с Земли?
– Вот именно, – сказала Аалтонен, и взгляд ее нервно метался между профессором, Ко и Артуром. Порой ее глаза мутнели, будто она старалась прислушаться к внутреннему голосу. Правда, внутренний голос, как вскоре сообразила Ко, находился точно сзади Аалтонен, метрах в десяти, и представлял собой двух силачей князя, которые даже не старались казаться похожими на филателистов.
– Тогда попрошу ваш паспорт, диплом и удостоверение – все документы, которые вы удосужились захватить с собой. – Профессор уже преодолел первую реакцию почтения, и его сварливость взяла верх. – Я хотел бы убедиться в том, что вы – это вы.
– О да, – сказала директриса и, открыв старомодную сумочку, принялась рыться в ней, а Ко поняла, что Аалтонен, не выдав ее в первое мгновение, тем более не выдаст ее сейчас. Может, все же мадам состоит в агентах комиссара?
– Папа, – Ко потянула профессора за рукав. – Это в самом деле наша директриса. Она очень строгая, но мы ее уважаем.
– Помолчи! – приказал профессор и выхватил из пальцев Аалтонен ее галактический паспорт. – Верю, – сказал он, коротко скользнув взглядом по первой странице, и вернул документ. Затем через плечо тоскливо посмотрел на растущую толпу коллекционеров, которые стягивались к окошку, за которым должно было происходить гашение. Профессор беспокоился, что штемпель могут поставить без него. У этого человека отсутствовали критерии того, что хорошо, а что плохо, что важно, а что – пустяк. Он был рабом своей коллекции, и, как назло, она была слишком дорогой, а потому люди становились игрушкой в борьбе за нее.
– Говорите! – приказал профессор. – Кто эта девица?
– Это, – госпожа Аалтонен проглотила слюну. Ее большой кадык неуверенно дернулся. Ко похолодела. А вдруг она не агент Милодара? И через несколько секунд здесь прозвучат выстрелы – силачи расстреляют самозванку. – Это Вероника… – Сказав так, директриса осмелела и повторила уже уверенней: – Вероника!
– Откуда вам известно ее имя? – спросил профессор.
– Мы называем детей… порой по случайным, совсем случайным деталям. Но в случае с Вероникой мы были почти уверены в ее имени.
– Почему? – профессор вцепился в директрису взглядом.
– На шее у девочки был золотой медальон. В нем находилась старая почтовая марка с надписью «Вероника». Мы определили, что так называлась маленькая английская колония в Карибском море, рядом с островом Тринидад. Марка относилась к выпуску 1886 года…
– Красная? Три пенса? – Голос филателиста сорвался.
Он закрыл лицо руками.
Он плакал.
Все вокруг замолчали. Было неловко видеть, как трясутся узкие плечи этого короля почтовых марок.
– Простите… – профессор вытер глаза рукавом, шмыгнул носом и спросил: – А что случилось с этим медальоном?
– О! – воскликнула госпожа Аалтонен. – Вероника бежала из детского дома так быстро, что не оделась и забыла свой медальон.
– Вы привезли его? – догадалась Ко.
– Простите, Ко… Вероника! Я думала, что помогу тебе отыскать твоего отца.
Директриса раскрыла свою сумочку и долго, мучительно долго копалась в ней, пока наконец не извлекла бумажный пакетик. Из него вытащила толстыми пальцами плоский золотой овал на тонкой цепочке.
– Это он! – закричал профессор. Он выхватил медальон из пальцев директрисы и открыл его. Выпавшую марку колонии Вероника он положил на ладонь и не дыша начал ее рассматривать.
Наконец, вспомнив, что он здесь не один, профессор произнес:
– Это очень редкая марка. Ее нельзя подделать, потому что я помню расположение штемпеля. Все эти годы я страдал от того, что она потеряна для моей коллекции. Спасибо вам, мадам, за то, что вы возвратили эту ценность домой…
– Вы имеете в виду марку? – Директриса была потрясена душевной извращенностью профессора. – Марку или дочку?
– С дочкой теперь все ясно, – отмахнулся профессор. – Кстати, это вы забрались в сейф детского дома и достали оттуда секретные генетические карты?
– Да, – упавшим голосом произнесла директриса.
– И много вам за это заплатили?
– Клянусь вам, что ни гроша…
– Неважно. Даже если это так, то, значит, вам заплатили не деньгами, а молчанием. На свете есть только корысть и шантаж.
– Как вам не стыдно…
– А я не лучше вас, госпожа Аалтонен. Но я, по крайней мере, не делаю вида, что люди мне дороже марок. Марка – это совершенное создание природы. Человек – скопище недостатков. Почему я должен любить людей больше, чем марки? Почему?
Госпожа Аалтонен молчала. Она с трудом сдерживала слезы.
– Теперь вы, папа, удовлетворены? – спросила Ко.
– Теперь я удовлетворен, моя доченька, – ответил профессор.
Он достал из верхнего кармана своего потертого, блестящего на локтях пиджака маленький пластиковый пакетик и вложил в него марку. Его пальцы дрожали от возбуждения. Затем он спрятал конвертик, а медальон собственноручно повесил на шею Ко.
– Носи, – сказал он. – Все в порядке. Ты – моя потерянная и возвращенная дочь.
Профессор обернулся к Ко. Глаза его сияли. Это было немыслимо – увидеть сияющие глаза этой бумажной крысы. Он поднялся на цыпочки и поцеловал Ко в щеку.
