собаке… Прости!
Я только рукой махнула, мол, чего уж там, а Зверь продолжил, оценивающим взглядом рассматривая лежащее в траве тело:
– Нет, мне-то его не жалко. Я бы и сам ему с удовольствием врезал. Потом. Потому что сейчас я не представляю, как мы его потащим на платформу. А главное, что скажем, если вдруг будет контроль. Об этом ты не задумывалась, когда так основательно приложила доброго дядюшку?
Нет, об этом я не думала. В тот момент, когда моя рука взметнулась вверх для удара, я, кажется, вообще ни о чём не думала, потому что мозг разъедало от ядовитой ярости.
– Я не специально. В любом случае, нам, видимо, придётся отказаться от идеи взять языка, – призналась я. – Едва ли я смогу спокойно находиться рядом с этим человеком.
Зверь гневно сощурился и спросил:
– Что он сказал тебе?
– Это неважно… Достаточно того, что он дал понять: у него есть возможность связаться со своими.
– Странно, я же обыскал его… Ничего такого у него…
– Марк, – перебила я, – давай просто уедем отсюда поскорее, пожалуйста.
Зверёныш вдруг схватил меня за руку и зашептал, преданно заглядывая в лицо:
– Послушай, Ёлка, ты уверена, что хочешь уйти со мной? Потому что там, – он поднял вверх указательный палец, привлекая моё внимание к звёздам – далась ему эта идея с инопланетянами! – Где-то там тебя ждут влиятельные родственнички, греют тебе тёплое местечко. Там ты не будешь смертником в Детском корпусе, понимаешь?
– Понимаю, – я улыбнулась и пожала его ладонь. – Моё место здесь, Зверёныш. Рядом с тобой, со всеми вами.
– Под всеми нами ты, я так полагаю, подразумеваешь Севера? – усмехнулся приятель.
– Не только его, – смущённо пробормотала я и уточнила: – И если после всего вы захотите оставить это место за мной, конечно.
Вместо ответа Зверь вручил мне свёрток с одеждой и отвернулся, предоставляя мне возможность переодеться и бормоча при этом:
– Всё-таки бабы дуры, все, как одна.
Чёрт! Я была так счастлива в тот момент, что его беззлобное бормотание восприняла как самый лучший, самый изысканный комплимент. Со слезами радости на глазах я развернула пакет, в котором обнаружилось лёгкое ситцевое платье, мягкие туфли, упаковка влажных салфеток и тёплая шаль.
– Платье простенькое и не новое, но зато совсем чистое, – не оборачиваясь, словно оправдывался Зверёныш. – Ещё туфли – другого размера не было, так что, если вдруг выяснится, что они тебе малы, придётся тебе, Старуха, до базы в носках пилить. И платок, но если тебе не нравится, можешь оставить свитер…
– Марк, не болтай. Всё замечательно. Спасибо тебе.
Я закончила переодеваться, радуясь тому, что туфли подошли идеально, накинула на плечи тёплый платок, вдруг осознав, что ночи в районе Больших Котов довольно холодные. Что ни говори, а привыкла-таки я к теплу за месяц жизни в Гвозде Бога.
Затем настояла на том, чтобы Зверёныш надел ставший мне ненужным свитер, и только после этого мы побрели к центру посёлка, надеясь успеть на полуночную платформу.
Я даже не оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на лежавшего в траве родственника. В душе звенело нетерпение. Всего две пересадки – и мы дома, где бы он ни был, этот дом. Главное же не место, а люди.
На полуночную платформу мы, к счастью, успели. Четырёхместные фобы все как один были пусты. Мы устроились в предпоследней кабине, и мне даже удалось подремать пару часов до пересадки. Правда, проснулась я ещё более разбитая, чем засыпала, потому что эротические сны с Арсением Северовым в главной роли никто не отменял. Проклятым снам было наплевать на общую степень моей усталости и на то, что я почти двое суток на ногах: они по-прежнему изнуряли меня несбыточной лаской и жарким обещанием наслаждения.
На второй пересадке мы потеряли почти два часа, когда же, наконец, оказались на платформе приграничного северного городка, я была настолько уставшей, что едва передвигала ноги.
– Потерпи ещё немного, – уговаривал Зверь. Под его глазами залегли чёрные, как ночь, синяки, но он держался сам и старался подбадривать меня. – У нас тут резервный транспорт. Ещё какой-нибудь час – и мы на месте.
