крытки с их портретами. Хорошо известен был и Майк Стоун, но героем почему-то не считался.
Улыбка у Сциллы как-то потускнела, увяла.
— Майк… Стоун? — пролепетала она упавшим голосом. — У-у-у, — протянула Сцилла как-то не совсем весело, даже как будто с жалостью. — Милен. А… а может, не надо? — выдавила она, торопливо проглатывая кусочек пирожного. — Я понимаю: среди всей этой красоты, наедине с мужчиной — неважно каким — под сенью звезд…
Милене не терпелось взглянуть, как отреагирует на ее слова подруга. Она знала: саму-то ее это в любом случае позабавит.
— Да уж, в невесомости и унитаз пьедесталом покажется, — произнесла она с улыбкой.
— Хочешь начистоту? — спросила Сцилла.
— Сцилл, да у тебя иначе и не выходит.
— Тебе нужен настоящий, бедовый бой. — «Бедовый» означало «сексуальный», «бой» — сокращенно от «плейбоя». Даже «б» вышло у Сциллы эдак бойко, как маленький взрыв. Подавшись вперед, она заговорила тихой, неразборчивой для постороннего уха скороговоркой. Чтоб со стороны казалось: мол, вот, две близкие подруги на людях увлеченно беседуют о чем-то серьезном, важном и очень сокровенном.
— Милена, ты оглядись, приглядись внимательней! Да у тебя теперь все плейбои Зверинца в ногах валяться будут! А ведь они не уступят Майку Стоуну, ни один из них. Лично меня от него просто тошнит. Косноязычный, двух слов связать не может, сидит, будто ему кол в задницу забили. Или пуговицы с ширинки срезали.
— Да, — отметила Милена, — так оно и есть.
Лицо у Сциллы сделалось страдальческим.
— Я знаю, — твердила она, драматично опустив веки, — знаю, что с мужиками тебе не везло. Что они как-то с тобой не очень…
— Вот уж слава богу, — попыталась вставить Милена.
— Но нельзя же вот так, кидаться на первого встречного, слегка обратившего на тебя внимание! Ты, наверное, обижаешься?
«Сцилла, душа моя! Да будь на моем месте кто-нибудь другой, тебе бы уже как следует влетело». Милену сейчас так тянуло расхохотаться, что губы невольно расплылись в широкой улыбке. При этом она лишь покачала головой: дескать, нет, не обижаюсь.
— Так что же ты тогда улыбаешься? — спросила Сцилла опечаленно. — Да, Милена, я понимаю. Ты всегда свою боль прячешь за улыбкой.
Наконец Милена не выдержала и, схватив подругу за руку, рассмеялась.
— Я выхожу за него замуж именно потому, что вообще не хочу выходить ни за кого замуж.
За все это время Милена освоила искусство быть откровенной. Настолько, что даже нельзя толком определить: правду ты говоришь или нет. Или тебе настолько все равно, что «да» и «нет» у тебя неразличимы.
Она поглядела на Сциллу с улыбкой, которой у нее раньше не было: улыбкой закаленного перипетиями человека.
— Выходить замуж я и не собиралась. Вообще. Но Консенсусу понадобилась, видите ли, красивая легенда. Что ж, будет ему легенда. О том, как встретили друг друга двое астронавтов. Роман под звездным куполом.
— Ты жертвуешь ему все лучшее, что у тебя есть, — тихим голосом произнесла Сцилла.
— Все это лучшее я пожертвовала уже давно. Но не ему, — так же откровенно созналась Милена.
— Получается, надежды никакой? — спросила Сцилла. Она оставалась подругой даже тогда, когда это бывало непросто. Неважно, по какой причине.
— Никакой, — покачала головой Милена. — Хотя все равно приятно сознавать, что хоть кто-то об этом знает. Например, ты.
Долгая пауза.
— Ты говоришь о… Ролфе? Ведь так? — спросила Сцилла.
«Если б ты знала».
Милена медленно кивнула: «Да».
«Да. Молодчина, Сцилла».
— А что, нельзя? — спросила она вслух.
— Нельзя? Что именно? То, что тебя влечет не к противоположному полу, а к женщине, Гэ-Эмке? С какой стати я должна это осуждать?
Хотя в этой теме Сцилла, можно сказать, плавала, и это исподволь чувствовалось.
— Да ну, нет. Я-то здесь при чем. Кстати, если задним числом все прокрутить, то это многое объясняет. Хотя и оговорюсь: лично у меня линия поведения иная. — Неловко закашлявшись, она попыталась сделать глоток кофе, но, промахнувшись, задела зубами кромку чашки.
Сцилла явно не хотела знать правду. Она застала Сциллу врасплох.
— Хотя если откровенно, лучше б у тебя были другие вкусы, — сказала она сочувственной скороговоркой.
— Иначе весь рассказ насмарку? — небрежно спросила Милена.
— Иначе я буду невольно думать, а не тянет ли тебя еще и ко мне. — Сцилла приподняла было чашку, но, подумав, опустила.
— Сцилла. Я считаю тебя своей лучшей подругой. Но в сексуальном плане ты меня не привлекаешь. Поэтому когда тебе в голову лезуг подобные мысли, всегда задавай себе один и тот же вопрос: «А разве я во вкусе Милены? Есть ли во мне два метра роста, покрыта ли я мехом?»
— Ты надо мной смеешься.
— Нет, Сцилл. Вовсе нет.
— Почему ты со мной никогда об этом не говорила? — запальчиво и вместе с тем с укором воскликнула Сцилла. — Теперь у меня такое впечатление, будто мы с тобой незнакомы; и это когда я наконец подумала, что знаю тебя как следует!
