— Да! — поддержал я её, выпятив подбородок и разворотив плечи. — За больше будет рисовать!
Дядя Фима Бляйшман прокашлялся странно, и поднял руки над столом, зажав в каждой по разной обкусанной печеньке.
— Да я што? Только за! Буду ещё гордится может, шо за одним столом чай с ним пил!
— Таки да, — согласилась надувшаяся от важности Фира, окончательно записавшая Саньку в младшие братья, хоть по возрасту строго наоборот. — Погодите! Ещё висеть будет на гвоздике в каждом доме!
После обеда и ухода гостя Чиж усвистал до своего художника, даже не поинтересовавшись суммой, и кажется, даже и не вспомнив о деньгах. Я вскрыл, пересчитал (сто восемьдесят рублей копеечка к копеечке!), да и отдал после короткого раздумья тёте Песе.
— Пусть у вас пока. Есть же наверное тайники?
Женщина кивнула как-то очень торжественно, и убрала конверт за объёмистую пазуху.
— Только штоб молчок! — предупредила она нас с Фирой. — Не хватало ещё, штоб всякие босяки заинтересовались нашим што и где! Потому как репутация за нас, как за людей Фимы и кого повыше, это конечно да, но таки не до конца! Потом такой может и пожалеет три раза по сто, но што нам-то с его жалелки, если без денег!?
Одесский порт никогда не спит, но это в целом, а не так штоб везде и всюду. В летний полдень, когда воздух от жары идёт рябью, продолжаются только самые рассамые срочные по важности работы. Докеры и портовые рабочие прячутся часика на два в укромных местах, штоб переждать жару, и порт кажется вымершим. Даже портовые собаки ленятся гавкать, забившись в тень и прохладу.
Промелькнёт иногда портовый работник, вышедший на улицу по великому надо, да изредка мальчишки стайками и поодиночке, ищут себе интересное. Когда просто приключений от весёлости, а порой и таково, што нужно озираться и бояться, но на выходе получается што-то прибыточное.
Одного из таких изображаю я, переодевшись в почти рваньё в условленном месте. Такой себе немного подозрительный по жизни, но очень естественный для порта мальчишка.
«— Он!» — бьёт набатом в голове, и я делаю отмашку Бене. Обезьян проходит в полусотне метров левее, и за ним никого. Вторая отмашка!
«— Ну што же ты!»
Беня как сидел, так и сидит на своей повозке старьёвщика, тщетно пытаясь раскурить трубочку. А потом раз! И в затылок Обезьяну влетает мешочек с дробью. Такая приспособа глушит на раз, но не проламывает костей черепа.
Подскочив к Обезьяну, Канцельсон вскидывает ево на плечо одним рывком, будто бы даже без усилий. Короткая пробежка, и бессознательная массивная туша исчезает в повозке, скрытая всяким хламом.
Долго не задерживаюсь, и ухожу из порта. Сейчас моя задача – присматривать издали за повозкой. Мало ли! Но нет, влекомая осликом повозка всё так же неторопливо едет из города, поскрипывая колёсами и не встречая препятствий.
Волнуюсь так, што и не передать! А ну как што! Очнётся да заворочается, а?!
А Бене хоть бы хны – идёт, трубочкой пыхтит. Ещё и на поговорить остановился с каким-то знакомцем! Смеётся!
Чуть не целый час двигалась повозка, отъехав наконец от людных мест до берега моря.
Барахло из повозки перегрузили в лодку, и где-то среди етого барахла скрылся и Обезьян.
Только мелькнуло што-то, вроде мотка старых верёвок, и всё, лодка отчалила.
Пришло сперва облегчение, а потом и восхищение – как самой операцией, так и силищей Бени и Косты. Здоровы до чево! В Обезьяне поболе семи пудов, а они ево будто мешок с тряпьём!
Даже не сбились, когда с иным барахлом в лодку перекидывали, ну вот ей-ей! Ни малейшей натужинки!
— Очнулся, мой хороший? — проворковал ласково красивый женский голос с лёгкой чарующей хрипотцей, и с лица Марка сняли повязку. — Напугал нас, зайка! Так долго в сознание не приходил, что мы уже и волноваться начали!
Марк шевельнул было затёкшей рукой, но с ужасом понял, что прикован и лежит на неструганых досках… голым?! Он окинул взглядом пещеру с низко нависающим потолком, и взвыл от ярости и ужаса.
— Ну что ты, мой хороший, — женское лицо, закрытое наполовину полумаской, склонилось над ним, — тс! Не шуми! Лежи себе спокойно, набирайся сил. Они тебе понадобятся!
— Ты! — выдохнул он бешено. — Кто такая? Назовись!
— Тс! — незнакомка скальпелем коснулась губ и закрыла их, ощутимо порезав. — Не шуми, зайка! Потом покричишь, немножечко попозже.
Увидев вблизи аномально расширенные глаза, Марк рванул изо всех сил, пытаясь освободиться, но тщетно. Рывок, ещё рывок… отчаянно заболела содранная кожа на запястьях и лодыжках, да в спину вошли крупные занозы, добавив впечатлений. Тщетно.
Женщина с интересом наблюдала за рывками, облизывая скальпель. Одетая дорого и безвкусно, она выглядела удивительно неуместно в катакомбах, и от этого становилось ещё страшней.
— Котя, — пожаловалась она, повернувшись в сторону, — он меня не слушает!
