— Поехал ловить рыбу, — сказала она. — Ну, как сыграли?
— Хорошо, — сказал я. — Мы выиграли.
Мы немного помолчали.
— Что-то случилось? — спросила мама, поглядев на меня.
— Нет, — сказал я.
— Ты хотел что-то спросить?
— Да нет, — сказал я.
Она улыбнулась мне и снова углубилась в газету. Сверху, у Престбакму, играло радио. Я посмотрел в ту сторону. Марта точно так же, как мама, сидела, развернув газету, за раскладным столиком. Немного дальше, у каменной ограды, отделяющей участок от леса, сам Престбакму вскапывал грядку в огороде. Затем какое-то движение на дорожке заставило меня повернуть голову в ту сторону. Я сразу понял, что это Фредди. Его белые волосы альбиноса невозможно было спутать ни с чьими другими. Он учился в четвертом классе. За спиной у него был лук.
Я снова взглянул на маму:
— Скажи, мама, ты, кстати, не знаешь, что значит «фемик»?
Она опустила газету.
— Фемик? — переспросила она.
— Да.
— Нет, вообще-то не знаю, но это наверняка сокращение от «фемининный».
— То есть «похожий на женщину»?!
— Да, именно так. А почему ты спрашиваешь? Кто-нибудь назвал тебя этим словом?
— Нет-нет. Просто я услышал его сегодня после игры. Так назвали другого человека. Просто раньше я никогда его не слышал.
Она взглянула на меня, я понял, что она собирается что-то сказать, и поспешно поднялся.
— Да-да, — сказал я. — Пойду уберу форму.
После ужина я заглянул к Ингве и поделился с ним новостью.
— Мы теперь встречаемся с Кайсой, — сообщил я.
— С Кайсой? О ней я еще не слыхал. Кто такая?
— Она учится в Ролигхеденской школе. В шестом классе. Девочка что надо, симпатичная.
— Не сомневаюсь, — сказал Ингве. — Поздравляю.
— Спасибо, — сказал я. — Но это еще не все… Мне, кажется, надо посоветоваться…
— Да?
— Я не знаю… Ну, в общем, мы с ней вроде как совсем не знакомы. Я не знаю… что нам вместе делать? Понимаешь, она приедет завтра. А я даже не знаю, что ей сказать?
— Все будет хорошо, — сказал Ингве. — Просто не задумывайся, и все само собой получится. Ну, пообжимаетесь, например.
— Ха-ха!
— Все будет хорошо, Карл Уве. Не напрягайся.
— Ты думаешь?
— Ну конечно.
— Окей, — сказал я. — А что ты делаешь?
— Делаю уроки. По химии. Потом географию.
— Поскорей бы и мне в гимназию, — сказал я.
— Там много задают, — сказал Ингве.
— Понятное дело, — сказал я. — И все-таки.
Ингве снова уткнулся в книгу, а я ушел к себе. Ингве закончил первый класс гимназии, и, насколько я знал, собирался выбрать гуманитарный профиль, но папа хотел, чтобы он выбрал естественный, и вышло, конечно, по-папиному. Что казалось немного странно, потому что специальность папы была норвежский и английский языки.
Я поставил McCartney II и лег на кровать, чтобы подумать, что мне говорить и что делать завтра. Время от времени по телу пробегали мурашки. Подумать только, что мы с ней теперь уже встречаемся! Может быть, она тоже лежит дома на кровати и думает обо мне в эту самую минуту? Может быть, она даже разделась и лежит в одних трусиках? Я перевернулся на живот и, прижавшись к матрасу, пел «Temporary Seсretary», думая о том, что скоро мне предстоит.
Она приехала через час после того, как мы пообедали. Все это время я то и дело подходил к окну, смотрящему на дорогу. Я, как мог, подготовился к встрече. И все же, когда она на велосипеде показалась на ведущей вверх дороге, я пережил потрясение. В первые секунды у меня перехватило дыхание. На улице были Кент Арне, Гейр Хокон, Лейф Туре и Эйвинн, они стояли, опершись на велосипеды, и, когда они обернулись на нее, я почувствовал прилив гордости. В Тюбаккене еще никогда не появлялась девушка красивее ее. И она приехала ко мне!
Я обулся, надел куртку и вышел из дома.
Она остановилась перед ними и о чем-то разговаривала.
Я взял велосипед и вывел его на улицу.
— Она спрашивает, где ты живешь, Карл Уве, — сказал Гейр Хокон.
— Да? — сказал я ему. И встретился взглядом с Кайсой. — Привет, — поздоровался я. — Легко нашла дорогу?
— Да, без проблем, — сказала она. — Я точно не знала, который дом, но…
— Поехали? — предложил я.
— Давай, — сказала она.
Я вскочил в седло. Она тоже.
— Пока! — сказал я четверке ребят, которые остались стоять на дороге, и обернулся к ней: — Можно туда, наверх.
— Ладно, — сказала она.
Я знал, что они смотрят нам вслед и завидуют мне как никогда. «И как это ему удалось? — думают они. — Где он, черт возьми, ее нашел? И как добился, чтобы она с ним осталась?»
Проехав немного вверх по склону, Кайса слезла с велосипеда. Я тоже. В лесу пробежал ветерок, на деревьях рядом зашелестели листья, и снова стало тихо. Шуршание катящих по асфальту колес, шорох трущихся друг о друга штанин. Постукивание ее пробковых каблуков.
Я подождал, пока она поравняется со мной.
