— Что это? — спрашивали они у мамы.
Мамушка, заслышав детские голоса, тут же нашла в себе силы подняться, схватить девочек и увести их обратно в дом.
Только Эллин и Скарлетт оставались на крыльце.
В этот момент раздался бешеный топот на аллее, и к самому крыльцу подлетел верхом мальчишка-негритенок из поместья Макинтошей.
— Миссис О’Хара! — кричал он. — У наших хозяев она все сожрала дотла! Скорее зажигайте костры! — кричал он, хотя и так к небу тянулись уже черные шлейфы дыма.
— Боже мой! — всплеснула руками Эллин.
А негритенок, развернув коня, скакал уже дальше, чтобы предупредить других соседей.
Конечно, каждый надеялся, что саранча минует его плантацию и направится дальше. Но честность требовала предупредить соседа.
Теперь по всей округе поднимался дым, и десятки всадников мчались в разные концы, чтобы предупредить других землевладельцев.
Эллин и Скарлетт, как завороженные, стояли на крыльце и наблюдали за саранчой.
Воздух темнел. И странная это была темнота, ведь солнце ярко светило, темнота же была такая, какая бывает во время пожара, когда воздух густеет от дыма, и солнце сквозь него проглядывает, как раскаленный апельсин.
И было в этой темноте что-то страшно-гнетущее, будто надвигалась буря.
Саранча быстро приближалась. За красноватой завесой, которую образовывали передовые отряды, тяжелой черной тучей двигалась главная стая и казалось, эта туча поднимается к самому солнцу.
— Как страшно! — воскликнула Скарлетт.
— Давай пойдем в дом, — заторопила ее Эллин.
— Нет, мама, я не буду бояться.
— Пойдем в дом, закроем дверь, окна, ставни, Мамушка, закрывай все окна! — отдала приказ Эллин.
И старая служанка заспешила опускать рамы, закрывать ставни. Она даже задергивала шторы, словно это могло помочь беде.
Сама Эллин тоже хотела чем-нибудь помочь, но понимала, что бессильна. Она не знала, что может сделать.
Но вот вновь заслышался цокот копыт, и Джеральд на взмыленной лошади остановился возле крыльца.
— Дьявол! — закричал он.
— Что? Что? — спрашивала его Эллин, а Скарлетт даже боялась задавать вопросы.
Она смотрела на измученное задымленное лицо отца, на его всклокоченые волосы, на трясущиеся руки. Ей казалось, что пришел конец света.
— Что? Что? — спрашивала Эллин.
— Мы пропали, — спокойно сказал Джеральд, привязывая коня.
— Она уже опустилась на наши поля?
— Нет, пока еще нет, — вздохнул Джеральд, — но все наши усилия, наверное, бесполезны. Эти гады за полчаса могут сожрать все до последнего листика, до последней былинки на плантации.
— Мне рассказали, что случилось у Макинтошей, — сказала Эллин, — там саранча сожрала все.
— Я уже знаю, — сказал Джеральд, — там как после пожара, и теперь саранча направляется к нам.
— Боже! — воскликнула Эллин.
— А ведь день только начинается, — вздохнул Джеральд. — Если нам удастся вот так дымить и шуметь до захода солнца, то стая, может быть, опустится где-нибудь в другом месте.
И он добавил:
— Скажи Мамушке, чтобы поставила много воды. После такой работы ужасно хочется пить, нужно напоить рабов.
— А где Джонас Уилкерсон, — спросила Эллин.
— Он в поле, руководит работами.
Скарлетт хотелось зажать уши — такой грохот стоял над всей их землей. Звенело железо, слышались крики, тяжелые столбы черного дыма вздымались в небо и уносились на север. А с юга небо стало уже совсем черно-рыжим.
Эллин и Мамушка бросились на кухню ставить на плиту воду. А Джеральд О’Хара подошел к буфету, достал бутылку виски и, даже не наливая спиртное в стакан, принялся пить из горлышка.
Скарлетт впервые видела своего отца растерянным и настолько расстроенным.
Страх передался и ей. Она подбежала к нему и сказала:
— Папа, папа, я боюсь.
Джеральд О’Хара опустился на колени рядом с дочкой и крепко прижал ее к себе.
— Ничего не бойся, Скарлетт, они не тронут дом, они набросятся только на поля. Я найду выход, даже если она сожрет весь наш урожай.
— Хорошо, отец, я постараюсь не бояться. Но ее так много!
— Да, ее дьявольски много, — и Джеральд вновь отправился на крыльцо.
Эллин и Мамушка уже затопили плиту и кипятили воду.
И тут Скарлетт услышала, как о крышу дома ударяется и с гулким шумом падает саранча, царапаясь и скатываясь вниз. Это напоминало грохот ливня, только еще при этом слышался какой-то мерзкий шорох, от которого мурашки бежали по спине девочки.
— Вот и первые вестники, — спокойно сказала Эллин Мамушке.
С полей доносились грохот и лязг железа. Приехал на двуколке Джонас Уилкерсон с двумя неграми. Он нетерпеливо ждал, пока рабы перельют оранжевый чай в баки.
Появился и Джеральд О’Хара. Он, не говоря ни слова, протянул бутылку с виски управляющему. Тот жадно сделал несколько глотков и вытер рот рукавом.
— Это дьявольское наваждение, — сказал управляющий.
— Да, я такого никогда не видел, — согласился с ним Джеральд О’Хара.
