Но сегодня что-то ни одной бутылки не попадалось. Поравнявшись с домом Ларсена — полуразвалившимся строением барачного типа, когда-то бывшим одним из зданий крестьянской усадьбы, а теперь доживавшим свой век на клочке между дорогой и лесом; Ларсен, как и мой папа, служил учителем и, по слухам, не раз приходил на работу пьяным, — мы перешли через дорогу и зашагали по гравию обочины к Гамле-Тюбаккену. Попутно мы посматривали, не попадется ли бутылка, но уже без прежнего энтузиазма. Вскоре мы вступили на территорию поселка. Старые белые домики среди старых садов, засаженных фруктовыми деревьями и ягодными кустами. Все краски в долине, через которую мы проходили, были такими яркими, а листья били в глаза желтизной, отливающей в красный цвет, так что казалось, я иду по дну ящика, крышкой которому служит небо, а стенами — поднимающиеся со всех сторон склоны.
Через несколько сотен метров мы подошли к просторному участку с поднимающимся по склону газоном, за которым начинался лес. Домик на самом верху был до странности маленький, учитывая величину участка. К нему вела посыпанная песком дорожка, и мы остановились у почтового ящика, где она начиналась, потому что наверху, за домом, на берегу падавшего каскадом из лесной чащи ручья, стояла пожилая женщина и пыталась вытащить из него застрявшее дерево.
Дерево было раза в три длиннее ее роста, с раскидистой кроной из тоненьких веточек.
Каким-то образом она, по-видимому, нас заметила, потому что вдруг выпрямилась и посмотрела в нашу сторону. Замахала рукой. Не в знак приветствия, а жестом к себе, то есть хотела, чтобы мы подошли.
Мы со всех ног бросились к ней вверх по песчаной дорожке, через размокшую лужайку и встали перед ней и ждем.
— Вы с виду такие сильные, — сказала она. — Как думаете, не могли бы вы помочь старушке? Я хотела вытащить это дерево из ручья. Оно тут крепко застряло.
Польщенные, мы принялись за работу. Гейр подошел к воде как можно ближе и схватился за одну ветку, я сделал то же самое с другой стороны, а Анна Лисбет и Сульвей взялись за ствол. Сначала дерево не поддавалось, но тогда Гейр стал подзадоривать нас: «Раз-два, взяли, раз-два, взяли»; мы налегли дружно и понемногу вытянули дерево, тут с другой стороны его подхватил ручей и своим напором повернул в нашу сторону, но мы держали его крепко, не отпуская, и в конце концов вытащили на берег.
— Ну, какие же вы молодцы! — похвалила старушка. — Огромное вам спасибо! Сама бы я уж точно никогда с ним не справилась. Ничего не скажешь — вы настоящие силачи! Подождите здесь, сейчас я принесу вам награду!
Глядя себе под ноги, она прошла к дому и скрылась за дверью.
— Как думаете, что она нам даст? — спросил я.
— Наверное, печенья, — сказал Гейр.
— Или пакет булочек, — сказала Анна Лисбет. — По крайней мере, у моей бабушки они всегда есть.
— А я думаю, яблоки, — сказала Сульвей.
И как только она сказала, я тоже поверил, что яблоки, потому что напротив через дорогу росло много яблонь.
Но когда она снова вышла и так же согнувшись пошла в нашу сторону, руки у нее оказались пустые. Неужели у нее ничего не нашлось?
— Вот, смотрите, — сказала она. — Вот вам маленькая благодарность за помощь. Кому дать в руки? Она одна на всех.
Она протянула нам монету. Это были пять крон.
— Пять крон!
— Я могу взять, — сказал я. — Большое вам спасибо.
— Это я вам должна быть благодарна, — сказала старушка. — Ну, всего вам доброго!
Обрадованные, мы бегом побежали вниз. И машинально зашагали по той же дороге, по которой пришли, на ходу обсуждая, как поступить с деньгами. Мы с Гейром хотели, не откладывая, пойти в магазин и накупить на всех конфет. Анна Лисбет и Сульвей тоже собирались купить конфет, но идти в магазин не сейчас, время уже подошло к полудню, и нам пора было возвращаться домой. Мы договорились пока приберечь деньги и купить конфеты только завтра.
Дойдя до своей тропинки, Анна Лисбет и Сульвей отправились домой, а мы с Гейром пошли дальше по дороге к магазину. Дойдя до места, мы не могли утерпеть до завтра, как собирались, пятикроновая монетка жгла нам карман, кроме нее, мы ни о чем не могли думать. Откладывать покупку до завтра мы были просто не в силах и решили купить конфеты сейчас, но пока не есть, а завтра сделать Анне Лисбет и Сульвей сюрприз.
Так мы и поступили.
Но едва мы, купив конфет, вышли на дорогу, как встретили папу Гейра, он ехал в своем «жуке». Рядом с нами он остановился и, протянув руку, открыл дверцу.
— Залезай, — сказал он.
— А можно Карлу Уве тоже сесть с нами? — спросил Гейр.
— Нет, потому что мы не домой, — сказал он. — Мы едем в город. Так что в другой раз, Карл Уве.
— Окей, — сказал Гейр и, повернувшись ко мне, шепнул театральным шепотом: — Смотри только не ешь конфеты.