Сцилла расплакалась. Слеза крупной бисериной скатилась, оставив на щеке извилистый след. Милена испугалась, хотя в глубине души эта ситуация ее скорее забавляла.
— Я, наверное, выгляжу посмешищем? — спросила вдруг Сцилла со всей искренностью.
— Что ты! Почему ты так решила?
— Потому, что ты опять улыбаешься.
Сцилла явно была оглушена открывшейся ей истиной. Она была обескуражена, что случалось с ней очень редко. Сцилла к этому не привыкла, и замешательство ей не очень шло. Она барабанила пальцами, не зная, куда девать руки.
— Но почему тебя не излечили? Я считала, если они берут больных вроде тебя, то предварительно их лечат.
— Значит, для этого была причина, — ответила Милена.
С запозданием осознав, что именно она только что ляпнула, Сцилла от стыда закрыла глаза.
— Милена… Понимаешь: я сейчас хотела сказать совсем не это.
— Понимаю. Не считали меня потому, — ответила она строго по существу, — что Консенсус прекрасно знает, кто я такая, и решил меня не считывать. Потому, что так ему от меня больше пользы.
— Это так твой Ангел говорит? Боб? — помедлив, спросила Сцилла.
«А она умница: как быстро все схватывает».
— Так что как ты можешь утверждать, что не знаешь меня, когда сама разобрала меня сейчас буквально по винтикам?
— Потому что я так толком и не уверена, сама я это говорю или просто кто-нибудь из моих персонажей. Издержки профессии.
«Черт возьми, она и актриса великолепная».
— Постоянно ловлю себя на том, что повторяю разные реплики с таким видом, будто они исконно мои. — Сцилла отхлебнула остывший кофе и скорчила недовольную гримасу. — Ну а этот твой Майк, он знает, что его используют как прикрытие?
«Какой типаж. Прямо как героиня гангстерского фильма. Сцилла, я тебя просто обожаю».
— Ему тоже нужен красивый рассказ со счастливым концом. Он ему заменяет реальность. Я его уже сколько раз посылала. А он и ухом не ведет. Все миндальничает, все ухаживает.
— Фу, — скривилась Сцилла.
— И так я тоже говорила. Но через какое-то время начала понимать, что он просто олух. Самый настоящий пентюх — таким уж уродился.
— Потому-то ты ко мне с симпатией и относишься, из-за контраста?
— Не только. Не переживай, Сцилл. Я уже много над этим думала. По-моему, я поступаю правильно.
Сцилла, потянувшись вперед, отколупнула себе еще кусочек пирожного Милены — взбитый протеин с морковью. Стакан с так называемым молоком Милена на всякий случай придвинула к себе (эту жидкость называли еще «болтанкой», за мутноватость).
Сцилла жевала с задумчивым видом.
— Ты знаешь, что тебя собираются сделать Народной артисткой?
— Что? — У Милены замерло сердце.
— Сделают, сделают. В «Комедию» сейчас вкладывают больше, чем в любой другой проект. Причем не только Британский Консенсус, но и Европейский. Старичкам Вампирам такого и не снилось. Нет, обязательно тебя на Народную выдвинут.
— До тебя дошли какие-то слухи?
— Зачем? Элементарная логика. Так уж устроена система. Стоит в нее влиться, и уже можешь играть с ней как хочешь.
Еще одно посягательство, и от пирожного Милены остался лишь скромный кусочек. Нет, не может быть. Сцилла говорит что-то не то. Тем более что ни с какой системой она, Милена, не заигрывает.
— Я никогда к этому не стремилась, Сцилл. Никогда этого не просила.
Не нужно мне этого и сейчас.
«Все равно дадут. Они считают тебя своей собственностью. Во всяком случае, они так думают».
Снаружи в ночи ожило еще несколько колоколов. Звук словно рождался из черного, беззвездного неба. Опять кому-то плохо. Болезнь прогрессирует.
«Чертов Консенсус. В итоге ты всегда добиваешься от меня того, чего хочешь».
Ужас просачивался в помещение, словно темная вода в корабельный трюм. Милена подумала о Троун Маккартни. В космосе казалось, что все беды, все проблемы остались позади. Но вот снова Земля, о которую ты словно ударилась после падения. Людям позволяют умирать. А что будут делать дальше — отстреливать?
Милена поднялась.
— Нет, не могу больше вот так сидеть, — сказала она Сцилле.
Она подошла к столику Мильтона. Сидящие там слегка насторожились, на лицах мелькнула боязливая растерянность.
«Побаиваются», — поняла Милена.
— Мильтон, — обратилась она. — Мне нужно с вами поговорить.
— Да, радость моя? — Опять эти глумливые буркала. — В чем дело?
Милена, подтянув стул, села рядом с Министром. Рядом встала Сцилла, положив ладонь на плечо подруги.
— Мильтон, в космосе я работала с Ангелом. Это сущности, с которыми Терминалы взаимодействуют в пятом измерении. Совсем недавно — уже здесь, на Земле — я разговаривала с Билли, который в свое время работал со мной в «Бесплодных усилиях любви». Теперь он среди Жужелиц, и рассказал мне о том, как они живут. Так вот я вам клянусь: то, что видят Жужелицы и как они воспринимают мир, фактически не отличается от того, как его видят Ангелы. Не отворачивайтесь, Мильтон, выслушайте. С Жужелицами не происходит ничего странного или дурного. Они абсолютно здоровы. Просто они видят мир по-иному. С ними можно великолепно уживаться. Это первое. Второе. Очень многие из недавно заболевших от других вирусов — это люди, которые известны и мне и вам. Они из нашего Братства, Мильтон. Средств у Зверинца предостаточно. Неужели нельзя создать что-то вроде приюта, где за этими людьми стали бы ухаживать?