— Я видел подобное и знаю, чем это кончается.
Пока рабы носили чай в двуколку, он принялся рассказывать Эллин и Мамушке, как во время его работы в Аргентине, полчища саранчи сжирали все посевы и тем разорили его хозяев.
И, не переставая рассказывать, он нервно отпивал из бутылки, даже не замечая этого.
Когда баки были установлены в двуколки, управляющий поехал к мучимым жаждой людям.
Теперь уже саранча сыпалась градом на крышу дома. Казалось, что там снаружи бушует буря.
Скарлетт осторожно отодвинула штору в своей спальне и выглянула через щелочку между ставнями наружу. Она увидела, что воздух потемнел от сновавшей во все стороны саранчи.
Эллин тоже смотрела в окно. Ей были отвратительны эти страшные насекомые, бьющиеся в стекло кухни.
А Мамушка не переставая крестилась и шептала слова молитвы.
Эллин поняла, что не сможет усидеть в доме. Она обязательно должна помочь мужчинам. И мужественная женщина, стиснув зубы, выбежала на крыльцо.
— То, что могут делать мужчины, смогу делать и я! — воскликнула Эллин.
Над ее головой воздух был густой. Повсюду сновала саранча. Насекомые налетали на нее, она сбрасывала с себя тяжелые красновато-коричневые комочки, смотревшие на нее бусинками глаз и цеплявшиеся за ее платье, за кожу своими жесткими зазубренными лапками.
Вся решимость Эллин тут же улетучилась. С отвращением сдерживая дыхание, потому что несколько насекомых ударилось ей прямо в губы, она забежала в дом.
Крыша содрогалась, а грохот железа на полях напоминал гром.
Скарлетт, не выдержав испуга, сбежала вниз к матери. Они на кухне уселись рядом на низенькую скамеечку и смотрели в окно.
Все деревья стояли какие-то странные, не шелохнувшись, хоть и дул ветер. Покрытые темно-рыжими сгустками, ветки пригнулись к земле. А сама земля, казалось, шевелилась, повсюду кишела саранча. Полей совсем не было видно — такой плотной была стая. Холмы вдали виднелись, будто сквозь завесу проливного дождя.
— Сколько же ее, мама?
— Не спрашивай, — еле слышно ответила Эллин, обнимая дочь.
— А она не съест отца? Ведь он на поле…
— Нет, не бойся, он победит саранчу.
— А мне все равно очень страшно. Хоть я себе и говорю «Скарлетт, не бойся», мне все равно страшно, — девочка сжала ладони матери и та ощутила, что она вся дрожит.
— Успокойся, — просила Эллин и тут же ловила себя на мысли, что сама вся дрожит от страха и отвращения и сама готова расплакаться от собственного бессилия.
И тут новая туча заслонила солнце. Стало темно как ночью, все заволокла какая-то неестественная чернота.
Вдруг раздался громкий треск — это сломалась ветка.
Эллин вскочила и отпрянула от окна. Было просто ужасно видеть, как под тяжестью саранчи ломается дерево.
Скарлетт заплакала.
За первой веткой сломалась вторая, и дерево возле самого дома накренилось и тяжело рухнуло на землю.
Сквозь сплошной град насекомых прибежал негр.
— Мистер О’Хара просил прислать еще чая, еще воды.
Мамушка и Эллин принялись наливать воду и чай в кувшины — это единственное, чем они могли помочь мужчинам. Мамушка поддерживала огонь в плите и разливала кипяток. Было уже четыре часа дня, два часа над Тарой бесновалась саранча.
И вновь пришел управляющий Джонас Уилкерсон. На каждом шагу его сапоги давили саранчу. Он сам весь был облеплен насекомыми. Джонас ругался, клял ее, отмахивался от саранчи своей шляпой. На пороге он остановился, торопливо срывая и стряхивая с себя насекомых, а затем прошел в кухню.
— Урожай погиб, мэм, — коротко сказал он, — ничего не осталось.
Но железо все еще грохотало, и люди продолжали кричать.
Эллин, изумившись, спросила:
— А почему же мы тогда продолжаем воевать с ней? Ведь если урожай погиб, то все напрасно.
— Главная стая еще не села, — ответил управляющий, — она собирается откладывать яйца и ищет, где бы ей сесть. Если мы сможем помешать главной стае опуститься на наших плантациях — дело будет в шляпе. А если ей удастся отложить яйца, то позже у нас все сожрут попрыгунчики.
Он снял насекомое, прицепившееся к его рубашке и раздавил ногтем: внутри оно было полно яиц.
В кухню вошел Джеральд. Он тоже с омерзением смахивал с себя цепляющихся за одежду насекомых.
Он с ужасом посмотрел на раздавленное насекомое в руках управляющего.
— Видите, сэр, сколько яиц? Если их еще увеличить в миллион раз? Вы когда-нибудь видели, как движется стадо попрыгунчиков? Тогда она обоснуется здесь на несколько лет. Я, конечно, точно не знаю, — сказал управляющий, но они могут обосноваться, отложив яйца. Главное — не дать сесть основной стае, иначе будет еще хуже.
«Куда же уже хуже?» — подумала Эллин.
За окном теперь земля была освещена бледно-желтым рассеянным светом, в котором мелькали тени. Тучи саранчи то густели, то редели, подобно ливню.
Управляющий сказал:
— Их подгоняет ветер, это хорошо. Если бы ветер стал еще сильнее, возможно, он перенес бы саранчу дальше.