— Какая у тебя красивая курточка, — сказал я. — Где ты ее купила?
— Спасибо, — сказала она. — В «Паяце» в Кристиансанне.
— А-а, — сказал я.
Мы подошли к перекрестку с Эльгстиен. Ее груди покачивались, я не мог отвести от них глаз. Интересно, она заметила?
— Можно пойти к магазину и посмотреть, есть ли там кто, — сказал я.
— Угу, — сказала она.
Неужели она уже пожалела, что пришла?
Поцеловать ее прямо сейчас? Правильно это или нет?
Мы поднялись на вершину холма, я закинул ногу через седло. Подождал, когда она поставит ноги на педали, и начал крутить. Снова дунул ветерок. Я держал руль одной рукой, повернулся к ней лицом.
— Ты знаешь Ларса? — спросил я.
— Ларса — да, знаю, — сказала она. — Мы с ним соседи. И учимся в одном классе. А ты тоже его знаешь? Ну да, конечно, вы же с ним играете в одной команде.
— Да, — сказал я. — А ты вчера всю игру до конца посмотрела?
— Да. Вы молодцы!
На это я ничего не сказал. Взялся за руль обеими руками и помчался с горки к магазину. Он оказался закрыт, и перед дверьми никого не было.
— Похоже, тут никого нет, — сказал я. — Может, поедем тогда к тебе?
— Давай, — сказала она.
У меня было задумано поцеловать ее при первом удобном случае. По крайней мере, подержать ее за руку. Ведь что-то надо было сделать, мы же теперь — пара.
Кайса — моя возлюбленная!
Но подходящего повода так и не представилось. Мы проехали через лес по старой грунтовой дороге в Хьенну, где на улице не было ни души, поднялись по склону к ее дому и остановились перед входом. По пути мы обменялись всего несколькими фразами, ровно столькими, чтобы поездка не обернулась полной катастрофой.
— Дома мама и папа, — сказала она. — Так что тебе к нам нельзя.
Значит ли это, что я смогу к ней зайти, когда их не будет дома?
— Ясно, — сказал я. — Но я смотрю, уже поздно, наверное, мне пора возвращаться.
— Да — сказала она. — Ехать не близко.
— Увидимся завтра? — спросил я.
— Завтра я не могу, — ответила она. — Мы едем кататься на лодке.
— Тогда в четверг?
— Да. Подъедешь за мной?
— Конечно.
Все это время нас разделяли велосипеды, не было никакой возможности приблизиться к ней и поцеловать. А может быть, она бы и не захотела у всех на виду перед домом.
Я сел на велосипед.
— Ну, я поехал, — сказал я. — Пока!
— Пока, — сказала она.
И я рванул, как мог быстрее.
Ну, не так уж плохо все и прошло. Хоть я и не продвинулся ни на шаг, но все-таки не разрушил того, что есть. Я понимал, продолжать в том же духе невозможно, нельзя же просто ограничиваться одними разговорами, тогда все кончится, не начавшись. Я должен ее поцеловать, мы должны встречаться по-настоящему. Но как этого достигнуть? Я уже как-то обжимался с Марианной, но к ней я не испытывал никаких особенных чувств, и с этим не возникало проблем, я просто обнял ее, прижал к себе и поцеловал. Когда мы шли рядом, я просто брал ее за руку. Но с Кайсой я так не мог, не мог просто так ни с того ни с сего взять и обнять, — а что, если ей это не понравится? А если у меня не получится? Но это должно произойти, должно непременно уже в следующий раз, иначе никак нельзя. Причем в подходящем месте, где бы нас никто не увидел.
Слава богу, что вклинилось катание на лодке! Это давало мне два дня, чтобы продумать план.
Когда я уже засыпал, мне вдруг пришло в голову, что в четверг у нас тренировка. Это означало, что я должен позвонить ей и предупредить. Весь следующий день я промучился, не решаясь позвонить. Телефон у нас в доме стоял в прихожей, и оттуда всем все было слышно, так что надо было закрыть раздвижную дверь, а это уж точно вызовет у всех любопытство. Внизу, у автобусной остановки перед заправкой «Фина» был телефон-автомат, и я поехал туда на велосипеде как можно позже, то есть в начале девятого. Без особой причины гулять после половины девятого мне не полагалось — по будним дням я в половине десятого уже должен был лежать в постели, это правило неукоснительно соблюдалось, хотя все другие, кого я знал, уже ложились гораздо позже.
Поставив велосипед возле телефонной будки, я стал искать по телефонной книге ее домашний номер. Я тысячу раз прокрутил в голове, что ей скажу.
Набрав все цифры, кроме последней, переждал несколько секунд, пока успокоится дыхание, и набрал последнюю.
— Педерсен? — послышался в трубке женский голос.
— Можно Кайсу? — быстро сказал я.
— Кто ее просит?
— Карл Уве.
— Подожди, сейчас.
Последовала пауза. Я слушал удаляющиеся шаги, чьи-то голоса. С холма спустился автобус и медленно подъехал к остановке. Я плотнее прижал к уху трубку.
— Алло? — сказала Кайса.
— Кайса? — спросил я.
— Да, — подтвердила она.
— Это говорит Карл Уве, — сказал я.
— Я и так поняла.
— Привет, — сказал я.
— Привет.
— Мне завтра надо на тренировку, так что я не смогу подойти, как мы договаривались.
— Тогда я к вам спущусь, — сказала она. — Это ведь в Хьенне, да?