– Резервный? – я подозрительно сощурилась, когда приятель свернул к мрачному хостелу, чьи двери украшала дюжина флагов, половина из которых мне была неизвестна. О чём-то пошептавшись с хозяином, Зверь велел мне ждать у крыльца, а сам скрылся за углом здания. Спустя несколько минут сначала раздался странный звон, словно кто-то колотил алюминиевой ложкой по дну небольшой кастрюли, а вслед за звоном, а точнее, вместе с ним, в поле моего зрения появился Зверёныш, ведя в поводу ярко-зелёный тандемный велосипед.
– Ты даже не спросишь меня, умею ли я на этом ездить? – спросила я, скептически глядя на местами заржавевший корпус и основательно потёртые седла.
– Считаю это излишним, – важно ответил Зверь, а затем улыбнулся совершенно детской, шальной какой-то улыбкой, и заговорщицким шёпотом: – Ёлка, это же велик!! Кто угодно умеет на нём кататься.
Пока мы ждали хозяина, собиравшего нам кое-что из еды в дорогу, мальчишка, начисто забыв об усталости и проблемах последних дней, прямо подпрыгивал от нетерпения, любовно протирал маленькие овальные зеркала, щёлкал звонком… И вообще ласково щебетал вокруг резервного транспорта, называя его своей девочкой и игнорируя мои замечания насчёт того, что велосипед, уж если на то пошло, предмет мужского рода.
И только когда владелец хостела вынес нам две фляги с водой и пару увесистых свёртков с какой-то снедью, я догадалась спросить:
– Зверь, слушай, сколько нам ехать-то? Далеко?
– А, ерунда, – махнул рукой. – Километров двадцать.
– Двадцать три с половиной, – уточнил гостеприимный хозяин, устраивая в багажнике тандема наш нехитрый скарб.
– Сколько? – у меня глаза полезли на лоб. Это что же, после всего мне ещё и больше двадцати километров на велике проехать надо? Я точно сдохну.
– До границы, – брови Зверя подпрыгнули к чёлке, а губы сложились в извиняющуюся улыбку. – И потом с той стороны ещё немножко… Километров десять, может двенадцать… Ой, да не так это и страшно! Часа за три допрём. Может, за четыре… Зато представь: солнышко, жёлтая дорожка, птички поют, а ты сидишь себе сзади и только педали крутишь да по сторонам глазеешь… Обещаю, управление, так и быть, возьму на себя.
Я смерила велосипед обречённым взглядом и, уже не испытывая прежней радости по поводу того, что конец нашего пути близится, спросила:
– Куда мы едем, хоть скажешь?
– Сюрприз, – Зверёныш вдруг воровато отвёл глаза, а хозяин хостела, двинувшийся было в здание, сдавленно охнув, остановился на середине крыльца и, резко оглянувшись, выпалил:
– Эй, ты мне сказал, что девчонка в курсе!
– В курсе чего?
– Это совершенно неважно, – мальчишка легко взлетел в седло и кивком пригласил меня повторить его действия.
– Ты прямо сейчас расскажешь ей обо всем, или слезай с велосипеда и катись отсюда!
Мужчина неожиданно гневно сжал кулаки и с решительным видом надвинулся на Зверёныша.
– Ну, ладно-ладно! – мальчишка взмахнул руками, раздражённо и, как мне показалось, немного нервно. – Это всё равно ничего не изменит.
Посмотрел на меня с вызовом и таким голосом, словно он мне одолжение делает:
– Да, мы едем к диким. А ты думала, где ещё для нас найдётся местечко после всего того, что мы устроили в последние несколько недель? Ой, не бледней ты! Всё, что касается твоих поисков, лишь немного ускорило то, что и так было запланировано на середину будущего года. По крайней мере, теперь мы знаем, за что бороться, – тяжёлый вздох, кивок на небо. – Но ты всё ещё можешь передумать. Зная правду, никто из нас тебя не осудит.
– Я… – как-то все слова растерялись вмиг. – Не знаю, что сказать.
Посмотрела вокруг, словно ожидала найти ответ написанным на кирпичах старого здания, или, может, хозяин хостела подскажет мне его громким шёпотом. Одно дело знать, что дикие совсем не дикие. И совсем другое – стать одной из них. Отказаться от всего мира, который я уже привыкла считать своим. Жестоким, безумным, но своим же… Люди по ту сторону границы – хорошие ли, плохие ли – они, может, и не дикие, но уж точно не родные и не близкие мне.