Длительный привал пришлось объявлять, когда цистерна опустела окончательно. Топливо осталось лишь в баках машин. Карту местных фрагментов, переданную командованием через главного в экипаже вездехода, Ломак помнил с точностью до деталей. В разведку решил идти с водителем автоцистерны, взяв того на руки. Остальных людей оставил в полузаброшенном двухэтажном кирпичном здании под охраной Габбро с восемьсот семнадцатым. Вдвоём они прикроют и от элиты, если вдруг та вздумает объявиться в пустых землях. Да и сами люди не беззащитные, вполне смогли бы тех горошников успокоить.
Первая заправка, проверенная шофёром, оказалась сухой. Вторая, как и третья, выгорела полностью, и пришлось уходить из разрушенного городка в сторону небольшой базы, где по сведениям с карты, имелась цистерна с дизельным топливом. К базе вышли через три часа после того, как Ломак оставил своих подчинённых в лагере.
Тут им повезло: самая большая ёмкость оказалась наполнена соляркой, к тому же рядом имелись двухсотлитровые бочки из-под неё же, судя по запаху. Хоть и пустые, их можно было бы заполнить и взять по паре штук каждому из махинов. Осмотрев округу на предмет безопасности, стащил шесть наиболее целых бочек в нужное место и дал задание человеку наполнить три из них топливом. Сам же пошёл к небольшому одноэтажному строению. Одного заражённого, оставившего от двух других кучку костей, обнаружил в этом здании. Судя по всему, тот, убив и съев их, так и не сумел выбраться. Ломак вскрыл запертую металлическую дверь, проткнул нарост выскочившему одиночке. Пинцетом вытащил из нароста на затылке виноградину и поместил её в капсулу с другими такими же. Больше тут делать нечего, оставалось забрать три наполненных бочки и с человеком в руках вернуться в лагерь, чтоб на следующий день сделать рейс уже с машиной.
Лагерь порадовал уютом. Шофёр ушёл планировать рейс с утра и рассказывать остальным о результатах разведки. Габбро с цифрой оставили Ломаку горошника: довольно развитую бывшую собаку, которую он и съел, утащив на километр от лагеря. Ночь провели спокойно, в караул решил ставить Габбро и самого себя. Третьей сменой шли цифра с Негром и Макаром.
После завтрака уже втроём отправились в рейс за горючим. Водитель с помощником вели автоцистерну, Ломак прикрывал машину, взяв лишь клевец с полупустым рюкзаком. Оружие решил оставить в лагере.
Прибыв на место, все деловито засуетились: заправили автомобиль, наполнили три оставшиеся бочки, которые он запихнул в рюкзак. Полчаса ждали заполнения ёмкости. К счастью, со вчерашнего дня заражённых не появилось. А вот беспокойство начало донимать, и чем дальше, тем больше. К тому моменту, как всё закончили и тронулись в обратный путь, оно усилилось до максимума.
Когда увидел, сколько живых отметок осталось от лагеря, и кто всему виной – рванул изо всех сил, обгоняя грузовик. Чуть погодя до него донёсся отдалённый звук взрыва, к которому спустя некоторое время присоединились выстрелы из пушки. А когда оставалось километра три и уже виднелся небольшой столб дыма впереди – отбросил рюкзак с бочками в сторону и ломанулся в максимальном для себя ускорении, лишь бы только успеть к оставшимся детёнышам.
Глава 18
Этот мерзкий день навсегда разделил жизнь Жени на «до» и «после». Накануне Ломаку удалось найти такое нужное колонне горючее, и с утра он с заправщиком отбыл за соляркой.
Ребята занимались с оставшимися махинами тренировкой даров в кластере. Вымотались они вусмерть. Флеш с Габбро и остальными разместились на отдых возле техники, а Женя полез на крышу конторы, рядом с которой на улице обосновались экипажи. Он прошёл через пустое двухэтажное административное здание из красного кирпича старой постройки и вылез на прогретую ярким солнцем плоскую квадратную крышу.
Подложив руки под голову, он лежал и смотрел в синее небо. Запах слегка растопленного рубероида ему всегда нравился, почему-то ассоциировался с мирной и спокойной жизнью в нормальных мирах. Из-за бортика выглянула чёрная голова восемьсот семнадцатого. Поглядев на Женю, тот кивнул ему и скрылся из виду, приняв маскирующий окрас.
Последующие звуки отчего-то Жене не понравились. Хруст, напоминающий ломающееся дерево, а потом и звон разбитого стекла насторожил. Аккуратно выглянув из-за бортика, он оторопел: только что целый и невредимый цифра лежал на земле, а над ним мерцало марево, очень похожее на махинскую маскировку. Вокруг на земле расплывалось кровавое пятно и во все стороны летели ошмётки плоти и остатков брони.
Скрывшись из виду, он понёсся вниз, одновременно подключая в кластер всех, до кого только смог дотянуться. Закончив операцию, он отчаянно завопил по телепатической связи: «Су-у-упер! Прямо здесь, мать его! Маскируется, зараза!»
Окрестности всколыхнулись шумом и Женя в первый раз в своей жизни ощутил смерть участников кластера: сидевшие у костра за противоположной стеной конторы люди из экипажей начали очень быстро гибнуть. Умирали не все: треклятая тварь обогнула здание и, видимо, играла с добычей. Некоторых людей предпочла калечить, оставляя живую закуску на потом. Ещё напрягло то, что Габбро не стрелял, видимо, опасаясь попасть по своим. То, что он не почувствовал тварь, напрягло ещё сильнее: элитник и вправду обладал развитыми дарами.