Я помотал головой и постоял, глядя, как Гейр садится в машину и машина трогается. Тогда я подбежал к каменному ограждению и, перескочив через него, бегом помчался по склону к детской площадке, мимо разбитого автомобиля, через футбольное поле и затем через лес по краю болота. Перед тем как появиться в поле видимости домашних, я остановился и переложил конфеты из пакета, рассовав их по всем четырем карманам куртки. Бросив пустой пакет, я выскочил на дорогу, спустился вдоль торцовой стены дома, в которой светилось окно гостиной, и выбежал на дорожку перед крыльцом. Папина машина стояла на обычном месте. И велосипед Ингве!
Маленькая металлическая деталь, к которой крепился руль, сильно отличалась блеском от всего остального. Разве может папа этого не заметить?
Я отворил дверь и вошел в дом. Если меня встретит папа, я просто повешу куртку на обычное место. Если же он не покажется из кабинета или из гостиной, я поднимусь наверх в куртке, спрячу конфеты в комнате и спущусь вниз уже с пустыми карманами. Если он тогда встретит меня и спросит, почему я бегал в куртке наверх, я скажу, что мне так приспичило в туалет, что я не успел ее снять.
В доме не было слышно ни звука.
Хотя нет — вот! Значит, он наверху.
Я осторожно снял ботинки и прошел через коридор к лестнице, поднялся наверх и зашел в ванную. Расстегнул молнию, вынул пипиську и пописал. Спустил воду, помыл холодной водой руки, дождался, когда в трубах перестанет гудеть, и только тогда открыл дверь. Метнув взгляд в сторону гостиной и убедившись, что там все тихо, вошел к себе в комнату, отвернул одеяло, повыгребал из карманов конфеты, накрыл их одеялом и вышел на площадку.
— Это ты, Карл Уве? — спросил из гостиной папа.
— Да, — отозвался я.
Он показался на пороге.
— Где ты гулял? — спросил он.
— Ходил в Гамле-Тюбаккен с Гейром, — ответил я.
— Что вы там делали?
Губы стиснуты. В глазах холод.
— Да так, ничего особенного, — сказал я, радуясь, что совладал с голосом. — Просто гуляли.
— Почему на тебе куртка?
— В туалет очень хотел. Сейчас сниму.
Я пошел вниз. Он вернулся в гостиную. Я повесил куртку и снова пошел наверх. Меня тревожило, что конфеты лежат там, едва прикрытые. Зажег маленькую настольную лампу с круглым жестяным абажуром. Продолговатая лампочка наполнила свой домик желтым светом. Сел на кровать. Натянул как следует одеяло.
Что еще?
Во мне боролись противоречивые чувства. Я то готов был расплакаться, то меня переполняла кипучая радость.
Я вынул книжку про Вселенную, раньше принадлежавшую папе, он дал мне ее почитать, когда я болел и лежал в кровати. В ней было множество рисунков, изображавших будущие полеты в космос, как они виделись художнику. Они придумали все: снаряжение астронавтов, форму ракет и поверхность других планет.
Из коридора послышались папины шаги.
Он открыл дверь и посмотрел на меня с порога.
Стоял, не заходя и не говоря ни слова. Я захлопнул книжку и выпрямил плечи. Кинул взгляд туда, где лежали конфеты.
Из-под одеяла ничего не торчало.
— Что у тебя там? — спросил папа.
— Где — там? — удивился я. — О чем это ты? Ничего там у меня нет.
— Под одеялом, — сказал папа.
Он подошел к кровати и отдернул одеяло.
— Ты что, малый? Вздумал мне врать? — сказал он. — Врешь родному отцу?
Он схватил меня за ухо и крутанул.
— Я ничего такого не сделал, — сказал я.
— Откуда это у тебя вдруг конфеты? Откуда ты взял деньги, чтобы их купить?
— Мне их дала одна старушка! — сказал я, начиная плакать. — Я не делал ничего плохого.
— Одна старушка? — спросил папа и крутанул мое ухо посильнее. — С чего бы это какая-то старушка стала давать тебе деньги?
— Ой! Ой! — вскрикнул я.
— Молчи! — сказал папа. — Ты мне наврал. Я прав?
— Да. Но я ничего такого не делал, — сказал я.
— Смотри мне в глаза, когда я с тобой говорю! Ты наврал?
Я поднял голову и посмотрел на него. Глаза у него сверкали от злости.
— Да, — сказал я.
— А теперь говори, откуда ты взял деньги. Понятно?
— Да. Но мне правда дала их одна старушка! Мы ей помогли.
— Кто — мы?
— Мы с Гейром и А…
— Вы с Гейром и еще кто?
— Никто. Только мы с Гейром.
— Ах ты врунишка! Давай, пошли со мной!
Он снова крутанул мне ухо и одновременно потянул за собой, невольно заставив встать. Я всхлипывал и рыдал, внутри у меня было пусто.
— За мной в кабинет, — сказал он, по-прежнему держа меня за ухо.
— Не… делал… я… ничего плохого, — сказал я. — Деньги… нам… подарили.
Он с такой силой толкнул дверь, что она, отлетев, стукнулась о стенку, волоком вытащил меня через порог на лестницу. Там немного приотпустил.
— Откуда ты взял эти деньги? — потребовал он. — И чтобы мне без вранья!
— Мы помогли… одной старушке.
— Чем это?
— Это… дерево… дерево… застряло в ручье. Мы его… вытащили.
— И за это она дала вам денег?
— Да.
— Сколько дала?
— Пять крон.
— Ты врешь, Карл Уве. Откуда ты взял деньги?
— Я НЕ ВРУ! — выкрикнул я.
Его рука ра