– Какое счастье! – воскликнул он. – Спасибо вам, госпожа Аалтонен, у меня больше нет сомнений. Вы все можете идти. А ты, дочка, подожди меня здесь. Береги портфель.
И с превеликим облегчением, словно выкинув из головы собеседников и саму проблему поисков дочери, он кинулся к толпе филателистов, которые двинулись на штурм окошечка, где начиналось гашение. Оттуда отдельными выстрелами звучали удары почтового штемпеля.
Ко осталась лицом к лицу с Артуром и директрисой.
– Спасибо, – сказала Ко, – что вы прилетели.
– Не беспокойся, – ответила директриса, часто мигая белыми ресницами. – Не беспокойся, Вероника. Все будет в порядке.
– Теперь, девочки, – обратился к директрисе и ее ученице Артур, – ваша задача – поскорее отвезти этого крысенка в Совет, пускай оформит отцовство, как положено.
– Это уж он сам будет решать, – возразила Ко. – Как я могу ему это сказать?
– Ты что думаешь, «Сан-Суси» вечно здесь будет парковаться? – спросил молодой муж.
– Почему это связано одно с другим? – спросила Ко.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – прошипел Артур, заметив, что профессор возвращается к ним. Он поспешил спрятаться за стол, профессор заметил этот маневр, но отнесся к этому философски.
– А этот жулик все здесь крутится! Я знаю, он рассчитывает оторвать клок от того, что они берут с меня за беседу с вами, госпожа Аалтонен. Не поддавайтесь, торгуйтесь как дьявол – иначе вам ничего не достанется. Я же понимаю, что они ничего не делают бесплатно. Завтра и я от них получу счет за находку моей дочери.
И с неожиданной нежностью он потрепал Ко по руке. Впрочем, она тут же поняла, что ошиблась, назвав это чувство нежностью. Просто она стала значительным прибавлением к его коллекции.
– Как вам моя дочь? – спросил он у директрисы.
Но та не думала о Ко. Оказывается, ее занимала совсем другая проблема.
– Вы заявили, – воскликнула она, – что я приехала сюда ради получения определенной суммы денег! Так вы не правы!
Из-за колонны выскочил толстый камергер и позвал ее:
– Госпожа Аалтонен, госпожа Аалтонен, мы вас ждем!
– Ага, – засмеялся профессор. – Засуетились, испугались, что их денежки убегут. – И, обратившись к колонне, из-за которой выглядывала физиономия Артура, заявил: – Госпожа Аалтонен едет сейчас вместе со мной в мэрию. Вы слышите, жулики? Там она мне нужна как свидетель при одном юридическом акте. Поехали!
Никто не откликнулся из-за колонны. Лишь оба силача князя, что стояли в отдалении, играли мышцами. Потом, подчиняясь какому-то приказу, поспешили к выходу.
Это встревожило Ко. И она, хоть и дала себе слово не вмешиваться в отношения между всеми этими людьми, негромко сказала профессору, когда они втроем шагали через зал:
– Будьте осторожны, папа, за нами следуют силачи князя Вольфганга.
– А ты чего от него ожидала? – ответил профессор. – Конечно же, они глаз с нас не спустят. Как бы мы не украли у них госпожу Аалтонен.
Он обернулся к директрисе и взял ее под пышный локоть. Он был на голову ниже ее и втрое тоньше, но так уверен в себе, что разница в размерах не ощущалась.
– Госпожа Аалтонен, – сказал он, – я проникся к вам искренней симпатией. Независимо от причин, которые заставили вас прилететь сюда, вы совершили благородный поступок – восстановили мое семейство. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы получили причитающиеся вам деньги и улетели на Землю.
– Но вопрос не в деньгах… вопрос вообще не в этом! – Госпожа Аалтонен говорила срывающимся голосом.
– Ну ладно, ладно, не надо переживать. Деньги еще никому не мешали. Ведь важны не деньги – важен ваш честный, благородный поступок.
Лицо госпожи Аалтонен стало малиновым. Ко испугалась, что щеки ее могут лопнуть от прилива крови.
Но профессор ничего не замечал.
Он отворил дверь в машину и пригласил Аалтонен внутрь. Затем проверил, не потеряла ли K° драгоценный портфель, и занял место за рулем.
– Надеюсь, – сказал профессор, уверенно ведя автомобиль, – что вы сможете уделить мне еще полчаса вашего времени, притом бесплатно.
– О, конечно! – откликнулась директриса.
– Вся операция, в которой вы будете свидетельницей, займет совсем немного времени. Мы покончим с загадочным прошлым и откроем себе будущее.
Машина затормозила перед зданием мэрии. Оно было схоже с почтамтом, и, если бы не вывеска, Ко могла бы их спутать. На Марсе еще не наступила эра собственных архитекторов и собственных мод – строили лишь так, чтобы главной заказчицей была надежность.
Профессор провел своих спутниц на второй этаж и, указав на жесткие стулья в коридоре, велел дожидаться его. Впервые за все время директриса и сбежавшая сиротка остались вдвоем.
Ко боялась, что их могут подслушивать, и ждала, что же скажет директриса. Та почему-то молчала. Ко уже открыла было рот, чтобы спросить, почему не видно комиссара Милодара. Ведь он руководит всей этой операцией.