С этими мыслями он выскочил на улицу и во весь опор понёсся к «Буцефалу». Внезапно Женя увидел рядом с собой бывшего милиционера, появившегося из воздуха и крикнувшего ему: «Забирай пацанов, вали нах отсюда!»
Тут же исчезнув, он мгновенно появился у остатков костра, схватил автомат из чудом уцелевшей кучи оружия и одиночными стал стрелять куда-то за угол конторы, где ранее собрались бойцы, одновременно отбегая как можно дальше от ребят. Габбро сместился в сторону, чтобы видеть монстра, и целился туда же, но почему-то не стрелял. К Ивану, не особо спеша, двинулась фигура, очень похожая на махина в маскировке. Бывший сержант отвлекал тварь на себя, стреляя по ней одиночными и выкрикивая: «Иди сюда! Падаль! Здесь я, тварь ты такая!»
События неслись вскачь. Только что стрелявший бывший милиционер с воем свалился на землю с раздробленными ногами, что-то начало отрывать ему руки. Габбро в это же время, отбросив так ни разу не выстрелившее оружие, нёсся к монстру. Женя наконец-то вышел из секундного ступора. Он подхватил Флеша и потащил к вездеходу, заорав ему в ухо: «Лезь в люк водилы! Остальные – в десантное!»
Лязгнули задние люки, ребята залезли в «Буцефал» и распределились по местам.
– Флеш! – гаркнул он, влетая на место стрелка и включая системы. – Выводи машину из-за грузовика! Быстро! Я должен видеть эту сволочь!
За эти дни кое-чего получилось добиться с управлением боевым модулем: на бессознательном уровне выполнил все процедуры. Привёл модуль в боевое положение, побив свой рекорд. В этот момент «Буцефал» рывком вылетел на центр площадки и свернул по направлению к сцепившимся Габбро с монстром, встав на прямую наводку. Сбитая случайно бочка с соляркой попала под гусеницы и брызнула с хлопком, но в суматохе боя это осталось незамеченным. Женя, не обращая внимания на рывок остановленного вездехода, оказался полностью поглощённым проверкой модуля. Ракетой, хоть она и оказалась управляемой, стрелять в монстра побоялся, прицелившись в ствол дерева рядом, надеялся оглушить и сбить маскировку твари. Выстрел, ракета взорвалась! Ухнуло так, что заложило уши. Один из катающихся по земле почернел, видимо, Габбро решил помочь Жене. Но его враг почернел тоже, приобретя точно такой же цвет. Вспомнилось пояснение кого-то из бойцов, и Женя переключил прицел на тепловидение: теперь, если повезёт, он отличит Габбро от твари по температурной разнице. Есть контраст: в прицеле стало видно, как ярко-белая, более горячая тварь отрывает светло-серые куски брони от распластанной фигуры Габбро, несмотря ни на что продолжавшем удерживать монстра на месте.
Женя злорадно сместил прицел на голову элитника и плавно нажал гашетку на джойстике. На миг ему показалось, что по голове ударили молотком, но он спуск не отпустил. Монстр вскочил на лапы, он ходил на четырёх, имелся и хвост, ранее незамеченный. Видимо, маскировка окончательно отказала и тварь предстала в истинном обличии.
Каким-то чудом следующим выстрелом Женя попал в переднюю лапу. Впоследствии он склонялся к мысли, что этот выстрел бронебойно-трассирующим сорокапятимиллиметровым снарядом спас всех оставшихся. Пока элитник приходил в себя от ранений и тряся головой, нацеливался на прыжок к «Буцефалу», Евгений перевёл прицел, выжав спуск снова. Очередной снаряд оказался осколочным и не пробил вторую лапу, но сильно повредил её броню. Ещё один выстрел попал в то же место, несмотря на то, что монстр оказался уже в прыжке – удачно. Наверное, снаряды шли поочерёдно осколочными с бронебойными. Тварь свалилась мордой вперёд и, оскалив пасть, резво поползла к ребятам в бронемашине. Женя перенацелил пушку на тело и зажал гашетку намертво, выпуская снаряд за снарядом. Приходилось терпеть боль, всё те же молотки били по голове с каждым выстрелом, из носа потекло что-то сладко-солёное. В прицел было видно, как отлетают куски брони твари и как она корчится под огнём, уже без сил быстро двигаться. Боль от ударов всё усиливалась, будто разрывая мозг, но Женя стрелял и стрелял, ещё и ещё, словно молотом забивал гигантские закалённые гвозди в гроб твари, мстя за погибших и за свой страх перед врагом.
Внезапно всё стихло. Лишь высокочастотный, едва уловимый писк буравил мозг. Женя увидел в прицел подоспевшего Ломака, как отделилась и отлетела в сторону голова подлой твари, убить которую удалось ценой столь огромных жертв. Это хорошо. Теперь стоит откинуться на спинку кресла оператора, перевести дух от боли. Только бы никто не шумел. Помощь пришла, можно и отдохнуть…
Так мерзко Жене никогда ещё не было. Пришёл в себя он в какой-то комнате. Отчаянно болела голова, пересохший язык не слушался, не говоря уже о невозможности пошевелиться. Над ним стоял взволнованный Никитос и что-то говорил, вот только Женя ничего не мог услышать. Вместо речи оставался лишь гадкий писк на грани ультразвука, который ничем нельзя было убрать. Он попробовал воспользоваться кластером. Присоединить Ломака удалось с четвёртой попытки. С людьми оказалось проще, благо это не полное объединение даров и для связи усилий почти не требовалось. Каждая операция с даром давалась легче, но про самочувствие такого сказать было нельзя.