Хуан показал ему один палец.
Мигель повторил движение своего приятеля. Зато Мануэль молча показал им два пальца. На лицах бандитов появились довольные улыбки.
— Остальных уничтожим, когда будем выходить, — прошептал Мануэль, — никого нельзя оставлять в живых.
Бандиты согласно кивнули.
Хуан вытер окровавленное лезвие о штаны и сталь вновь сверкнула.
Мануэль движением руки приказал своим людям следовать за ним. И бандиты, крадучись, двинулись к лестнице, ведущей в коридор тюрьмы.
Ночью здесь не было охранников, здание тюрьмы запиралось решетчатыми воротами.
— Альфаро в большой камере в центре, это я знаю точно, — сказал Мануэль, — ведь я сам когда-то сидел здесь, правда, не так долго, как Сикейрос.
Бандиты, стараясь не шаркать ногами, двинулись по темному коридору. Не было слышно ни малейшего шороха. Казалось, что это идут не люди, а скользят по стенам бесплотные тени.
Альфаро Сикейрос, который крепко спал, вздрогнул и открыл глаза. Он каким-то шестым чувством понял, что сейчас что-то должно произойти. Он огляделся по сторонам.
Его сокамерник, пожилой плотник, сидел в углу на дощатых нарах и полировал кусочком шерстяной ткани странную игрушку. Его игрушка напоминала маленькую шкатулку. Но если присмотреться и немного подумать, то было несложно догадаться, что это модель шкафа.
Старый плотник так старательно и тщательно полировал плоскости, что на его лбу вздулись жилы, а на крючковатом носу висела капля пота, готовая вот-вот сорваться.
Но старик-плотник почувствовал это, остановил движение руки и клочком шерстяной материи вытер пот, а потом приподнял игрушку над головой, и довольная улыбка появилась на его небритом изможденном лице.
— Эй, — окликнул плотника Альфаро Сикейрос, — подойди-ка к двери, взгляни, что там.
Плотник тут же вскочил на ноги, спрятал свою игрушку за пазуху и почти бегом бросился к толстой решетчатой двери. Он попытался выглянуть сквозь маленькие квадраты кованых полос.
Но то, что он увидел, было таким же как вчера, позавчера, год, а может быть, полстолетия тому назад — белая шершавая стена и серые каменные плиты.
Старый плотник отрицательно покачал головой.
— А мне кажется, что что-то не так, — проворчал Альфаро Сикейрос.
— Да что здесь может быть не так, — тихо ответил плотник, но все еще стоял, прижимаясь щекой к холодным кованым полосам.
И тут до его слуха донесся едва различимый шорох. Казалось, полчища тараканов движутся по коридору, а под их лапками шуршит песок.
— Ты прав, Сикейрос, там что-то есть, — затряс головой старик-плотник.
Альфаро Сикейрос поправил сомбреро и поднялся со своих нар. Он стоял посреди камеры, широко расставив ноги, и смотрел на зарешеченную дверь.
— Отойди от двери! — приказал Сикейрос и плотник семенящими шажками заспешил к своим нарам, где сразу же накинул на плечи какие-то лохмотья, заменявшие ему одеяло.
Шорох постепенно приближался, и Альфаро Сикейрос увидел, как мелькнула у двери одна тень, потом вторая, потом третья.
Он хоть и ждал этого дня уже полтора года, все еще был не в силах поверить, что решающий момент уже наступил.
Альфаро Сикейрос молчал, боясь спугнуть это видение, боясь окликнуть своих людей за решетчатой дверью.
А один из бандитов тихо подошел к тяжелому замку и принялся ковыряться в нем.
Лязгнул металл. Раздался щелчок, и кованый ригель с визгом отошел в сторону. Дверь со скрипом отворилась и в камере появились Мануэль, Хуан и Мигель.
— Я уже слишком давно вас жду, — зло сказал Альфаро Сикейрос и на его небритом лице появилась презрительная улыбка.
— Мы не могли раньше, это не так просто, — спохватившись и испугавшись, принялся оправдываться Мануэль.
— Ну ладно, об этом поговорим потом.
Мануэль вытащил из кобуры револьвер и бросил Альфаро Сикейросу. Тот поймал оружие и тут же проверил барабан: все шесть патронов оказались на месте. Он держал револьвер перед своим лицом так, как священник держит распятие. А потом он поцеловал ствол револьвера и большим пальцем взвел курок.
— А что с ним? — Мануэль кивнул на сокамерника Сикейроса.
— Это мой друг, он очень хороший человек, — обронил Альфаро. — Подойди ко мне, — поманил он указательным пальцем старого плотника, и тот обрадованно вскочил со своих нар и заспешил к главарю бандитов.
— Вот, вот, Альфаро, ведь я не зря делал это, — и старый плотник с радостным выражением на лице подал Альфаро Сикейросу модель шкафа.
Тот ехидно улыбнулся, но подарок принял. А потом, осмотрев своего приятеля по камере с головы до ног прошептал:
— Прощай, амиго.
И не было в его голосе ни сожаления, ни ненависти, ни жалости. Он звучал спокойно и равнодушно, как у священника, привыкшего исполнять каждый день один и тот же обряд.
— Альфаро, так ты меня оставишь здесь? — заплетающимся языком произнес старый плотник.
— Прощай, амиго, — Альфаро Сикейрос прижал ствол револьвера к левой стороне груди старого плотника и его палец нажал на курок.