— Скоро угомонится, — ответил мужской голос, и на свет вышел рослый мужчина с фигурой циркового атлета, одетый как заурядный горожанин, — а пока пусть! Видишь, какую большую мышку я принёс для своей кошечки? Несколько дней играться сможешь!
— Несколько дней? — голос женщины стал рокочущим от плохо скрываемой страсти.
— Если моя кошечка не переусердствует, как в прошлый раз, — нежно ответил мужчина, приобняв свою подругу за талию и потянул за собой с недвусмысленными намерениями.
— Писюльку, — тоном маленькой девочки, выпрашивающей конфету и любящей бабушки, сказала женщина, — чуть-чуть!
Для наглядности она развела рукой буквально на сантиметр, после чего потыкала в съёжившуюся мошонку Марка скальпелем.
— Кончик самый… да, Котя?
— Самое вкусное нужно оставлять на потом, — ласково ответил тот, целуя её в висок, — сперва попроще чего, чтоб надолго хватило… пойдём!
Они вышли, и Марк в ужасе забился, пытаясь любой… любой ценой вырваться из рук маньяков!
— Погоди, — сдавленно пробормотала София, быстро отбегая от мужа. Несколько минут её мучительно рвало, чего Коста деликатно не замечал.
Когда она вернулась, бледная даже в полумраке скудно освещённых катакомб, муж молча протянул ей флягу. Сделав пару небольших глотков пейсаховки и подавив кашель, она смогла таки прогнать омерзительный вкус рвоты, и немного успокоиться.
— Писюльку, — сказала она и передёрнулась, — вот же!
— …шалят, — продолжая разговор, и будто прислушиваясь к чему-то, в пещеру вошли двое мужчин в полумасках и присели на камни в углу, — полчаса, не больше!
— Час! — возразил ему хрипловатый бас. — Игривое настроение у подруги нашево атамана.
— Вы кто!? Зачем вы меня похитили!?
— Час? Вряд ли, — возразил товарищу тот, кто помоложе, закуривая со вкусом. — Видишь? Целый! Если бы разговеться успела, то таки да! А раз нет, то она о своей мышке думать будет.
— С такой позиции оно и верно, — возразил обладатель хриплого баса и окладистой полуседой бороды, — но атаман любит играть в объездчика диких лошадок. Тут раз на раз…
— Выкуп! — лихорадочно выдохнул Марк. — Я заплачу.
Видя, что на него не обращают внимания и беседуют о своём, он начал повышать ставки:
— Две! Нет… три тысячи! — он рванулся ещё раз, вытянув шею и уставившись на похитителей с дикой надеждой. — Дом купить, в дело… ну!
— Мы што тебе, портяношники какие? — оскорбился слегка тот, што помоложе, даже не привстав. — Мы с атаманом знакомы больше десяти лет, и всё у нас таки есть! Сильно побольше при том.
— При таком атамане можно и не обращать внимания на мелкие шалости с пытками! — засмеялся-закашлялся бородач.
— Пять… десять! Пятнадцать тысяч!
— А вот и враки начались! — засмеялся молодой.
— Нет! Не вру! Есть, есть деньги! — начал захлёбываться словами Марк, отчаянно пытаясь доказать правоту.
— Мил-человек, — вкусно затянувшись, ответил молодой, — мы ж не первого попавшевося брали! Навели справочки. Мелкий торговец и чуточку контрабандист. Сявка! У тебя всего имущества на десять тысяч не наберётся, включая дом и оборот в грузах. Если работать спешно и без подозрений, то больше полутора с тебя не взять. Поделить на всех, так и тьфу!
— Есть! — взвыл Марк. — Больше есть, сильно больше!
Он начал выплёвывать сведенья, спеша поделиться, пока не пришла… эта!
— Ну-ка! — заинтересовался молодой. — Проституток, говоришь, поставлял? Бабами торговал? Интересно.
— Сам по себе он никому не нужен, — пояснил молодой бородачу, — а вот вокруг него занимательные фактики могут всплывать! Компромат на серьёзных людей, а?
— Есть, есть! — закивал Марк отчаянно. — По заказу часто работали! Девочек! Всё, всё… только живым! Живым и билет на пароход куда-нибудь подальше! Не вернусь, никогда не вернусь!
— Ну, — с явственным сомнением сказал бородач, — выглядит таки интересно, но шо то я сомневаюсь, што ты успеешь заинтересовать атамана.
— Вам… вам начну! — Марк напрягся в кандалах. — Там много денег можно поднять! Я – мелочь! Такие люди…
Завёрнутое в мешковину тело перевалилось за борт и ушло на глубину, увлекаемое грузом.
Сплюнув за борт, Коста развернул лодку к берегу.
Семнадцатая глава
Разувшись и закатав штаны повыше колен, Коста мыл руки в набегающих пенистых волнах.
Несколько раз нервно сжав и разжав их, он щедро зачерпнул горсть крупного песка, и принялся оттирать что-то, видимое только ему.
— Противно, — услышав чирканье спички, пожаловался он, не поворачиваясь, — хуже собаки бешеной, а вот…
Беня молча встал рядом, невидящими глазами глядя в морскую даль и пуская клубы табачного дыма.
— Не винись, — наконец сказал он, — мы поменяли палачество на время, и может быть – жизни. Столько имён, а? И шо теперь с ними делать? Скажи, режиссёр?
— Не знаю, — с тоской отозвался Жук. — Не знаю! Если верить классикам, то мы должны посвятить себя борьбе со злом. Но…