Раздался приглушенный выстрел, и старик-плотник с дымящимся отверстием в груди распластался на каменных плитах пола.
— Я вижу, ты в форме, — сказал Мануэль, обращаясь к Сикейросу.
— Да, когда у меня в руках вот эта штука, я чувствую себя вполне сносно, — ответил главарь бандитов и резко скомандовал, — вперед!
Хуан и Мигель двинулись впереди своего главаря, Мануэль следовал рядом.
— Что, сразу уходим? — спросил Мануэль у Альфаро Сикейроса.
— Нет, я должен отдать долги.
— Зачем? Это опасно, — сказал Мануэль.
— Теперь я ничего не боюсь, — и Альфаро Сикейрос вытащил из патронташа на груди Мануэля один патрон и втолкнул его в барабан своего револьвера.
Теперь его револьвер был полностью заряжен.
Конечно же, солдаты, охраняющие Лас-Пасос, услышали негромкий выстрел в камере Альфаро Сикейроса, они тут же подняли тревогу, схватили свои карабины и бросились по гулкому коридору.
Но они никак не могли ожидать, что в тюрьме столько много вооруженных бандитов. Ведь силы теперь почти были равны — шестеро на восемь.
И бандиты без особого труда перестреляли всю охрану, кроме одного сержанта, спрятавшегося под лестницу.
Альфаро Сикейрос мысленно пересчитал трупы, потом обернувшись к Мануэлю, крикнул:
— Где-то должен быть еще один, ищите!
И бандиты бросились врассыпную, осматривая все закоулки.
Бандиты не обращали внимания на просьбы заключенных открыть двери и выпустить их на волю, они выполняли приказ своего главаря.
И вскоре сержанта нашли. Трясущегося от страха сержанта подвели к Альфаро Сикейросу и тот, оскалив зубы, нагло расхохотался, глядя прямо ему в лицо. Теперь преимущество было на его стороне, ведь сержант стоял перед ним безоружный, а в руках Сикейроса был револьвер.
Он приставил револьвер ко лбу сержанта и тот рухнул на колени.
— Не убивайте меня, сеньор Сикейрос!
— А кто тебе сказал, гнида, что я собрался тебя убить? — Альфаро Сикейрос за волосы поднял сержанта и поставил его на ноги. — Я тебя не буду убивать, мне это ни к чему.
— Спасибо, спасибо, сеньор Сикейрос, — взмолился сержант.
— Мне твоя благодарность, мерзавец, ни к чему. Я хочу, чтобы ты рассказал всем о том, что произошло в Лас-Пасосе, я хочу, чтобы все знали по ту и по эту сторону границы, что Альфаро Сикейрос вновь на свободе.
— Я все сделаю как прикажете! — клялся сержант, складывая перед грудью руки и шепча слова молитвы.
— Смотри, не забудь, а не то я достану тебя из-под земли и продырявлю твою башку. Ты веришь мне, сержант?
— Да, да, сеньор Сикейрос, я верю вам, верю.
Альфаро Сикейрос рукояткой своего револьвера ударил сержанта по голове. Тот вскрикнул и, потеряв сознание, рухнул на землю.
— Может, лучше его пристрелить? — спросил Мануэль.
— Нет, я хочу, чтобы все знали, что Сикейрос вновь на свободе — все. Ты понял меня, Мануэль?
— Да, да, я с тобой согласен, Альфаро, ты вновь на свободе и все карты тебе в руки.
Альфаро Сикейрос истерично захохотал, глядя в ночное небо.
— Звезды! Звезды! — вдруг взревел он. — Я вас не видел целую вечность! Целую вечность вы не смотрели мне в глаза, — и он принялся стрелять в черное небо, сжав револьвер двумя руками.
Не прошло и недели, как стены всех окрестных городков буквально пестрели плакатами, на которых была изображена гнусная рожа Альфаро Сикейроса, а внизу под портретом крупным жирным шрифтом была набрана баснословная сумма — десять тысяч долларов, которую обещали власти за голову Альфаро Сикейроса, живого или мертвого.
Ретт Батлер и полковник Чарльз Брандергас увидели портрет Альфаро Сикейроса в разных городках, но решили они одно и то же.
— Вот это именно то, о чем я так долго мечтал, — сказал каждый из них самому себе, — вот это тот соперник, с которым стоит потягаться.
Но ни Ретт Батлер, ни полковник Чарльз Брандергас не предполагали, что потягаться им предстоит вначале между собой.
Они еще даже не догадывались, что им придется выяснять отношения с помощью револьверов, но, видно, над ними обоими горела одна и та же звезда удачи, и ее лучи одинаково ласкали седую голову полковника Брандергаса и небритые щеки Ретта Батлера.
Прежде чем взяться за большие дела, Альфаро Сикейрос решил поквитаться со своим заклятым врагом, с тем человеком, который сдал его в руки властям и упрятал в тюрьму, на полтора года уложив на жесткие тюремные нары, посадив на хлеб и воду, лишив самого главного, что было в жизни Альфаро — лишил его свободы.
Еще не успели выгореть под палящими лучами солнца плакаты, расклеенные по стенам окрестных городов, еще не успели заржаветь шляпки гвоздей, которыми эти плакаты были приколочены к стенам, а Альфаро Сикейрос уже добрался до своего обидчика и заклятого врага.
Бандиты ворвались в дом Круза Мартиноса. Их не остановил ни плач ребенка, ни горестные восклицания молодой жены Круза, которая прижимала к груди сына.